Малыш нацепил свои очки, чтобы лучше слышать. Жереми все охал да ахал, сыпал «чертями» и прочими возгласами типа «здорово!», «во дает!», «классно!», всячески выражая свое восхищение. И если бы Клара могла фотографировать слова… Я читал вслух сагу об Исааке Сиделе: «Исаак патрон», «Исаак честнейший», «Исаак великий раввин штаба», «Исаак, папочка Мэрилин, чокнутой с семью мужьями», «Исаак психопат», «Исаак при параде», «Исаак в дерьме», «Святой Исаак», «Таинственный Исаак» в зависимости от взгляда на него других персонажей, которых я узнавал на ходу, всех до единого, все эти имена, наводнявшие бредовые сны нашего Шерифа: Энни Пауэл, разрисованная ножиком шлюшка с Сорок третьей улицы, Дермотт, ее сутенер, зачитывавшийся Джойсом, Кут Мак-Нил, продажный ирландец, ходивший по колено в крови… Уже начинало светать, а я все еще читал (Исаак Сидель, казалось, устроился в детской, будто и не покидал нас вовсе), как вдруг голос Малыша резко остановил мою воодушевленную речь:
– Я хочу есть.
Далее воцарилось – нет, не молчание, а нечто гораздо большее.
– Я хочу есть, – повторил Малыш.
Жереми опомнился первым.
Он соскочил с кровати и кинулся в кухню, Клара тут же помчалась за ним следом.
– Малыш, ты проголодался! Какое счастье! Что тебе сделать? Омлет с грибами? Спагетти с баклажанами? Сандвич с ветчиной? Открыть гусиный паштет?
Зажмурившись, Малыш отвергал все подряд.
– Нет? Может, десерт? – предложила Клара. – Хочешь сразу десерт? Крем-брюле? Ватрушку с ягодами?
– Нет, – мотал головой Малыш.
Он снял свои розовые очки, чтобы сосредоточиться; наконец лицо его разгладилось, и он сказал:
– Cristianos у moros!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13