– Вы глупец, коли так думаете, – сказала Арлис. – Все мы посланники.
Она торопливо направилась к Недре, стоявшей у двери, и вышла за ней следом.
Образуется.
Мустейн понимал, что должен сделать что-то, но понятия не имел, что именно.
Из динамиков музыкального автомата полилась песня Спрингстина; миллионер из народа жаловался на свою тяжелую жизнь. Сидель, поставившая пластинку, уселась у стойки через три табурета от Мустейна. Ее бледное лицо казалось осунувшимся. Она была в белом шелковом платье с кружевными оборками и прилегающим лифом с низким вырезом. Слишком легкомысленном. Наряд для костюмированной вечеринки, подумалось Мустейну.
– Тяжелая ночка выдалась? – спросил он Сидель немигающим взглядом смотрела на салфетку.
– Я тоже почти не спал.
– И сегодня не придется, – сказала она.
Эрл поставил на салфетку «криптоверд». Сидель обхватила стакан ладонями и велела Эрлу налить еще пива старику в полосатом костюме.
– Меня не тянет на разговоры, – сказала она Мустейну. – Я не в духе.
– Я не похищал у тебя Вайду. Она пришла и увела меня.
– Это не означает, что я должна выслушивать твою злорадную болтовню. – Сидель взяла стакан, лизнула кончиком языка пену. – Я не желаю тебе удачи, но и зла не желаю. Вайда хочет жить своей жизнью; возможно, это стоит того, чтобы город провалился в тартарары.
– Другого выбора нет?
– Судя по всему, нет. – Она отпила глоток и прикрыла веки.
Мустейн хотел возразить, попытаться выведать у нее что-нибудь, но потом понял, что и так располагает всей информацией по поводу того, что, по мнению местных жителей, происходит – или должно произойти – с Вайдой.
– На самом деле я не злорадствовал, – сказал он.
– Знаю. Ты играл. Как играли мы оба вчера вечером. Но… – Сидель отпила еще глоток и умирающим томным голосом красавицы-южанки проговорила: – Я оставила все в прошлом.
Мустейн понял, что она изрядно набралась. Он позавидовал ее возможности видеть мир не в фокусе.
– Все жители вашего города чокнутые, – сказал он.
Она издала смешок, но не проронила ни слова.
– Что? – спросил он.
Сидель обратила на него взгляд зеленых глаз, словно отреагировав на некий сигнал и проверяя свое впечатление. Она попросила у Эрла сигарету. Бармен протянул ей пачку, дал прикурить; она выпустила тонкую струйку дыма из сложенных трубочкой губ и обратилась к отражению Мустейна в зеркале:
– Я неравнодушна к слабым людям с мозгами. Они интересны, но неопасны. Поэтому я решила отнестись к тебе с симпатией.
– Вот здорово! Ну, спасибо.
Сидель подняла руку, веля ему замолчать.
– Я доверяю таким людям, поскольку зачастую они знают что-то, но недостаточно сильны, чтобы поверить голосу своего разума. Что бы там они ни воображали о своих глубоких познаниях, на самом деле они ничего не знают, поскольку всякое знание есть, главным образом, предмет веры. Поэтому когда ты говоришь: «Все жители этого города чокнутые», я слышу: «Этот город ставит меня в тупик». Именно так говорит любой умник, когда сталкивается с тайной.
– Неужели Грааль так таинственен? – сказал он. Сидель затянулась сигаретой и выпустила дым в стакан, отчего зеленая жидкость, казалось, вскипела, как колдовское зелье.
– Нью-Йорк, Лос-Анджелес… Омаха. Коли проникнуть взглядом за внешнюю сторону вещей, повсюду царит одинаковое безумие. Разница между Граалем и остальным миром заключается в том, что здесь все внешние покровы реальности уже два века как сняты. Мы, можно сказать, на ладони.
Песня Спрингстина закончилась, и начались «Порочные игры» Криса Айзека.
– Два века, – продолжала Сидель. – Грааль пережил период упадка и бедствий, но выстоял. Он не процветал, но и не закатывался. Нам повезло. А повезло нам потому, что мы заключили сделку, гарантирующую благополучие. Возможно, мы заключили сделку с дьяволом. Никто точно не знает. Но сделанного не воротишь. И нам жить с этим. – Она всмотрелась в свое отражение в зеркале, взбила волосы. – Тебе лучше тоже поверить в это, иначе у тебя не хватит сил сделать то, что необходимо.
– А что, по-твоему, мне необходимо сделать?
– Разве ты не знаешь?
– О, конечно. Я должен увезти Вайду отсюда. Но вы все тут ходите с таким многозначительным, понимающим видом, словно у меня на лбу отпечатан таинственный знак… словно именно поэтому никто из вас не пытается остановить меня.
– По-твоему, жителям нашего города нравится то, что происходит с Мадлен и Вайдой? Вовсе нет. Они боятся потерять то, что имеют, но они не в восторге от того, что им предстоит сделать, чтобы сохранить себя. Возможно, некоторые попытаются помешать тебе, но когда дойдет до дела, никто тебе не воспрепятствует. Никто, кроме тебя самого… и возможно, Вайды. Ибо она не захочет уехать с тобой.
– Откуда тебе знать?.
– Я знаю Вайду лучше, чем ты.
– Возможно, мы просто смотрим на мир с разных сторон, – сказал Мустейн.
– Делай, что считаешь нужным.
А вдруг Сидель права? Права во всем. Что, если Грааль – типичный городок. А мир, лишенный покровов реальности, оказался бы местом, где древние законы магии тесно переплетены с законами физики? Предположение о сделке со сверхъественной силой, о сделке, которую изо дня в день заключают миллионы верующих посредством молитв и религиозных ритуалов, объяснило бы многие вещи, кажущиеся необъяснимыми.
Если вы в состоянии принять такое предположение.
– Мне тяжело… – Мустейн собирался сказать еще что-то, но, похоже, добавить было нечего.
Сидель пожала плечами и тихонько подпела Крису Айзеку, с подлинным чувством.
– Вайда… – прошептал Мустейн.
Звук имени отозвался трепетом в глубине души. Чтобы женщина, с которой он знаком меньше суток, могла возбудить в нем столь сильные чувства; чтобы она с такой легкостью завлекла его в дремучую чащу своей жизни; чтобы он приехал в незнакомый город и часом позже влюбился в женщину, видящую в нем мужчину, способного взять на себя ответственность… Мустейн чувствовал искушение приписать все игре случая и избытку адреналина в крови, но такое объяснение шло вразрез с фактами. И что самое удивительное, самое пугающее (ибо он боялся, что занимается самообманом), он действительно хотел взять на себя ответственность за нее.
Мустейн задумчиво смотрел в свой стакан, пока песня не закончилась и Доктор Джон не запел «Прогулку по золотым осколкам». Жутковатый хор женских голосов зазвенел у него в ушах, затуманил мысли, словно он обкурился травки. Он вспомнил Вайду, какой она была вчера ночью: густая тень лежит на склоненном над ним лице, лунный свет мерцает на груди.
Краем глаза он заметил тряпку, проехавшую взад-вперед по стойке, и Эрл сказал:
– Вы так старательно растягиваете ваш стаканчик виски, будто это последнее, что у вас осталось в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34