Володя провожал Лену до метро, и она высказывала свое негодование по поводу приспособленческой философии Геннадия.
– Не воспринимай серьезно, – заступился за друга Володя. – Генка на самом деле вовсе не прожженный циник, каким хочет казаться. Просто у него такая манера, если ты говоришь «белый», он тут же ответит «черный», если ты что-нибудь хвалишь, ему обязательно нужно это обругать. Если бы мы решили ничего не предпринимать, он бы первым помчался в прокуратуру.
Лена почти не слушала. Генкин характер знала не хуже мужа. Завела разговор, чтобы не молчать. Как всегда после пролитых слез, Лена чувствовала легкость в теле и в мыслях. Хотелось возвышенного и сентиментального.
«Как странно, – думала она, – Володя провожает меня. Словно мы чужие. Нет, как будто восемнадцать лет назад, до свадьбы. И мне так хочется, чтобы он меня поцеловал и долго не уходил, говорил о любви».
Тогда они по несколько часов стояли в подъезде, и никаких сил не было расстаться.
Выходила мама и кричала в пролет:
– Сколько можно? Я видела в окно, когда вы пришли!
– Иду! – заверяла Лена и еще тесней прижималась к Володе.
Потом выходил папа, перевешивался через перила:
– Где вы там? Дочь! У тебя совесть есть? Парню через весь город до общежития топать. Метро вот-вот закроется!
– Уже иду! – Лена поднималась на одну ступеньку, но через секунду снова оказывалась в объятиях Володи.
В конце концов родители ставили ему раскладушку на кухне. Когда в квартире все затихало, Лена тайком пробиралась к Володе.
Расстаться на полдня было тяжким испытанием, на сутки – каторгой. После свадьбы родители Володи (семья военных, по тем временам состоятельных) выделили сорок рублей в месяц, чтобы молодые снимали комнату. Лена и Володя бросили ходить в институт. Не до учебы! Чуть не вылетели, сессию сдали на трояки, стипендий лишились. Пришлось возвращаться к родителям Лены. По утрам их с боем выгоняли на учебу. Они заходили за угол, ждали, пока мама с папой выйдут из подъезда, и бегом домой.
Кажется, только вчера все было!
Володя не понял, чем вызван горестный вздох Лены. О Генкиной судьбе сокрушается? Добрая душа! Всех она жалеет! Поцеловать ее на прощание или глупо?
– Встретимся на станции «Тургеневская», в центре зала, – предложил Володя. – Зала, а не платформы! – уточнил он.
Лена вечно путала первый и последний вагон, а платформу с залом. Встречаться с ней в метро сложнее, чем в джунглях. Через полчаса ожидания они начинали давать круги по станции, сталкивались на двадцатом и долго спорили, кто перепутал место встречи.
– Хорошо, – согласилась Лена. – Помнишь, ты меня спрашивал, может ли одно изобретение прийти в голову сразу нескольким людям? Я все думаю: почему тебя это заинтересовало?
«Потому что после стольких лет врастания друг в друга люди, наверное, не только чувствуют, но и предчувствуют одинаково, – подумал Володя. – Сколько раз мы ловили себя на том, что раскрываем рот и говорим одно и то же. Я о голубцах подумаю – прихожу домой, а ты их приготовила. И мне Канарейкин с дросселями неспроста попался – судьба! Поцеловать или нет?»
– Просто мысль в голову пришла, – ушел он от ответа.
Перед турникетом они замешкались, не зная, как проститься. В итоге нелепо официально пожали руки.
НЕПРОИЗНОСИМАЯ ФАМИЛИЯ
На следующее утро, приехав на «Тургеневскую», Лена быстро отыскала глазами Володю.
Всю дорогу она повторяла: «В центре зала! В центре зала!» И волновалась, точно ехала на первое свидание.
На несколько секунд она застыла. Народ, выливавшийся из поезда, обтекал ее, как колонну, а Лена стояла и любовалась мужем.
Володя читал газету. Переворачивая страницу, оглядывался кругом. Наверное, думал, что Лена опять стоит в не правильном месте.
Скользил по жене взглядом, не узнавая. Она и сама до сих пор вздрагивает от своего отражения в зеркале.
То ли разлука пошла на пользу его фигуре, то ли Лена раньше не замечала его стройности и мужественности, но сейчас он казался ей эталоном мужской красоты. Нельзя сказать, что проходившие мимо женщины бросали на Володю заинтересованные взгляды. Но для Лены каждая черточка его лица была прекрасной. И лысина его вовсе не портила, а придавала облику сократовскую мудрость.
– Привет! – сказала она, подходя и заглядывая ему в глаза с щенячьей преданностью.
Ей очень хотелось прочитать в Володином взоре ответное восхищение.
– Здравствуй! – сказал он, сворачивая газету и глядя поверх Лениной головы, – здесь две небольшие автобусные остановки, пойдем пешком.
По дороге в отделение милиции они говорили о детях. О том, что Настя учится в последнем, одиннадцатом классе, собирается поступать в педагогический институт, и, очевидно, следует ей нанять репетиторов. У Пети нет обуви на зиму. Лена предложила отдать ему старые Володины сапоги – с толстым носком будет в самый раз, а Володе купить новые.
Он невольно втянулся в обсуждение домашних дел, но, когда поймал себя на том, что говорит так, словно ничего не произошло, рассердился на свою забывчивость и на Лену, которая не мытьем, так катаньем стремится втянуть его в прежнюю жизнь.
– Решай сама, – буркнул он, – материально я всегда помогу.
«У нее любовник!» – напомнил он себе.
«У него другая на уме!» – проглотила Лена обиду.
Открыли дверь кабинета следователя и увидели, что у его стола сидит дама, яркая блондинка.
– Ты занят? – спросил Володя, поздоровавшись.
– Заходи, мы уже закончили. А вы, – Егор ткнул пальцем в Лену, – подождите за дверью.
Лена попятилась назад.
Егор протянул блондинке исписанный лист и велел:
– Распишитесь под своими показаниями, гражданка Фрт… – запутался он, – Фвртычан. Вам понятна ответственность за нарушение подписки о невыезде? Если снова вздумаете болеть, допрос проведем в больнице в присутствии старшего и младшего медперсонала. Можете идти.
Егор и Володя проводили глазами нехрупкую фигуру женщины.
– Как дела, старик? – спросил Егор. – Помирился?
– Я к тебе по делу, – сказал Володя, не отвечая на вопросы.
– Новый список принес?
Володя отрицательно покачал головой, но не успел открыть рот, как зазвонил телефон.
Егор поднял трубку, несколько секунд молча слушал, потом закричал в микрофон:
– Как это уснул? Что значит «сперли»? Это же вещдоки, а не кошачий хвост! Ищи, студент, хоть свои руби, но пальцы принеси.
На том конце провода кто-то торопливо бубнил, Егор молча слушал несколько секунд.
Брови его вдруг удивленно поползли вверх.
– Ты что там? Плачешь? Во дает! Он плачет, как тебе нравится? – спросил Егор Володю. И снова в трубку:
– Все, подбери сопли, студент, и отправляйся в линейный отдел милиции. Какая станция? «Коломенская»? Я им позвоню. Да не хлюпай ты! Думаешь, это добро кто-то домой понесет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50