«Тебя еще мне не хватало», вставила ключ в зажигание. Когда ключ повернулся, сработал взрыватель мощного взрывного устройства, спрятанного ночью под капотом ее машины, и сильнейший взрыв разнес и машину, и саму Валентину в клочья, а пылающее крыло взорванной машины, как лезвие огромного топора, разрубило ее несчастного, ни в чем не повинного мужа, который как раз нашел на асфальте очки, но не успел их надеть и так и стоял на коленях на асфальте, недоуменно глядя перед собой беспомощными близорукими глазами.
Чем больше я размышляла на работе о том, что мне теперь делать, тем больше склонялась к мысли, что мне надо поговорить обо всем с Валентиной. Я прижму ее к стенке. Заставлю рассказать, что она подсунула мне тогда в субботу, отчего я потеряла память. Если оставить взаимные оскорбления и поговорить спокойно, то может быть результат. Арабов нет в живых, Валентине некем меня пугать, она тоже нервничает, поэтому можно попробовать подключить ее к вычислению того типа с мертвым голосом. А может, я смогу стравить их друг с другом?
Я звонила Валентине домой, но телефон не отвечал. Тогда я решила после работы поехать туда. Не станет же она ругаться со мной при домашних. В последний момент перед выходом я набрала еще номер телефона Кирилла, но, когда на том конце провода ответили, я бросила трубку. Нет, обойдусь сама!
Подходя к Валентининой парадной, я заметила там оживление в виде небольшой толпы. Было натянуто веревочное ограждение, два человека ползали по асфальту и что-то измеряли. На асфальте рядом с тротуаром была вмятина, а на самом тротуаре я заметила нарисованный мелом контур лежащего человека и большое бурое пятно рядом. Прежде, чем протиснуться к подъезду, я спросила у прохожих:
– Что, авария здесь была?
– И-и, милая! – откликнулась словоохотливая бабуля. – Чего тут только не было. Утром еще эту, новую русскую из двенадцатой квартиры, взорвали.
Я вздрогнула – номер Валентининой квартиры был 12.
– Она как села в машину, так на воздух и взлетела. А муж; случайно за ней выскочил, так его крылом прямо напополам перерезало. Жалко Женю-то.
Валентину они не жалели, а Женю, очевидно, знали с детства. Господи, как же это? И внезапно я поняла, что это я, я сама, послужила причиной этой трагедии. Ведь тот тип с измененным голосом сказал мне по телефону, что разберется с Валентиной, вот и разобрался. Что же это такое творится? Вокруг меня пачками гибнут люди, причем абсолютно невиновные, как Валентинин муж.
Все, хватит! Надо идти в милицию и во всем сознаваться. Если раньше все, что я им рассказала бы, они подвергли сомнению, то теперь все равно будет следствие по поводу взрыва. Два человека погибли, и на несчастный случай это совсем не похоже. Я расскажу им все – как я потеряла память, как что-то вспоминаю потихоньку, что случилось в квартире на Некрасова, и про арабов тоже расскажу. Но сначала надо повидать Кирилла. Он сможет подтвердить хотя бы некоторые из моих рассказов, например про вчерашнюю тряпочную куклу.
Я развернулась на 180 градусов и понеслась к Кириллу. Он долго не открывал, пока я чуть не выломала дверь. Выглядел он ужасно. Волосы всклокочены, глаза воспалены.
– А-а, ты уже знаешь? – спросил он вместо приветствия.
– Кирилл, это все из-за меня. Он опять звонил мне вчера вечером, я хотела стравить их с Валентиной, он сказал, что с ней разберется, вот и разобрался.
Он молчал, думая о своем. Если бы он отдал эту чертову брошку, Женька бы не погиб. Но кому надо было ее отдать? Если Валентине, то Женька бы не погиб, но тогда могла погибнуть Таня, а может быть, и ребенок. А если бы Татьяна отдала эту чертову брошку тому типу с неживым голосом, то еще неизвестно, оставил бы он ее в живых, ведь она многое про него знала. Номер вчерашней машины он запомнил, но что толку, без милиции все равно не разберешься, кто хозяин.
– Ты слышишь, Кирилл? Я иду в милицию, я так больше не могу.
– Сядь, успокойся. В любом случае сегодня уже никого в милиции нет, девятый час.
– А тебя допрашивали?
– Так, мимоходом. Мне Раечка позвонила.
– Как Мария Михайловна?
– Плохо.
– Теперь она совсем одна осталась?
– Там есть родственники. – Кирилл неопределенно махнул рукой.
– Так мы пойдем завтра в милицию?
– Зачем? Сейчас они будут проверять все Валентинины связи, ясно, что ее из-за этого убили. Вот пусть и ищут в ее бывшей фирме, и потом в ее окружении, зачем она в Ливан ездила, а мужу сказала, что в Турцию.
– Она в Ливане была? – вскинулась я. – А про Вадима ты им сказал?
– Тогда и тебя надо вмешивать, а я не хочу.
– Почему?
Он посмотрел на нее со злостью. Неужели не понимает? В последнее время похолодало, и сегодня на ней под курткой был светло-лиловый свитер с высоким воротником и узкие черные брюки. Сейчас глаза ее тревожно потемнели и были цвета грозовых туч. Ого, на Балтике будет шторм!
Почему они всегда встречаются в особых опасных обстоятельствах, почему нельзя просто, чтобы она сидела рядом, улыбалась ему, болтала о пустяках. Или сходить погулять в Петропавловку…
Он тут же опомнился. Если бы не вся эта свистопляска, Таня на него бы и не взглянула. Такие женщины не для него, надо трезво оценивать свои силы.
Он рассердился. А для кого? С мужем она разошлась, и, судя по тому, с какой готовностью пришла знакомиться с тем подонком Вадимом, никого у нее сейчас нет. И все равно, она не для него. Как разозлилась тогда в метро, после их единственной ночи. И до сих пор не может ему эту ночь простить. Как объяснить ей, что тогда она пришла к нему сама и от нее исходил такой сексуальный призыв, что любой бы потерял голову, а ведь она ему понравилась еще до этого.
Татьяна поняла его сердитый взгляд по-своему.
– Послушай, я, конечно, виновата, что подставила Валентину. Все моя глупая болтовня, но ведь я их не убивала, что же ты на меня, как на врага? И почему, Кирилл, ты не сказал в милиции про меня?
Он отошел к дивану и сел, обхватив голову руками. Он устал, очень устал, ему безумно жаль Женьку, который погиб по нелепой случайности.
Мне стало невмоготу сидеть и смотреть, как он страдает.
– Вы давно были знакомы с Женей?
– С первого класса.
– Все это ужасно, мне очень его жаль.
Поскольку Кирилл никак не реагировал на мои слова, я отважилась погладить его по голове. Он перехватил мою руку и прижался к ней щекой. Сердце у меня забилось сильно-сильно. В чем мы провинились, что на нас посыпалось столько несчастий? Я обняла Кирилла и все гладила и гладила его по голове, как маленького. Наконец он тихонько отстранился.
– Послушай, я же все-таки мужчина и вообще живой человек. Я так долго не выдержу.
Я повеселела – раз вспомнил, что он мужчина, значит, немного очухался.
– У тебя есть вести от дочки? – спросил Кирилл, чтобы преодолеть возникшую неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58