" - "Черт возьми, хоть от вшей освободиться, да снарядов не услышишь".- "А знаете? полк. Корнилов [67]с 19 офицерами из армии убежал".-"Ну? куда?"- "Не знаю. Ночью на подводах, с пулеметами куда-то свистнули. Офицеры все - из штаба, из контрразведки. Их догоняли, ловили - не поймали".- "А многие бегут из армии, прямо на Ростов, на Новочеркасск".-"Да… А я вот вам штуку расскажу. Здесь на площади баб как пороли, интересно. Когда большевики пришли, они вместе с ними потребительскую лавку разграбили. Ну, а после, у кого какую вещь найдут - на площадь, заголяют, сами казаки порют, а кругом хохочут" .
На улицах Мечетинской также ходят вооруженные казаки. И старые и малые - все поднялись. Несколько раз выбивали они большевиков из станицы и опять отдавали. Но теперь положение крепнет. Весь Дон всколыхнулся. Освобождается округ за округом. Казаки гонят красных из станиц. Комиссаров сменяют атаманы.
Едем на Маныцкую. Все знают, что из нее на пароходе по Манычу и Дону в Новочеркасск. Чувствуется близость отдыха, все мечтают, что не услышат больше приближающегося свиста снарядов, трещащего переката ружей, стонов и переменят одежду, сплошь покрытую вшами.
День прожили в Маныцкой. На другой - погрузка.
У берега Маныча - большой белый пароход, к нему прицеплена баржа. Раненых несут на руках, на носилках. Больные, легкораненые сами ковыляют, хромают. Пароход - погружен, засвистел, выпустил клубы черного дыма, поплыл…
Раненые сидят, лежат на палубе; бледны измученные лица; усталые глаза; шинели и разные шапки - все рваное, грязное, измятое; ноги некоторых обвязаны тряпками вместо обуви.
Пароход выходит из желто-грязного Маныча в сине-голубой Дон. Дон сильным разливом затопил луга, леса. Речной простор его так широк, что глазом не окинешь. Плывем мимо древней столицы казаков - станицы Старо-Черкасской. Здесь хранятся цепи Степана Разина.
Бегут берега, посвистывает пароход - подходим к Аксаю.
"Господа, немцы! Смотрите, немцы!" - кричит раненый. Все метнулись к борту. Рядом с пароходом, на его волнах - плывет, качается лодка. На веслах в серой форме с красными околышами-два немца. На руле-барышня в белом.
"Вот сволочь!" - качает головой раненый…
"Как неприятно все-таки. На Дону - немцы!" - говорит другой. "Это что же, союзники иль победители?" - криво усмехается старый капитан.
Пароход свистит, причаливая к Аксаю. На берегу - немецкие часовые. Офицер, в светло-сером, почти голубом мундире, с моноклем в глазу, отдает им какие-то приказания. Часовые стоят как деревянные, с откинутыми назад руками. На берегу гуляют чистенькие, блестящие немцы.
Рваные, грязные, вшивые, хромые, безрукие раненые выползли на берег. Смотрят на них. Немцы тоже смотрят и чему-то смеются меж собой.
Пароход плывет дальше. Разговоры на палубе смолкли. Все притихли.
Далеко, на горе, горит золотом купол новочеркасского собора. Уже виден город. Подплываем к Новочеркасску. Причалили к берегу-улице…
Шедший народ останавливается. Смотрят на нас. С палубы кто-то махнул платком. Но толпа - случайная. Расходятся по своим делам.
На берег никого не пускают. "Почему?!" - "Да что это такое?!" - волнуются раненые.
"Господа, оказывается, нас не ждали здесь. И потому нам, по крайней мере, день придется пробыть на пароходе. Доктор Родзянко поехал к атаману поговорить о нас" ,- заявляет офицер из начальства.
Одни злобно ругаются. Другие - молчаливо задумались. Но раненых, могущих идти, удержать нельзя.
Обвязанные грязными бинтами, хромые, рваные, с тряпками, мешочками, с палочками, они уже сошли с парохода и ковыляют, идут в город.
На улицах прохожие останавливаются, удивленно смотрят на оборванцев и осторожно спрашивают: "вы кто такие? откуда?" - "Корниловцы, из похода вернулись".-"Ааа!" - тянут прохожие, спокойно ускоряя шаг.
Мы дошли до той же грязной гостиницы "Лондон", где останавливались, приехав в Новочеркасск. Сняли тот же скверный номер. В комоде, в столе - бумаги. Читаю - бумаги красноармейцев, какие-то рапорта, условия службы… "Что это за бумаги? Большевики, что ли, жили?" -спрашиваю я вошедшего лакея. "Да… жили здесь два командира ихние" ,- нехотя отвечает он.
"Что же, убежали?" - "Нет, не успели. На крыльце их, вот тут убили, у гостиницы".-"Кто?" - "Казаки, когда восстали" .
В Новочеркасске как будто ничего не менялось. Опять начистеньких улицах мелькают разноцветные формы военных, красивые костюмы женщин, несутся автомобили, идут казачьи части. Только раненые корниловцы явились диссонансом. Хромые, безрукие, обвязанные, с бледными лицами, идут они по шумящим, блестящим улицам…
В лазарете
Для раненых отвели лазареты в городе, и мы легли в Епархиальное училище. Большое здание, почти на краю города, все в зелени. Вдали виднеется бесконечная степь.
Все комнаты-палаты полны ранеными, больными. В палатах, коридорах суетятся изящные сестры и волонтерки.
В зеленом саду в синих, белых халатах раненые лежат, читают ростовские, новочеркасские газеты. Во всех одно и тоже: "вернулись герои духа", "титаны воли", "горсть безумно-храбрых", "воодушевленных любовью к родине"…
Но в лазарете белья не хватает, некоторые спят без простынь и одеял. Какие-то дамы, девушки, девочки хлопочут о питании, но до сих пор вместо хлеба за обедом дают хлебные крошки.
В Ростове пущен лист сбора пожертвований в пользу "героев", от ростовского купечества собрано… 470 рублей, а раненых прибыло всего тысячи две.
Чаще, чаще у дверей Епархиального училища появляются женщины с взволнованными лицами. Они останавливают встречных раненых, спрашивая дрожащим голосом: "Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы… он маленький такой, брюнет… не здесь ли он?…"
Лица у них исстрадавшиеся, в глазах слезы, губы дергаются. Это матери разыскивают своих детей.
Одни из них находят, другие узнают о смерти, третьи ничего не могут узнать. И все они плачут, не в силах сдержать ни своей радости, ни горя, ни страшной неизвестности…
Подошла красивая девушка: "Господа, не знали вы корнета Штейна?" - "Ннет, простите, одну минуту, я сейчас спрошу. Господин ротмистр! подите сюда, пожалуйста!"
Подходит ротмистр. Она спрашивает, а он неловко мнется.
"Я невеста корнета Штейна, вы не бойтесь, я знаю, что он убит, но я хочу все, все о нем узнать… если можете, расскажите, пожалуйста, все как было, пожалуйста…"
Ротмистр рассказывает красивой девушке, как жених ее с другими офицерами поехал в разъезд, как их захватили в хате крестьяне и изрубили топорами, как потом, взяв слободу, кавалеристы мстили за изуродованные трупы.
А девушка слушает, строгим, красивым лицом глядя на ротмистра. Он кончил.
"Спасибо" ,- говорит она, протягивая руку.
На Донце
Мы с братом переехали из лазарета к знакомым в ст. Каменскую. Живем на берегу Донца.
За зеленым садом - желтый, песочный берег, змеится синий Донец, за ним - старая станица с пирамидальными, серебристыми тополями, белыми хатами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
На улицах Мечетинской также ходят вооруженные казаки. И старые и малые - все поднялись. Несколько раз выбивали они большевиков из станицы и опять отдавали. Но теперь положение крепнет. Весь Дон всколыхнулся. Освобождается округ за округом. Казаки гонят красных из станиц. Комиссаров сменяют атаманы.
Едем на Маныцкую. Все знают, что из нее на пароходе по Манычу и Дону в Новочеркасск. Чувствуется близость отдыха, все мечтают, что не услышат больше приближающегося свиста снарядов, трещащего переката ружей, стонов и переменят одежду, сплошь покрытую вшами.
День прожили в Маныцкой. На другой - погрузка.
У берега Маныча - большой белый пароход, к нему прицеплена баржа. Раненых несут на руках, на носилках. Больные, легкораненые сами ковыляют, хромают. Пароход - погружен, засвистел, выпустил клубы черного дыма, поплыл…
Раненые сидят, лежат на палубе; бледны измученные лица; усталые глаза; шинели и разные шапки - все рваное, грязное, измятое; ноги некоторых обвязаны тряпками вместо обуви.
Пароход выходит из желто-грязного Маныча в сине-голубой Дон. Дон сильным разливом затопил луга, леса. Речной простор его так широк, что глазом не окинешь. Плывем мимо древней столицы казаков - станицы Старо-Черкасской. Здесь хранятся цепи Степана Разина.
Бегут берега, посвистывает пароход - подходим к Аксаю.
"Господа, немцы! Смотрите, немцы!" - кричит раненый. Все метнулись к борту. Рядом с пароходом, на его волнах - плывет, качается лодка. На веслах в серой форме с красными околышами-два немца. На руле-барышня в белом.
"Вот сволочь!" - качает головой раненый…
"Как неприятно все-таки. На Дону - немцы!" - говорит другой. "Это что же, союзники иль победители?" - криво усмехается старый капитан.
Пароход свистит, причаливая к Аксаю. На берегу - немецкие часовые. Офицер, в светло-сером, почти голубом мундире, с моноклем в глазу, отдает им какие-то приказания. Часовые стоят как деревянные, с откинутыми назад руками. На берегу гуляют чистенькие, блестящие немцы.
Рваные, грязные, вшивые, хромые, безрукие раненые выползли на берег. Смотрят на них. Немцы тоже смотрят и чему-то смеются меж собой.
Пароход плывет дальше. Разговоры на палубе смолкли. Все притихли.
Далеко, на горе, горит золотом купол новочеркасского собора. Уже виден город. Подплываем к Новочеркасску. Причалили к берегу-улице…
Шедший народ останавливается. Смотрят на нас. С палубы кто-то махнул платком. Но толпа - случайная. Расходятся по своим делам.
На берег никого не пускают. "Почему?!" - "Да что это такое?!" - волнуются раненые.
"Господа, оказывается, нас не ждали здесь. И потому нам, по крайней мере, день придется пробыть на пароходе. Доктор Родзянко поехал к атаману поговорить о нас" ,- заявляет офицер из начальства.
Одни злобно ругаются. Другие - молчаливо задумались. Но раненых, могущих идти, удержать нельзя.
Обвязанные грязными бинтами, хромые, рваные, с тряпками, мешочками, с палочками, они уже сошли с парохода и ковыляют, идут в город.
На улицах прохожие останавливаются, удивленно смотрят на оборванцев и осторожно спрашивают: "вы кто такие? откуда?" - "Корниловцы, из похода вернулись".-"Ааа!" - тянут прохожие, спокойно ускоряя шаг.
Мы дошли до той же грязной гостиницы "Лондон", где останавливались, приехав в Новочеркасск. Сняли тот же скверный номер. В комоде, в столе - бумаги. Читаю - бумаги красноармейцев, какие-то рапорта, условия службы… "Что это за бумаги? Большевики, что ли, жили?" -спрашиваю я вошедшего лакея. "Да… жили здесь два командира ихние" ,- нехотя отвечает он.
"Что же, убежали?" - "Нет, не успели. На крыльце их, вот тут убили, у гостиницы".-"Кто?" - "Казаки, когда восстали" .
В Новочеркасске как будто ничего не менялось. Опять начистеньких улицах мелькают разноцветные формы военных, красивые костюмы женщин, несутся автомобили, идут казачьи части. Только раненые корниловцы явились диссонансом. Хромые, безрукие, обвязанные, с бледными лицами, идут они по шумящим, блестящим улицам…
В лазарете
Для раненых отвели лазареты в городе, и мы легли в Епархиальное училище. Большое здание, почти на краю города, все в зелени. Вдали виднеется бесконечная степь.
Все комнаты-палаты полны ранеными, больными. В палатах, коридорах суетятся изящные сестры и волонтерки.
В зеленом саду в синих, белых халатах раненые лежат, читают ростовские, новочеркасские газеты. Во всех одно и тоже: "вернулись герои духа", "титаны воли", "горсть безумно-храбрых", "воодушевленных любовью к родине"…
Но в лазарете белья не хватает, некоторые спят без простынь и одеял. Какие-то дамы, девушки, девочки хлопочут о питании, но до сих пор вместо хлеба за обедом дают хлебные крошки.
В Ростове пущен лист сбора пожертвований в пользу "героев", от ростовского купечества собрано… 470 рублей, а раненых прибыло всего тысячи две.
Чаще, чаще у дверей Епархиального училища появляются женщины с взволнованными лицами. Они останавливают встречных раненых, спрашивая дрожащим голосом: "Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы… он маленький такой, брюнет… не здесь ли он?…"
Лица у них исстрадавшиеся, в глазах слезы, губы дергаются. Это матери разыскивают своих детей.
Одни из них находят, другие узнают о смерти, третьи ничего не могут узнать. И все они плачут, не в силах сдержать ни своей радости, ни горя, ни страшной неизвестности…
Подошла красивая девушка: "Господа, не знали вы корнета Штейна?" - "Ннет, простите, одну минуту, я сейчас спрошу. Господин ротмистр! подите сюда, пожалуйста!"
Подходит ротмистр. Она спрашивает, а он неловко мнется.
"Я невеста корнета Штейна, вы не бойтесь, я знаю, что он убит, но я хочу все, все о нем узнать… если можете, расскажите, пожалуйста, все как было, пожалуйста…"
Ротмистр рассказывает красивой девушке, как жених ее с другими офицерами поехал в разъезд, как их захватили в хате крестьяне и изрубили топорами, как потом, взяв слободу, кавалеристы мстили за изуродованные трупы.
А девушка слушает, строгим, красивым лицом глядя на ротмистра. Он кончил.
"Спасибо" ,- говорит она, протягивая руку.
На Донце
Мы с братом переехали из лазарета к знакомым в ст. Каменскую. Живем на берегу Донца.
За зеленым садом - желтый, песочный берег, змеится синий Донец, за ним - старая станица с пирамидальными, серебристыми тополями, белыми хатами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26