Теперь все зависело от того, удастся ли ему пройти по нелепому узкому карнизику, который опоясывал дом. Именно эта архитектурная красивость и была в основе Дедова плана. Продвигаясь шажок за шажком, он добрался до женщины и уговорил её спуститься на карнизик. Полдела сделано. Затем Дед поставил женщину лицом к стене, велел ни и коем случае не смотреть вниз, обнял её и, цепляясь ногтями за стену, стал легонько двигаться к лестнице — теперь уже не шажок за шажком, а сантиметр за сантиметром. Подвёл женщину к лестнице, спустил вниз, а потом посмотрели — ногти на пальцах Деда в крови, чуть не содраны.
Получил бы Дед, как обычно бывает в таких случаях, благодарность в личное дело и четвертную, если бы на пожаре не оказался прибывший в город на инспекцию генерал, начальник ГУПО. Пожаров генерал за свою жизнь видел тысячи, но этот случай произвёл на него впечатление, и он во всеуслышанье велел Савицкому готовить представление на старшего сержанта Нестерова к ордену. Услышав, Дед разочарованно вздохнул, генерал удивился и поинтересовался причиной. «Из-за одной буквы, товарищ генерал, — пояснил Дед. — Вот если бы вместо „н“ стояло „р“…» Генерал улыбнулся, ничего не пообещал, но уже на следующее утро Деда вызвали в исполком и вручили ордер на двухкомнатную квартиру. Тогда, в начале пятидесятых годов, такая награда расценивалась никак не ниже ордена…
В Большой Пожар Дед ничем особенным не отличился — если не считать того, что спас восемь человек. Однако на фоне того, что делали Лавров, Клевцов и остальные, дедовские восемь душ не очень запомнились. Правда, на его лицевом счёту имеется три десятка спасённых картин, но когда речь заходит о выставочном зале, Дед мрачнеет, и у него надолго портится настроение: во-первых, из-за истории с Зубовым и, во-вторых, потому, что в то самое время, когда Дед и его ребята спасали картины, в другом крыле, в каких-то пятидесяти метрах, металась от окна к окну Ольга с Бубликом на руках.
Как потом стало известно, спасённые полотна имели огромную ценность, однако на разборе Кожухов особо отметил действия Нестерова-старшего не в выставочном, а в кинозале.
К Дворцу искусств с обратной стороны примыкает, образуя с ним одно целое, гигантский кинозал, крыша которого находится на уровне седьмого этажа высотной части здания; входы в кинозал идут из вестибюля главного здания, а выходы — во двор. Во время Большого Пожара две тысячи зрителей хохотали над проделками Чарли Чаплина в фильме «Золотая лихорадка», не имея ни малейшего представления о том, что творится вокруг. Легко понять, что могло бы произойти, начнись там паника и рванись две тысячи человек к выходам! У нас, пожарных, известны хрестоматийные случаи такого рода, настолько трагичные, что пусть уж лучше они остаются в специальной литературе.
Кожухов счёл главной заслугой Деда на Большом Пожаре именно то, что благодаря его действиям панику удалось предотвратить; Дед, однако, честно уточнил, что боевое задание он все-таки получил от Гулина и выступил в роли исполнителя. В тот момент Гулин, ещё будучи РТП, узнал, что дым проникает в кинобудку и, оценив последствия, приказал Деду во что бы то ни стало туда пробиться. Но для того, чтобы это сделать, необходимо пройти через радиорубку, в которой при сильном задымлении создалась чрезвычайно высокая температура. 3аслуга Деда в том, что он быстро нашёл очаг, потушил радиорубку и успел по винтовой лестнице прорваться в кинобудку как раз тогда, когда оба механика, сильно перетрусив, решили прекратить показ фильма и предложить зрителям немедленно покинуть зал.
Между прочим, чтобы к этому больше не возвращаться. На суде, состоявшемся после пожара, директору Дворца был задан вопрос: «Как вы полагаете, почему работники радиорубки не выполнили своей первейшей обязанности — не оповестили находящихся в здании о начавшемся пожаре?» Вопрос был чрезвычайно важным: по инструкции полагалось, чтобы лента с оповещением всегда находилась на магнитофоне и дублировалась на другом; если бы так оно и было, если бы в то мгновенье, когда сработали датчики и прозвучал сигнал тревоги, оповещение пошло по принудительной трансляции по всему Дворцу, многие десятки людей имели бы возможность спокойно спуститься вниз по ещё не охваченным пламенем внутренним лестницам.
Кто-то из пожарных догадался снять с двух магнитофонов катушки с обгоревшей плёнкой и сунуть их в карман; по ничтожным сохранившимся кусочкам в лаборатории установили, что на этих плёнках записано отнюдь не оповещение! Радистов было двое, один погиб, другого Дед успел вынести, так этот спасённый, когда обрёл способность говорить, признал, что они переписывали Джо Дассена — подрабатывали… Когда прозвучала тревога, забегали по рубке в поисках плёнки с оповещением, но никак не могли найти…
Итак, Дед успел прорваться в кинобудку за считанные секунды до непоправимого. Первым делом он распахнул окно и выпустил дым, а потом спокойно, с шутками и прибаутками доказал механикам, что кинобудке и залу огонь не угрожает, а дым, если задраить двери ветошью, тоже не пройдёт; посему пусть зрители продолжают хохотать в своё уудовольствие, а минут через пятьдесят, когда фильм закончится, во дворе уже будет оцепление и эвакуация пройдёт без всякой паники Забегаю вперёд — так оно все и получилось. Киномеханики до сих пор вспоминают, как Дед, насквозь мокрый и пропахший дымом, с минуту смотрел из будки на экран, ржал и хлопал себя по ляжкам, и это «ржанье», по словам механиков, убедило их больше всего: они поверили и до конца крутили фильм, хотя из-за нервного возбуждения путали части — под дружный свист, топанье и гиканье зрителей.
Так что по большому счёту Дед, быть может, спас не только восемь зачисленных на его счёт душ…
Сообщив Гулину, что кинозал вне опасности, Дед со своей братвой продолжал тушить другие помещения на шестом этаже. Здесь его тоже ожидал сюрприз — в виде окованной стальным листом и потому раскалённой двери. Поскольку в этом крыле размещалась бухгалтерия Дворца, нетрудно ыло сообразить, что за дверью находится касса. Сбив из ствола вокруг себя огонь, Дед взломал дверь ломом, вошёл и обнаружил старика кассира, который прикрыл своим телом сейф и, задыхаясь от дыма, кричал: «Посторонним вход воспрещён! Немедленно вызовите инкассатора!»
Стена у сейфа уже прогорела, его лизал огонь и доказывать, что именно он, Дед, в данном случае и является инкассатором, времени не было. Пришлось яростно отбивавшегося кассира силой сажать в «кресло» и спускать на верёвке вниз, а вслед за ним пожарного с деньгами, которые Дед достал из сейфа и побросал в мешок.
Что было дальше, вплоть до десятого этажа, Деду не очень запомнилось — кроме, пожалуй, одного эпизода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Получил бы Дед, как обычно бывает в таких случаях, благодарность в личное дело и четвертную, если бы на пожаре не оказался прибывший в город на инспекцию генерал, начальник ГУПО. Пожаров генерал за свою жизнь видел тысячи, но этот случай произвёл на него впечатление, и он во всеуслышанье велел Савицкому готовить представление на старшего сержанта Нестерова к ордену. Услышав, Дед разочарованно вздохнул, генерал удивился и поинтересовался причиной. «Из-за одной буквы, товарищ генерал, — пояснил Дед. — Вот если бы вместо „н“ стояло „р“…» Генерал улыбнулся, ничего не пообещал, но уже на следующее утро Деда вызвали в исполком и вручили ордер на двухкомнатную квартиру. Тогда, в начале пятидесятых годов, такая награда расценивалась никак не ниже ордена…
В Большой Пожар Дед ничем особенным не отличился — если не считать того, что спас восемь человек. Однако на фоне того, что делали Лавров, Клевцов и остальные, дедовские восемь душ не очень запомнились. Правда, на его лицевом счёту имеется три десятка спасённых картин, но когда речь заходит о выставочном зале, Дед мрачнеет, и у него надолго портится настроение: во-первых, из-за истории с Зубовым и, во-вторых, потому, что в то самое время, когда Дед и его ребята спасали картины, в другом крыле, в каких-то пятидесяти метрах, металась от окна к окну Ольга с Бубликом на руках.
Как потом стало известно, спасённые полотна имели огромную ценность, однако на разборе Кожухов особо отметил действия Нестерова-старшего не в выставочном, а в кинозале.
К Дворцу искусств с обратной стороны примыкает, образуя с ним одно целое, гигантский кинозал, крыша которого находится на уровне седьмого этажа высотной части здания; входы в кинозал идут из вестибюля главного здания, а выходы — во двор. Во время Большого Пожара две тысячи зрителей хохотали над проделками Чарли Чаплина в фильме «Золотая лихорадка», не имея ни малейшего представления о том, что творится вокруг. Легко понять, что могло бы произойти, начнись там паника и рванись две тысячи человек к выходам! У нас, пожарных, известны хрестоматийные случаи такого рода, настолько трагичные, что пусть уж лучше они остаются в специальной литературе.
Кожухов счёл главной заслугой Деда на Большом Пожаре именно то, что благодаря его действиям панику удалось предотвратить; Дед, однако, честно уточнил, что боевое задание он все-таки получил от Гулина и выступил в роли исполнителя. В тот момент Гулин, ещё будучи РТП, узнал, что дым проникает в кинобудку и, оценив последствия, приказал Деду во что бы то ни стало туда пробиться. Но для того, чтобы это сделать, необходимо пройти через радиорубку, в которой при сильном задымлении создалась чрезвычайно высокая температура. 3аслуга Деда в том, что он быстро нашёл очаг, потушил радиорубку и успел по винтовой лестнице прорваться в кинобудку как раз тогда, когда оба механика, сильно перетрусив, решили прекратить показ фильма и предложить зрителям немедленно покинуть зал.
Между прочим, чтобы к этому больше не возвращаться. На суде, состоявшемся после пожара, директору Дворца был задан вопрос: «Как вы полагаете, почему работники радиорубки не выполнили своей первейшей обязанности — не оповестили находящихся в здании о начавшемся пожаре?» Вопрос был чрезвычайно важным: по инструкции полагалось, чтобы лента с оповещением всегда находилась на магнитофоне и дублировалась на другом; если бы так оно и было, если бы в то мгновенье, когда сработали датчики и прозвучал сигнал тревоги, оповещение пошло по принудительной трансляции по всему Дворцу, многие десятки людей имели бы возможность спокойно спуститься вниз по ещё не охваченным пламенем внутренним лестницам.
Кто-то из пожарных догадался снять с двух магнитофонов катушки с обгоревшей плёнкой и сунуть их в карман; по ничтожным сохранившимся кусочкам в лаборатории установили, что на этих плёнках записано отнюдь не оповещение! Радистов было двое, один погиб, другого Дед успел вынести, так этот спасённый, когда обрёл способность говорить, признал, что они переписывали Джо Дассена — подрабатывали… Когда прозвучала тревога, забегали по рубке в поисках плёнки с оповещением, но никак не могли найти…
Итак, Дед успел прорваться в кинобудку за считанные секунды до непоправимого. Первым делом он распахнул окно и выпустил дым, а потом спокойно, с шутками и прибаутками доказал механикам, что кинобудке и залу огонь не угрожает, а дым, если задраить двери ветошью, тоже не пройдёт; посему пусть зрители продолжают хохотать в своё уудовольствие, а минут через пятьдесят, когда фильм закончится, во дворе уже будет оцепление и эвакуация пройдёт без всякой паники Забегаю вперёд — так оно все и получилось. Киномеханики до сих пор вспоминают, как Дед, насквозь мокрый и пропахший дымом, с минуту смотрел из будки на экран, ржал и хлопал себя по ляжкам, и это «ржанье», по словам механиков, убедило их больше всего: они поверили и до конца крутили фильм, хотя из-за нервного возбуждения путали части — под дружный свист, топанье и гиканье зрителей.
Так что по большому счёту Дед, быть может, спас не только восемь зачисленных на его счёт душ…
Сообщив Гулину, что кинозал вне опасности, Дед со своей братвой продолжал тушить другие помещения на шестом этаже. Здесь его тоже ожидал сюрприз — в виде окованной стальным листом и потому раскалённой двери. Поскольку в этом крыле размещалась бухгалтерия Дворца, нетрудно ыло сообразить, что за дверью находится касса. Сбив из ствола вокруг себя огонь, Дед взломал дверь ломом, вошёл и обнаружил старика кассира, который прикрыл своим телом сейф и, задыхаясь от дыма, кричал: «Посторонним вход воспрещён! Немедленно вызовите инкассатора!»
Стена у сейфа уже прогорела, его лизал огонь и доказывать, что именно он, Дед, в данном случае и является инкассатором, времени не было. Пришлось яростно отбивавшегося кассира силой сажать в «кресло» и спускать на верёвке вниз, а вслед за ним пожарного с деньгами, которые Дед достал из сейфа и побросал в мешок.
Что было дальше, вплоть до десятого этажа, Деду не очень запомнилось — кроме, пожалуй, одного эпизода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82