А кто за тебя работать будет?
— Они все расспрашивают про Сидорова, понимаешь? У них много вопросов...
— Слава богу, что тебя не подозревают...
— Не то чтобы совсем не подозревают, но пока отношения у нас тут нормальные.
— Я пришлю Генриха, он проверит, как твои дела...
— Ты бы и сам подъехал, а? Рассказать про карбюратор. Тут очень интересуются...
— Дался им мой карбюратор, — фыркнул Макс. — Ладно, подъеду...
— И раз уж я тебя разбудил, раз уж ты приедешь сюда...
— Что еще?
— Позаботься о моей машине. Я бросил ее ночью... Как бы не угнали. Позаботишься, ладно? — Я выделил голосом слово «позаботишься», надеясь, что Макс уже окончательно проснулся и понимает, что мое положение достаточно серьезно, иначе бы я не стал его беспокоить. Я старался не загружать окружающих своими проблемами.
— Позабочусь, — буркнул Макс. — А где она?
— Где обычно, — сказал я и повесил трубку. Сглотнул слюну и посмотрел на следователя. Хотелось надеяться, что тот пропустил большую часть разговора мимо ушей, не вникая в интонации. Судя по выражению его лица, так все и случилось.
Но тип в плаще не собирался успокаиваться.
— Так где же все-таки машина? — осведомился он с ухмылкой. — Нам бы хотелось на нее посмотреть. Вы же провели там бурную ночь? Может, та девка забыла в машине губную помаду?
— Или трусы? — в тон ему отозвался я. — Могу точно сказать: лифчик она не потеряла, потому что лифчика на ней не было. Не волнуйтесь насчет машины. Вы же слышали — мой шеф пригонит ее сюда. Он человек ответственный. — Я вложил в это слово особый смысл.
— Ну и ладно. — Следователь, похоже, окончательно утомился и желал как можно скорее остаться в одиночестве. — Козлов, отведи его в камеру.
— Счастливо оставаться. — Я пожал немного ошарашенному следователю руку, но Козлов бесцеремонно вытащил меня в коридор.
— Сейчас прогуляешься на интересную экскурсию, — пообещал он, слегка постукивая кулаком по моему невезучему позвоночнику.
— Мне кажется, там нет ничего интересного, — сказал я. — Разве что вы теперь ставите в камеры цветные телевизоры и финскую сантехнику.
Переступив порог камеры и услышав за спиной лязг закрывающейся двери, я осмотрелся и вздохнул. Финской сантехникой здесь и не пахло.
Здесь пахло совсем другим.
Глава 15
В самой дерьмовой ситуации можно при желании выискать свои положительные стороны. Сейчас была именно такая — особенно по запаху — ситуация. И я решил использовать ее для того, чтобы вздремнуть хотя бы пару часов.
С некоторым сожалением я постелил на пол куртку — очень трудно потом будет отстирать — сел на нее и привалился к холодной стене. И закрыл глаза.
Сначала мне казалось, что я вот-вот засну, и я терпеливо сидел с закрытыми глазами, ожидая желанного момента. Но сон не шел.
Может быть, в этом была виновата не слишком располагающая к отдыху обстановка, может быть, я слишком переволновался, ведь причин для волнения была масса — Сидоров, моя машина, Макс... Может быть, мне мешали заснуть соседи по камере. Их было четверо. Один спал, но не крепко — периодически вскрикивал, бормотал что-то, размахивал руками, потом просыпался, осматривался ошалевшими глазами, вспоминал, где находится, и укладывался снова. Второй рассказывал анекдоты, причем делал это довольно своеобразно: он излагал сюжеты нудным, еле слышным голосом, словно наказание за провинность. Его слушали двое — бородатый старичок бомжеского вида и широкоплечий мужик в ватнике. Старичок то и дело взрывался отвратительным визгливым смехом, а мужик в ватнике тупо смотрел в пол и совершенно не реагировал — ни смехом, ни мимикой.
При каждом очередном смешке бородатого старика я вздрагивал. Примерно через час я понял, что заснуть мне не суждено. И я принялся изучать надписи на стенах камеры. Они привели меня в философское настроение. Захотелось порассуждать о бренности всего земного, о тщетности и суетности бытия. И зафиксировать вывод афоризмом: «Все бабы — бляди. Особенно Нинка-официантка».
После десяти утра моих соседей стали по одному вызывать на допросы. К одиннадцати я остался один и совсем уж собрался затосковать, когда дверь открылась, в проеме возник милиционер:
— Кто тут Шумов?
Я оглядел камеру, не увидел других претендентов и поднялся. Меня привели в ту же комнату. Теперь, кроме следователя в черном свитере и сурового парня в плаще, здесь присутствовали Макс и Гарик. Гарик был в форме, он меланхолично жевал резинку и сдержанно поприветствовал меня кивком головы. Макс, напротив, дал чувствам волю.
— Ты так хреново выглядишь! — воскликнул он, оглядывая меня с ног до головы, включая испачканную куртку, которую я осторожно нес на согнутой руке. — Это просто здорово!
— Что я хреново выгляжу? Это здорово?
— Конечно. Я испытываю от этого моральное удовлетворение, — признался Макс. — Ты мне постоянно устраиваешь головную боль, да еще и с утра пораньше... Я искренне рад, что и ты неважно себя чувствуешь.
— Вы за этим меня вызвали? — устало спросил я, щурясь от яркого света люстры.
— Не только, — улыбнулся следователь. — Оказывается, Игорь вас хорошо знает...
— Да уж, — сказал Гарик. — Имею удовольствие.
— И ваш начальник, — последовал кивок в сторону Макса, — дал нам кое-какие объяснения...
— Насчет карбюратора?
— И про него тоже. Мы также осмотрели вашу машину...
Я покосился на Макса, но тот уставился в окно и вообще вел себя так, будто оказался в кабинете случайно.
— Там не найдено ничего подозрительного... — буднично произнес следователь, и у меня отлегло от сердца. Макс сделал свое дело.
— Но там не найдено также ничего, что подтверждало бы совершение в машине полового акта, — резанул правду-матку Козлов. Макс вытаращил глаза:
— У кого там был половой акт?!
— Не волнуйся, у меня, — сказал я.
— Это не так уж важно, — перебил следователь. — Как-никак, существует презумпция невиновности. И раз у нас нет никаких серьезных оснований полагать, что господин Шумов причастен к нападению на «Европу-Инвест», то...
— Я могу быть свободен?
— Не совсем, — уклончиво ответил следователь. — Я тут придумал еще парочку вопросов...
— А потом можешь гулять на все четыре стороны, — подал голос Гарик. Он выглядел в капитанской форме непривычно солидно, подавляя официозным видом и следователя, и Козлова. Но глаза его оставались прежними — грустными, карими, совсем не милицейскими.
— Да, тем более что машина ваша стоит возле Управления, — поддакнул следователь. — И наша беседа не займет много времени.
— Хорошо, я не возражаю.
— Вот и отлично, — обрадовался следователь, обводя присутствующих взглядом. Козлов был угрюм, Макс ехидно мне подмигивал, а Гарик задумчиво смотрел в окно, где над крышами домов нависало низкое серое небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Они все расспрашивают про Сидорова, понимаешь? У них много вопросов...
— Слава богу, что тебя не подозревают...
— Не то чтобы совсем не подозревают, но пока отношения у нас тут нормальные.
— Я пришлю Генриха, он проверит, как твои дела...
— Ты бы и сам подъехал, а? Рассказать про карбюратор. Тут очень интересуются...
— Дался им мой карбюратор, — фыркнул Макс. — Ладно, подъеду...
— И раз уж я тебя разбудил, раз уж ты приедешь сюда...
— Что еще?
— Позаботься о моей машине. Я бросил ее ночью... Как бы не угнали. Позаботишься, ладно? — Я выделил голосом слово «позаботишься», надеясь, что Макс уже окончательно проснулся и понимает, что мое положение достаточно серьезно, иначе бы я не стал его беспокоить. Я старался не загружать окружающих своими проблемами.
— Позабочусь, — буркнул Макс. — А где она?
— Где обычно, — сказал я и повесил трубку. Сглотнул слюну и посмотрел на следователя. Хотелось надеяться, что тот пропустил большую часть разговора мимо ушей, не вникая в интонации. Судя по выражению его лица, так все и случилось.
Но тип в плаще не собирался успокаиваться.
— Так где же все-таки машина? — осведомился он с ухмылкой. — Нам бы хотелось на нее посмотреть. Вы же провели там бурную ночь? Может, та девка забыла в машине губную помаду?
— Или трусы? — в тон ему отозвался я. — Могу точно сказать: лифчик она не потеряла, потому что лифчика на ней не было. Не волнуйтесь насчет машины. Вы же слышали — мой шеф пригонит ее сюда. Он человек ответственный. — Я вложил в это слово особый смысл.
— Ну и ладно. — Следователь, похоже, окончательно утомился и желал как можно скорее остаться в одиночестве. — Козлов, отведи его в камеру.
— Счастливо оставаться. — Я пожал немного ошарашенному следователю руку, но Козлов бесцеремонно вытащил меня в коридор.
— Сейчас прогуляешься на интересную экскурсию, — пообещал он, слегка постукивая кулаком по моему невезучему позвоночнику.
— Мне кажется, там нет ничего интересного, — сказал я. — Разве что вы теперь ставите в камеры цветные телевизоры и финскую сантехнику.
Переступив порог камеры и услышав за спиной лязг закрывающейся двери, я осмотрелся и вздохнул. Финской сантехникой здесь и не пахло.
Здесь пахло совсем другим.
Глава 15
В самой дерьмовой ситуации можно при желании выискать свои положительные стороны. Сейчас была именно такая — особенно по запаху — ситуация. И я решил использовать ее для того, чтобы вздремнуть хотя бы пару часов.
С некоторым сожалением я постелил на пол куртку — очень трудно потом будет отстирать — сел на нее и привалился к холодной стене. И закрыл глаза.
Сначала мне казалось, что я вот-вот засну, и я терпеливо сидел с закрытыми глазами, ожидая желанного момента. Но сон не шел.
Может быть, в этом была виновата не слишком располагающая к отдыху обстановка, может быть, я слишком переволновался, ведь причин для волнения была масса — Сидоров, моя машина, Макс... Может быть, мне мешали заснуть соседи по камере. Их было четверо. Один спал, но не крепко — периодически вскрикивал, бормотал что-то, размахивал руками, потом просыпался, осматривался ошалевшими глазами, вспоминал, где находится, и укладывался снова. Второй рассказывал анекдоты, причем делал это довольно своеобразно: он излагал сюжеты нудным, еле слышным голосом, словно наказание за провинность. Его слушали двое — бородатый старичок бомжеского вида и широкоплечий мужик в ватнике. Старичок то и дело взрывался отвратительным визгливым смехом, а мужик в ватнике тупо смотрел в пол и совершенно не реагировал — ни смехом, ни мимикой.
При каждом очередном смешке бородатого старика я вздрагивал. Примерно через час я понял, что заснуть мне не суждено. И я принялся изучать надписи на стенах камеры. Они привели меня в философское настроение. Захотелось порассуждать о бренности всего земного, о тщетности и суетности бытия. И зафиксировать вывод афоризмом: «Все бабы — бляди. Особенно Нинка-официантка».
После десяти утра моих соседей стали по одному вызывать на допросы. К одиннадцати я остался один и совсем уж собрался затосковать, когда дверь открылась, в проеме возник милиционер:
— Кто тут Шумов?
Я оглядел камеру, не увидел других претендентов и поднялся. Меня привели в ту же комнату. Теперь, кроме следователя в черном свитере и сурового парня в плаще, здесь присутствовали Макс и Гарик. Гарик был в форме, он меланхолично жевал резинку и сдержанно поприветствовал меня кивком головы. Макс, напротив, дал чувствам волю.
— Ты так хреново выглядишь! — воскликнул он, оглядывая меня с ног до головы, включая испачканную куртку, которую я осторожно нес на согнутой руке. — Это просто здорово!
— Что я хреново выгляжу? Это здорово?
— Конечно. Я испытываю от этого моральное удовлетворение, — признался Макс. — Ты мне постоянно устраиваешь головную боль, да еще и с утра пораньше... Я искренне рад, что и ты неважно себя чувствуешь.
— Вы за этим меня вызвали? — устало спросил я, щурясь от яркого света люстры.
— Не только, — улыбнулся следователь. — Оказывается, Игорь вас хорошо знает...
— Да уж, — сказал Гарик. — Имею удовольствие.
— И ваш начальник, — последовал кивок в сторону Макса, — дал нам кое-какие объяснения...
— Насчет карбюратора?
— И про него тоже. Мы также осмотрели вашу машину...
Я покосился на Макса, но тот уставился в окно и вообще вел себя так, будто оказался в кабинете случайно.
— Там не найдено ничего подозрительного... — буднично произнес следователь, и у меня отлегло от сердца. Макс сделал свое дело.
— Но там не найдено также ничего, что подтверждало бы совершение в машине полового акта, — резанул правду-матку Козлов. Макс вытаращил глаза:
— У кого там был половой акт?!
— Не волнуйся, у меня, — сказал я.
— Это не так уж важно, — перебил следователь. — Как-никак, существует презумпция невиновности. И раз у нас нет никаких серьезных оснований полагать, что господин Шумов причастен к нападению на «Европу-Инвест», то...
— Я могу быть свободен?
— Не совсем, — уклончиво ответил следователь. — Я тут придумал еще парочку вопросов...
— А потом можешь гулять на все четыре стороны, — подал голос Гарик. Он выглядел в капитанской форме непривычно солидно, подавляя официозным видом и следователя, и Козлова. Но глаза его оставались прежними — грустными, карими, совсем не милицейскими.
— Да, тем более что машина ваша стоит возле Управления, — поддакнул следователь. — И наша беседа не займет много времени.
— Хорошо, я не возражаю.
— Вот и отлично, — обрадовался следователь, обводя присутствующих взглядом. Козлов был угрюм, Макс ехидно мне подмигивал, а Гарик задумчиво смотрел в окно, где над крышами домов нависало низкое серое небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68