Ты сказала, что тебе нужно на что-то жить.
- Ну, я только хотела запугать тебя. Мне не нужна вся эта мебель и все остальное. Разумеется, я рада, что ты так богат, потому что это делает все намного приятнее.
Ты снова беспомощно воскликнул:
- Тогда чего же ты хочешь?
Она усмехнулась:
Ты такой смешной, Уилл. В первый раз кто-то здесь ночевал, но он сказал, что сегодня Рождество и ему не хочется идти домой, а Грейс уехала к своей тетке в Джерси. Но все равно он так себе. Это был мистер Мартин помнишь, он продает страховки, я как-то говорила тебе о нем.
- Мне все равно, кто он такой. Он меня не интересует. Я сказал тебе, что это не имеет значения. Не сомневаюсь, что ты лжешь, когда говоришь, что это было в первый раз, - но и это не важно. Ты не ответила на мой вопрос: чего ты хочешь?
Она сразу сказала каким-то совершенно другим тоном:
- Я хочу своего старшего брата.
Вздрогнув, ты в полном недоумении уставился на нее, затем внезапно вспомнил, как она сказала тебе давным-давно, в твоей комнате в колледже: "Мы не целуемся и не говорим друг другу, что любим, мы просто как брат и сестра, за исключением тех случаев, когда развлекаемся. Ты мой старший брат". В то время инфантильная наивность этого заявления вызвала твое раздражение, но ты давно об этом забыл. Очевидно, для нее это было больше чем временная мечта...
- Я не лгу, это правда в первый раз, - говорила она. - Я сразу его выгнала, как только ты ушел. Я сказала ему...
- Господи, да мне наплевать, пусть он никогда бы не уходил! - закричал ты. - Забудь про него! - Ты замолчал, затем хотел насмешливо сказать: "Значит, ты в меня влюблена", но слова не шли у тебя с языка, они казались слишком нелепыми и неуместными. Вместо этого ты сказал: - Значит, я тебе нужен.
Она кивнула:
- А я нужна тебе.
Она сказала это без какого-либо вызова или требования: она просто спокойно констатировала факт.
- Черта с два! - заорал ты и сразу замолчал.
"Я должен держать себя в руках, я становлюсь мальчишкой", - подумал ты. Ты хотел рассмеяться ей в лицо, злорадно и презрительно. Ты нагнулся к ней и, пристально глядя ей в глаза, проговорил более сдержанным тоном:
- Слушай, Мил, будем откровенны. Я больше не могу тебя выносить. Ты невежественна, глупа и ограниченна. Я устал от тебя, устал еще до того, как застал здесь этого типа. Ты сводишь меня с ума. Я дошел до того, что от одного твоего прикосновения у меня по коже бегают мурашки. Говорю тебе, я схожу с ума! Я устал! - Ты пытался сохранять спокойствие, но твой голос постепенно повышался, и в конце ты уже кричал: - Я устал, слышишь! Я устал!
Ты вскочил на ноги и закончил свой крик, стоя перед ней, наклонившись над ней с пылающим лицом и со стиснутыми кулаками.
Она смотрела на тебя серьезным взглядом, не говоря ни слова, и ты снова закричал, ты кричал, что никогда не хотел ее, что ты жалеешь, что познакомился с ней, что она отвратительная, извращенная, дурная, что она почти уничтожила тебя много лет назад, в колледже, еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы знать, что такое мужчина, и что она хочет закончить свое дело, но ей этого не сделать, потому что ты уже погиб. Ты рычал и орал на нее, нервно бегая по комнате, останавливаясь перед ней, затем снова продолжая бегать, вытирая лицо платком, запихивая его в карман и опять выдергивая.
Наконец, ты остановился в центре комнаты, глядя на нее, весь дрожа от ненависти, и замолчал.
Она все так же молча смотрела тебе в глаза.
- Понимаешь, Мил, - сказал ты дрожащим голосом, - видишь ли... Видишь ли...
Она произнесла все таким же спокойным и невозмутимым голосом:
- Ты наговорил ужасных вещей.
- Ну... Я и чувствую это.
- Это не я такая ужасная.
- Да, это так. Ты права, черт побери. Мы оба отвратительны.
Она покачала головой:
- Ты просто боишься. Мне все равно, что ты скажешь. Я знаю, на самом деле ты не можешь меня оставить, знаю, как ты поступишь, знаю, что ты думаешь. - Глубоко в ее глазах промелькнул огонек и пропал. - Я знаю, что ты чувствуешь, когда мы развлекаемся, но тебе это нравится, и, кроме того, - она усмехнулась, - ты мой старший брат.
Ты не мог говорить от тошноты, отвращения и изнеможения. Тебе хотелось снова кричать на нее, сказать, чтобы она замолчала, заткнулась, чтобы оставила тебя.
Неужели она была права? Неужели ты действительно не мог ее бросить? Может, ты пришел сюда сегодня, зная это? Вон на кресле твои пальто и шляпа, разве ты не можешь надеть их, уйти и больше никогда не возвращаться? Посмотри на нее, господи, ты только посмотри!
Черта с два, я не смогу тебя бросить! - сказал ты и опять стал бестолково кричать на Миллисент, осыпать ее проклятиями и оскорбительными эпитетами, совершенно потеряв голову и сходя с ума от понимания собственной беспомощности. Ты оттолкнул стул ногой, наклонился над ней, лицом к лицу, схватил ее кресло за спинку и начал трясти. Слова были недостаточно сильны, но ты продолжал швыряться ими, этакий безвредный словесный душ, падающий на кучу навоза. Поразительно, что ты не коснулся ее, не ударил, не задушил, когда она сидела, молчаливая и невозмутимая, спокойно и ровно дыша; она не отпрянула, когда ты с угрозой протянул к ней трясущиеся руки, ее словно не задевал этот поток брани и ненависти, который из тебя извергался. В ярости ты брызгал слюной, твое лицо едва не касалось ее, и вдруг ты заметил две блестящие капельки твоей слюны у нее на щеке, около рта, но она не подняла руку, чтобы стереть их; они оставались там, поблескивая, как серебристые пузырьки. Мгновение ты смотрел на них, словно прикованный, затем бросил ей на колени свой носовой платок и сказал:
- Вытри лицо.
Отодвинувшись от нее на шаг, ты не сводил с нее взгляда.
- Тебе не нужно было плевать на меня, - сказала она.
Как будто внезапно ввергнутый посредством гипноза в такую же неподвижность, как и она, ты стоял и смотрел, как она взяла платок, влажный от твоего пота, и стала тереть им щеку - все те же медленные, методические движения рук, вот так же она поедала конфеты, которые ты приносил для нее, или расстегивала на тебе одежду...
O
Стоя на второй или третьей ступеньке ниже площадки, он смутно различал очертания холла: впереди в дальнем конце - дверь, ближе - дверь в ванную, а за ней - открытый проход в кухоньку. Собственно, это был общий холл, но, поскольку он находился на верхнем этаже, больше никто им не пользовался.
Сквозь абажур единственной лампочки на стене лился мягкий желтоватый свет. Застыв на месте, он различал доносившийся из кухни постоянный звук капель из крана с интервалом в две секунды, через окно кухни были слышны завывания бродячего кота во дворе.
Кап... кап... кап...
15
- Я знаю, что не красавица, - сказала она, когда ты разделся и сел рядом с ней на кровать. - Я знаю, что ты считаешь меня такой, о какой говоришь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
- Ну, я только хотела запугать тебя. Мне не нужна вся эта мебель и все остальное. Разумеется, я рада, что ты так богат, потому что это делает все намного приятнее.
Ты снова беспомощно воскликнул:
- Тогда чего же ты хочешь?
Она усмехнулась:
Ты такой смешной, Уилл. В первый раз кто-то здесь ночевал, но он сказал, что сегодня Рождество и ему не хочется идти домой, а Грейс уехала к своей тетке в Джерси. Но все равно он так себе. Это был мистер Мартин помнишь, он продает страховки, я как-то говорила тебе о нем.
- Мне все равно, кто он такой. Он меня не интересует. Я сказал тебе, что это не имеет значения. Не сомневаюсь, что ты лжешь, когда говоришь, что это было в первый раз, - но и это не важно. Ты не ответила на мой вопрос: чего ты хочешь?
Она сразу сказала каким-то совершенно другим тоном:
- Я хочу своего старшего брата.
Вздрогнув, ты в полном недоумении уставился на нее, затем внезапно вспомнил, как она сказала тебе давным-давно, в твоей комнате в колледже: "Мы не целуемся и не говорим друг другу, что любим, мы просто как брат и сестра, за исключением тех случаев, когда развлекаемся. Ты мой старший брат". В то время инфантильная наивность этого заявления вызвала твое раздражение, но ты давно об этом забыл. Очевидно, для нее это было больше чем временная мечта...
- Я не лгу, это правда в первый раз, - говорила она. - Я сразу его выгнала, как только ты ушел. Я сказала ему...
- Господи, да мне наплевать, пусть он никогда бы не уходил! - закричал ты. - Забудь про него! - Ты замолчал, затем хотел насмешливо сказать: "Значит, ты в меня влюблена", но слова не шли у тебя с языка, они казались слишком нелепыми и неуместными. Вместо этого ты сказал: - Значит, я тебе нужен.
Она кивнула:
- А я нужна тебе.
Она сказала это без какого-либо вызова или требования: она просто спокойно констатировала факт.
- Черта с два! - заорал ты и сразу замолчал.
"Я должен держать себя в руках, я становлюсь мальчишкой", - подумал ты. Ты хотел рассмеяться ей в лицо, злорадно и презрительно. Ты нагнулся к ней и, пристально глядя ей в глаза, проговорил более сдержанным тоном:
- Слушай, Мил, будем откровенны. Я больше не могу тебя выносить. Ты невежественна, глупа и ограниченна. Я устал от тебя, устал еще до того, как застал здесь этого типа. Ты сводишь меня с ума. Я дошел до того, что от одного твоего прикосновения у меня по коже бегают мурашки. Говорю тебе, я схожу с ума! Я устал! - Ты пытался сохранять спокойствие, но твой голос постепенно повышался, и в конце ты уже кричал: - Я устал, слышишь! Я устал!
Ты вскочил на ноги и закончил свой крик, стоя перед ней, наклонившись над ней с пылающим лицом и со стиснутыми кулаками.
Она смотрела на тебя серьезным взглядом, не говоря ни слова, и ты снова закричал, ты кричал, что никогда не хотел ее, что ты жалеешь, что познакомился с ней, что она отвратительная, извращенная, дурная, что она почти уничтожила тебя много лет назад, в колледже, еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы знать, что такое мужчина, и что она хочет закончить свое дело, но ей этого не сделать, потому что ты уже погиб. Ты рычал и орал на нее, нервно бегая по комнате, останавливаясь перед ней, затем снова продолжая бегать, вытирая лицо платком, запихивая его в карман и опять выдергивая.
Наконец, ты остановился в центре комнаты, глядя на нее, весь дрожа от ненависти, и замолчал.
Она все так же молча смотрела тебе в глаза.
- Понимаешь, Мил, - сказал ты дрожащим голосом, - видишь ли... Видишь ли...
Она произнесла все таким же спокойным и невозмутимым голосом:
- Ты наговорил ужасных вещей.
- Ну... Я и чувствую это.
- Это не я такая ужасная.
- Да, это так. Ты права, черт побери. Мы оба отвратительны.
Она покачала головой:
- Ты просто боишься. Мне все равно, что ты скажешь. Я знаю, на самом деле ты не можешь меня оставить, знаю, как ты поступишь, знаю, что ты думаешь. - Глубоко в ее глазах промелькнул огонек и пропал. - Я знаю, что ты чувствуешь, когда мы развлекаемся, но тебе это нравится, и, кроме того, - она усмехнулась, - ты мой старший брат.
Ты не мог говорить от тошноты, отвращения и изнеможения. Тебе хотелось снова кричать на нее, сказать, чтобы она замолчала, заткнулась, чтобы оставила тебя.
Неужели она была права? Неужели ты действительно не мог ее бросить? Может, ты пришел сюда сегодня, зная это? Вон на кресле твои пальто и шляпа, разве ты не можешь надеть их, уйти и больше никогда не возвращаться? Посмотри на нее, господи, ты только посмотри!
Черта с два, я не смогу тебя бросить! - сказал ты и опять стал бестолково кричать на Миллисент, осыпать ее проклятиями и оскорбительными эпитетами, совершенно потеряв голову и сходя с ума от понимания собственной беспомощности. Ты оттолкнул стул ногой, наклонился над ней, лицом к лицу, схватил ее кресло за спинку и начал трясти. Слова были недостаточно сильны, но ты продолжал швыряться ими, этакий безвредный словесный душ, падающий на кучу навоза. Поразительно, что ты не коснулся ее, не ударил, не задушил, когда она сидела, молчаливая и невозмутимая, спокойно и ровно дыша; она не отпрянула, когда ты с угрозой протянул к ней трясущиеся руки, ее словно не задевал этот поток брани и ненависти, который из тебя извергался. В ярости ты брызгал слюной, твое лицо едва не касалось ее, и вдруг ты заметил две блестящие капельки твоей слюны у нее на щеке, около рта, но она не подняла руку, чтобы стереть их; они оставались там, поблескивая, как серебристые пузырьки. Мгновение ты смотрел на них, словно прикованный, затем бросил ей на колени свой носовой платок и сказал:
- Вытри лицо.
Отодвинувшись от нее на шаг, ты не сводил с нее взгляда.
- Тебе не нужно было плевать на меня, - сказала она.
Как будто внезапно ввергнутый посредством гипноза в такую же неподвижность, как и она, ты стоял и смотрел, как она взяла платок, влажный от твоего пота, и стала тереть им щеку - все те же медленные, методические движения рук, вот так же она поедала конфеты, которые ты приносил для нее, или расстегивала на тебе одежду...
O
Стоя на второй или третьей ступеньке ниже площадки, он смутно различал очертания холла: впереди в дальнем конце - дверь, ближе - дверь в ванную, а за ней - открытый проход в кухоньку. Собственно, это был общий холл, но, поскольку он находился на верхнем этаже, больше никто им не пользовался.
Сквозь абажур единственной лампочки на стене лился мягкий желтоватый свет. Застыв на месте, он различал доносившийся из кухни постоянный звук капель из крана с интервалом в две секунды, через окно кухни были слышны завывания бродячего кота во дворе.
Кап... кап... кап...
15
- Я знаю, что не красавица, - сказала она, когда ты разделся и сел рядом с ней на кровать. - Я знаю, что ты считаешь меня такой, о какой говоришь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72