Несколько дней назад князек сам пригласил свою судьбу, поведав аль-Зафару слова султана. И воевода решил убрать глупца с княжеского трона. После этого, при помощи некоторых поблажек, он заставит местных жителей признать его хакимом. А уж потом…
Но проклятый Нуурлак пьет и пьет отраву. Придется, скорее всего, зарезать его…

* * *
Увидев в дверном проеме фигуру, закутанную в черное, Зулия заплакала.
— Меня уже били по пяткам сегодня, теперь только послезавтра… — забормотала она, отползая в угол. Услышав это, нукер схватился за грудь, пошатнулся, а потом сделал то, чего никогда бы не сделал настоящий нукер, — раскрыл свое лицо. Зулия так изумилась, что перестала плакать.
Вошедший был светловолос, бледнокож и сероглаз. Глотнув воздуха, он заговорил с заметным акцентом:
— Я от твоего отца. Нам нужно бежать.
— Мне не встать на ноги, — сказала Зулия. — Все равно бежать некуда. Нас догонят или мы умрем в песках.
Светловолосый подошел к ней и сел рядом на пол.
— Я Риго, — назвался он. — Я из другой страны. Я помогу тебе, поверь. Все будет теперь по-другому.
— Разве Нуурлак больше не властен над нами? Разве ты — могучий воин, и у тебя есть свои нукеры? Уходи и оставь меня. Я уже привыкла ждать смерти.
Бритуниец нерешительным движением коснулся ее головы. Он хотел погладить ей волосы, но ему стало неловко.
— Я вовсе не могучий воин, — признался он. — И вообще, я пришел сюда за чужим сокровищем. Но уйти и оставить тебя я не могу. Мы выберемся. Ты совсем не можешь встать? Зулия покачала головой.
Риго поднялся и посмотрел в окно. Со двора доносились возбужденные голоса. Уловив несколько слов, он нахмурился, снял с плеча арбалет и снова приблизился к девушке, простертой на камышовой подстилке.
— Значит, мы встретим смерть вместе, — сказал он и добавил нечто, Зулие не понятное. В переводе на туранский это звучало бы так: «Скорее всего, Копан опоздает. До полудня далеко. Я считай что погиб, Но все равно умереть рядом с красивой девушкой лучше, чем в доме призрения».
С этим он сел на пол, взвел арбалет, нащупал руку Зулии своей рукой и нежно сжал ее.

* * *
Вышло так, что штурм руин начался задолго до полудня. Рассвет еще не вспыхнул над кромкой горизонта, когда подозрительное зарево поднялось в небе с другой стороны. Оно было тревожным, переливалось всеми оттенками красного, и еще к нему примешивались черные столбы дыма.
— Горит селение Кибрай, — сказал Азамат. — Там живет семья моего брата.
Декхане сидели кругом большого кострища. Полусъеденпая баранья туша на вертеле роняла в угли капли кипящего жира. Джизакцы поймали и зарезали трех баранов, и по небольшому куску жареного мяса досталось каждому жителю селения.
— Если б у нас был рис, — чернобородый выразительно чмокнул, — я приготовил бы пилав, да такой вкусный, какого вы не едали никогда. Меня зовут Тюрек. Когда-то моей единственной работой была резка моркови для пилава. Меня приглашали на свадьбы, на уразу, на поминки во все окрестные селения. Я надевал свой дорогой кушак, брал свои ножи, очень острые, и шел делать людям праздник.
— Что же ты, Тюрек, не взял свои ножи резать нукеров? — со смехом спросил худой, рябой парень. — Что же ты дрался тяпкой-тешой? Отвык от ножа?
Глаза Тюрека вспыхнули желтым огнем.
— Мои ножи остры для того, чтобы люди вкусно ели, — проговорил он. — Я не буду пачкать их убийством. Иначе потом я не смогу резать ими морковь.
Один из декхан собрался отхватить себе добавки, но Конан остановил его.
— Сытый человек — добрый человек, — молвил варвар. — Сытому кажется, что он уже достиг всего. Ты успеешь поесть вволю, но не теперь.
— А если меня убьют? — предположил декханин. — Тогда я никогда не прощу себе, что отказался от добавки!
— Когда ты умрешь, тебя будут кормить прекрасные гурии, — вставил Азамат. — Там будет и мяса, и долма, и пилав, и вкусные лепешки…
Конан поднял руку, приказывая всем замолчать. Удивленные, все поглядывали друг на друга и пожимали плечами, пока не услышали гудящего приближающегося топота.
— Люди. Много людей — они бегут сюда, — сказал Азамат.
Конан встал.
— Это ваши братья пришли помогать вам, — громко произнес он. — Встречайте их!
Долина наполнилась людьми, и все они, изможденные, голодные, одетые в лохмотья, были готовы сражаться.
— Селенье Джам — пятьдесят!
— Селенье Урас — десять!
— Селенье Кукча — двадцать! — кричали они наперебой и все прибывали, прибывали…
— Всего — триста пятьдесят три человека, — подвел итог Азамат. — Хватит этого?
— Пора выходить. — Северянин вскочил на коня и потряс в воздухе мечом.

* * *
— Выпей со мною, — произнес Нуурлак и протянул собеседнику наполненный кубок. — Мне скучно пить одному.
— Не хочу, — отвечал аль-Зафар. Нуурлак посмотрел ему в глаза и усмехнулся.
— Тебя, друг мой, угнетают тяжелые мысли, — продолжал он, показывая клык. — Вино — лучший лекарь от такой напасти. Я ведь хорошо знаю, что это такое. А вино хорошее, из Аквилонии. Знал ли глупый аквилонский декханин, растя виноград, куда попадет его детище? Пей, и тебе станет легче.
Аль-Зафар не слушал его слов. Он, как заколдованный, смотрел на искривленные клыки Нуурлак-бека. А тот вдруг надвинулся на воеводу, стал огромным и тяжелым, как средоточие чудовищной нечеловеческой силы.
— Пей, сын гиены! — загремел его голос. — Пей, или я вобью этот кубок тебе в глотку!
Аль-Зафар отскочил в сторону, сабля словно сама прыгнула ему в руку. Нуурлак расхохотался, и от его хохота кувшин, стоявший на столе, вдруг разлетелся в мелкие дребезги. Нуурлак преобразился окончательно — клыкастая его пасть вытянулась, лоб уполз назад, и вся голова мгновенно обросла зеленоватой, крупной чешуей. Раздирая на спине парчовый халат, показался шииастый гребень, растопыренные пальцы на руках обернулись черными когтями.
— Глупец, сын глупца! — грохотало чудовище.
— Кого ты задумал извести своей грошовой отравой? Перед кем ты машешь саблей? Ничтожество! Ты — только прах, вышел из праха и уйдешь в него, очень скоро!
Аль-Зафар выхватил из рукава бурнуса маленькую коробочку, открыл ее ногтем и высыпал содержимое — маленькие зеленоватые горошины — прямо перед собою. Горошины, стуча и подпрыгивая, вдруг поднялись над полом и завертелись смерчем.
— Ии-ир-ага! — вскричал аль-Зафар и выбросил правую руку, указывая иа Нуурлака. С невероятной скоростью горошины полетели в сторону адского создания, оставляя в воздухе струйки дыма.
Те, что облетели Нуурлака стороной, попали в стену и пробили ее насквозь, оставив в толстом камне маленькие отверстия. Остальные отскочили назад, столкнувшись с неведомой преградой. Одна из них оцарапала аль-Зафару мочку уха, вторая пронзила левое плечо, а третья застряла в правой ноге под коленом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15