но нравы наши таковы, что господин д'Эспар выделяется на их фоне как человек, которого следует венчать лаврами, а никак не угрожать ему опекой. За всю мою долгую судебную практику никогда я не видел и не слышал ничего, что тронуло бы меня так, как тронуло то, что я видел и слышал здесь. Но ведь вполне естественно встретить высшую добродетель в человеке, который помнит, к чему его обязывает благородное происхождение. Надеюсь, после моих слов вы, маркиз, можете положиться на мою скромность и спокойно отнесетесь к суду, если он состоится.
— Ну, славу богу! — сказала г-жа Жанрено. — Вот это судья так судья! Знаете, уважаемый, расцеловала бы я вас, не будь я такой уродиной Говорит как по писаному!
Маркиз протянул руку Попино, и тот сердечно пожал ее, бросив на г-на д'Эспара, великого в частной жизни, взгляд, полный проникновенного понимания, а маркиз ответил ему ласковой улыбкой. Эти два человека, такие одаренные, такие великодушные, один — буржуа чистой жизни, другой — аристократ, исполненный высоких чувств, сблизились друг с другом тихо, без потрясений, без взрыва страстей, словно слились два ясных, светлых луча. Отец всего квартала почувствовал себя достойным протянуть руку этому вдвойне благородному человеку, а маркизу подсказало сердце, что рука этого судьи никогда не устанет творить добрые дела. — Маркиз, — сказал Попино, раскланиваясь, — к своему большому удовольствию, могу засвидетельствовать, что с первых же ваших слов я счел присутствие протоколиста излишним. — Затем, подойдя к маркизу, он отошел с ним к окну и прибавил:
— Вам пора вернуться к прежней жизни: мне кажется, маркиза находится в этом деле под чьим-то влиянием, с которым вам незамедлительно надо начать борьбу.
Попино вышел из дома, и на дворе, даже на улице, он все еще оглядывался, умиленный воспоминаниями об этой сцене. Такие впечатления никогда не изглаживаются из памяти и воскресают, когда душа жаждет утешения.
«Эта квартира мне бы очень подошла, — раздумывал Попино, возвращаясь домой. — Если господин д'Эспар съедет, я ее сниму…»
На другой день, около десяти часов утра, Попино, который накануне письменно изложил свое заключение по делу, направился во Дворец правосудия, собираясь совершить суд скорый и правый. Когда он вошел в гардеробную, чтобы надеть мантию, служитель передал ему, что председатель суда ждет его у себя в кабинете. Попино тотчас к нему отправился.
— Добрый день, дорогой Попино, — сказал ему председатель суда, — я вас ожидал.
— Господин председатель, дело идет о чем-нибудь серьезном?
— Пустяки, — ответил председатель. — Хранитель печати, с которым я имел честь вчера обедать, поговорил со мной, с глазу на глаз. До него дошло, что вы пили чай у госпожи д'Эспар, дело которой вы должны были расследовать. Он дал мне понять, что лучше бы вам не принимать участия в этом процессе.
— Ах, господин председатель, уверяю вас, что я ушел от госпожи д'Эспар как раз в тот момент, когда подали чай, к тому же моя совесть…
— Да, да, — заторопился председатель, — весь суд, оба его отделения, весь Дворец правосудия — все знают вас. Я не буду повторять вам того, что я говорил о вас его светлости, но ведь вы знаете: жена цезаря должна быть вне подозрений. Так вот, мы и не подымаем из-за этих пустяков вопроса о судебной дисциплине, а хотим уладить все без шума. Между нами говоря, это касается больше суда, чем вас.
— Но, господин председатель, если бы вы знали, какого рода это дело, — сказал следователь, пытаясь вытащить свой доклад из кармана.
— Я наперед скажу, что вы подошли к делу с полной беспристрастностью Случалось и мне самому, когда я был простым судьей в провинции, пить чай, и не только чай, у людей, которых мне предстояло судить, но что поделаешь, раз хранитель печати обратил на это внимание, — могут пойти разговоры, а суд обязан оградить себя от всяких сплетен Всякое столкновение с общественным мнением опасно для судейского сословия даже тогда, когда право на нашей стороне, ведь оружие-то неравное! Чего только не выдумают газетчики, чего только они нам не припишут, а нам, по нашему положению, неудобно даже отвечать Впрочем, я уже договорился с вашим председателем, и вместо вас, согласно вашему прошению, будет назначен Камюзо. Все устроили по-семейному. Так вот подайте прошение о собственном отводе. Я прошу вас об этом, как о личной услуге; вы будете вознаграждены крестом Почетного легиона, который вы давно заслужили; это уж я беру на себя.
Тут, низко кланяясь, вошел г-н Камюзо, следователь, недавно переведенный из провинции. Увидя его, Попино не мог удержаться от иронической улыбки. Этот бледный белокурый молодой человек, снедаемый тайным честолюбием, казалось, в угоду сильным мира сего готов был вздернуть на виселицу или снять с нее и правого и виноватого, следуя скорее примеру Лобардемона, чем Моле. Поклонившись им обоим, Попино удалился; он счел ниже своего достоинства опровергать возведенное на него лживое обвинение.
Париж, февраль 1836 г .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Ну, славу богу! — сказала г-жа Жанрено. — Вот это судья так судья! Знаете, уважаемый, расцеловала бы я вас, не будь я такой уродиной Говорит как по писаному!
Маркиз протянул руку Попино, и тот сердечно пожал ее, бросив на г-на д'Эспара, великого в частной жизни, взгляд, полный проникновенного понимания, а маркиз ответил ему ласковой улыбкой. Эти два человека, такие одаренные, такие великодушные, один — буржуа чистой жизни, другой — аристократ, исполненный высоких чувств, сблизились друг с другом тихо, без потрясений, без взрыва страстей, словно слились два ясных, светлых луча. Отец всего квартала почувствовал себя достойным протянуть руку этому вдвойне благородному человеку, а маркизу подсказало сердце, что рука этого судьи никогда не устанет творить добрые дела. — Маркиз, — сказал Попино, раскланиваясь, — к своему большому удовольствию, могу засвидетельствовать, что с первых же ваших слов я счел присутствие протоколиста излишним. — Затем, подойдя к маркизу, он отошел с ним к окну и прибавил:
— Вам пора вернуться к прежней жизни: мне кажется, маркиза находится в этом деле под чьим-то влиянием, с которым вам незамедлительно надо начать борьбу.
Попино вышел из дома, и на дворе, даже на улице, он все еще оглядывался, умиленный воспоминаниями об этой сцене. Такие впечатления никогда не изглаживаются из памяти и воскресают, когда душа жаждет утешения.
«Эта квартира мне бы очень подошла, — раздумывал Попино, возвращаясь домой. — Если господин д'Эспар съедет, я ее сниму…»
На другой день, около десяти часов утра, Попино, который накануне письменно изложил свое заключение по делу, направился во Дворец правосудия, собираясь совершить суд скорый и правый. Когда он вошел в гардеробную, чтобы надеть мантию, служитель передал ему, что председатель суда ждет его у себя в кабинете. Попино тотчас к нему отправился.
— Добрый день, дорогой Попино, — сказал ему председатель суда, — я вас ожидал.
— Господин председатель, дело идет о чем-нибудь серьезном?
— Пустяки, — ответил председатель. — Хранитель печати, с которым я имел честь вчера обедать, поговорил со мной, с глазу на глаз. До него дошло, что вы пили чай у госпожи д'Эспар, дело которой вы должны были расследовать. Он дал мне понять, что лучше бы вам не принимать участия в этом процессе.
— Ах, господин председатель, уверяю вас, что я ушел от госпожи д'Эспар как раз в тот момент, когда подали чай, к тому же моя совесть…
— Да, да, — заторопился председатель, — весь суд, оба его отделения, весь Дворец правосудия — все знают вас. Я не буду повторять вам того, что я говорил о вас его светлости, но ведь вы знаете: жена цезаря должна быть вне подозрений. Так вот, мы и не подымаем из-за этих пустяков вопроса о судебной дисциплине, а хотим уладить все без шума. Между нами говоря, это касается больше суда, чем вас.
— Но, господин председатель, если бы вы знали, какого рода это дело, — сказал следователь, пытаясь вытащить свой доклад из кармана.
— Я наперед скажу, что вы подошли к делу с полной беспристрастностью Случалось и мне самому, когда я был простым судьей в провинции, пить чай, и не только чай, у людей, которых мне предстояло судить, но что поделаешь, раз хранитель печати обратил на это внимание, — могут пойти разговоры, а суд обязан оградить себя от всяких сплетен Всякое столкновение с общественным мнением опасно для судейского сословия даже тогда, когда право на нашей стороне, ведь оружие-то неравное! Чего только не выдумают газетчики, чего только они нам не припишут, а нам, по нашему положению, неудобно даже отвечать Впрочем, я уже договорился с вашим председателем, и вместо вас, согласно вашему прошению, будет назначен Камюзо. Все устроили по-семейному. Так вот подайте прошение о собственном отводе. Я прошу вас об этом, как о личной услуге; вы будете вознаграждены крестом Почетного легиона, который вы давно заслужили; это уж я беру на себя.
Тут, низко кланяясь, вошел г-н Камюзо, следователь, недавно переведенный из провинции. Увидя его, Попино не мог удержаться от иронической улыбки. Этот бледный белокурый молодой человек, снедаемый тайным честолюбием, казалось, в угоду сильным мира сего готов был вздернуть на виселицу или снять с нее и правого и виноватого, следуя скорее примеру Лобардемона, чем Моле. Поклонившись им обоим, Попино удалился; он счел ниже своего достоинства опровергать возведенное на него лживое обвинение.
Париж, февраль 1836 г .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22