– А с доменной печью вам приходилось иметь дело? – спросил он безнадежно.
– Нет.
– С мартеном? – Он вскинул голову.
– Нет.
– Но конвертор?..
– Мы его никогда не видели.
– Тогда легче. – Он рассмеялся. – Много легче. Я вот ещё мальчишкой увидел домну. А в вашем возрасте уже работал при ней. Это была первая в мире домна на кислороде.
«Первая в мире» – действовало безотказно. Домна сама по себе интересовала нас мало. Но первая в мире домна на кислороде… Мы смотрели на приезжего умоляющими глазами.
– У меня много дел, – сказал он сухо. – И всё-таки мне придётся их бросить. Не потому, что я, как и всякий человек, люблю вспомнить молодость. Нет. Я просто не могу допустить, чтобы вы зевали, читая… А впрочем, я расскажу не для вас, а для тех… Их уже нет в живых. Об этих людях почти ничего не написано. Пусть останется хоть этот рассказ…
Он встал, прошёлся по кабинету.
– Вы не заняты? (Конечно, мы были свободны.) Пойдёмте.
Мы молча спустились вниз, к бульвару. Было около шести, вечер только начинался. Мы прошли по безлюдным аллеям и выбрали скамейку у моря. Волны ещё играли цветной радугой нефти, но серая пыль сумерек уже ложилась на воду, окрашивая её в ровный стальной цвет.
– Вопрос, правильно ли поступила природа, введя в состав воздуха три четверти азота, до сих пор остается спорным, – так он начал. – В какой-то мере, видимо, правильно. Для первобытного человека пожары были страшным бедствием. Пожары в атмосфере чистого кислорода могли стать катастрофой…
Он помолчал, усмехнулся.
– С тех пор мы ушли далеко. Добрались до атомной бомбы, которая страшнее любого пожара. Но я не о том, я об азоте. Думаю, что борьба с азотом, избавление от него в реакциях горения – одна из самых больших проблем науки и техники. И чем дальше, тем сильнее мы будем это ощущать. Переход к чистому кислороду – колоссальный резерв металлургии, химической промышленности, самых разнообразных и неожиданных отраслей производства…
Он внезапно оборвал и внимательно оглядел нас. Мы слушали, нам было интересно. Тем более, что самое важное было впереди.
– Впрочем, обойдемся без предисловий. Впервые борьбу с азотом в промышленных масштабах начал Институт азота… Чему вы улыбаетесь? Ах, азот… Но это действительно так. Борьбу с азотом начал Институт азота. И это вполне естественно, если меньше думать о словах и больше о сути дела.
… Со времени этого разговора прошло полтора десятилетия. Я забыл многие технические подробности, даты, цифры. Но история подвига сохранилась, потому что подвиги не забываются.
ПОСЛЕДНЯЯ РУБАШКА НАРКОМА
Институт азота был создан в 1931 году. Вам это о чём-нибудь говорит? Неудивительно, вы молоды. А история в книгах часто остается холодной. Так вот, тридцать первый год был каким угодно, только не холодным. Строились первые, самые важные для страны объекты – Днепрогэс, Магнитка, Опытный завод алюминия в Ленинграде. В стране каждый рубль был на счету, не хватало станков, материалов, электрической энергии. И в это время Партия и Правительство приняли решение организовать крупнейший химический институт – Институт азота.
Почему азота? С азота начинается целый комплекс производств, от которых зависит жизнь страны. Аммиак, азотная кислота и дальше – минеральные удобрения, красители, взрывчатые вещества. Иначе говоря, сельское хозяйство, химия и оборона.
Поле деятельности достаточно широкое. На практике, однако, оно оказалось ещё шире, потому что проблем было много, а химических институтов почти не было.
Задача, за решение которой взялся институт, вначале имела самое прямое отношение к азоту. Директор института Павел Алексеевич Чекин и заведующий лабораторией Александр Иванович Семёнов высказали мысль, что азотно-водородную смесь, необходимую для производства аммиака (формула аммиака NH3 ), можно получить в доменной печи, если вести плавку на воздухе, обогащенном кислородом.
С точки зрения химиков тут всё было ясно. Но имелась ещё одна точка зрения – металлургов. Они отнюдь не пришли в восторг, узнав, что их доменную печь хотят превратить в установку для получения какой-то смеси. А главное, им было вовсе не ясно, как поведёт себя печь в новых условиях. Большинство доменщиков не сомневалось, что опыт кончится взрывом…
Чтобы спорить с металлургами, нужно было знать доменное производство. Простая, сугубо химическая задача превратилась в металлургическую, возникло множество вопросов, о которых химики раньше и не подозревали.
Однако профессор Чекин был не из тех, кто отступает. Во время первой мировой войны он учился в Казанском университете. Средств не было, и, чтобы заработать на учёбу и жизнь, он в бетонных камерах разряжал неразорвавшиеся немецкие снаряды: 25 рублей за штуку.
На фронте Чекин вступил в Коммунистическую партию. Агитировал и сражался за революцию. Служил в советских торгпредствах за границей, удивляя привыкших ко всему дипломатов сдержанностью, культурой, спокойным чувством собственного достоинства.
Он одинаково хорошо разбирался и в химии и в людях. В неопытном выпускнике института он угадывал учёного. Человек не верил в себя, а директор института в него верил.
И ещё. Он никого не убеждал в значении работы, не доказывал её ценность и актуальность. Он отдавал работе большую часть своего служебного времени и всё свободное – это было лучшей агитацией. И все, кто пришёл в институт – Казарновский, Каржавин, Юшкевич, Галынкер, люди разного опыта, возраста и специальности, – стали энтузиастами идеи.
Заместителем директора института по хозяйственной части был назначен Петр Иванович Киселёв, в гражданскую войну комиссар Чапаевской дивизии. «Человек со стальными глазами», – говорили о нём. Пожалуй, только он с его добродушием и железной настойчивостью мог справляться с этими труднейшими обязанностями. Самые простые вещи: гвозди, доски, краска, кусок жести были проблемой. А институту предстояло строить доменную печь…
Прежде всего Киселев нашёл место. Раньше здесь помещался сахарный завод, теперь была база Текстильторга. Огромный темноватый склад разгородили на комнаты, обставили. Возникли первые лаборатории.
Вначале было непривычно. Стены сплошные, окна в потолке. Но здание имело и много достоинств. В центре Москвы, недалеко от Курского вокзала. И рядом река. Не ахти какая, не Волга. Всего лишь Яуза. А всё равно приятно.
«Разведывательный центр» института обшарил библиотеки и собрал всю информацию о работах предшественников. В «разведцентре» были люди, свободно владевшие европейскими языками. Но информация оказалась скудной.
Первая попытка использовать кислород в доменном производстве (и вообще в металлургии) была сделана в 1913 году на заводе Угре, в Бельгии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57