Прямо за пожелтевшей травой газона начиналось море. Мысли ясные. Этот взрыв, 17-го, явление уникальное, на протяжении десятков лет взрывов не было. Значит и скважина, которая его вызвала, должна быть необычной. Ну да, необычной. Скажем, глубже пяти тысяч метров - таких раньше не бурили.
Или новая, с недавно открытого месторождения. Или, наоборот, очень старая. Случается, что промысловики возвращаются на нефтяные горизонты, которые эксплуатировались полвека назад. Тогда и крекинга не было...
Итак, первое - скважина исключительная.
Второе условие. Вступить в строй она должна была незадолго до взрыва. Скорее всего, в этом году... Больше взрывов не было. Очевидно, вскоре после 17-го скважина перестала давать нефть, вышла из строя. Это третье. Очень хорошо. Скважин, которые удовлетворяли бы всем трем условиям, наберется, наверное, не так уж много.
Валерий хлопнул в ладоши. Хорошая или плохая, но это уже система. Вспомнил Левина: "Неизвестное науке - это же очень серьезно, это же чрезвычайно!" Стоп, не увлекаться. И все-таки лед тронулся, тронулся, господа присяжные заседатели...
Он научился экономить минуты. Знал наизусть расписание электричек, места остановок служебных автобусов, приспособился ездить на чем придется, даже на подводах. И все равно времени не хватало. Дни исчезали, просачивались сквозь пальцы, терялись в бумагах, в пробах, в беготне.
Он понимал, что до срока не успеет. А дальше? Выход был один: не думать. Вертеться в колесе ежедневных дел. Вставать в пять. Без четверти шесть выходить из дому. В электричке читать сегодняшние газеты и брошюры. На промысле - листать паспорта скважин, наблюдать за взятием проб. Везти очередную партию в лабораторию. Забегать или звонить в прокуратуру. Вечеромкниги и центральные газеты, их приносят в конце дня.
Ложиться и думать о чем-нибудь постороннем - скажем, о футболе. И засыпать.
Впрочем, по совести, все не так мрачно. С хитрым промысловым делом он как будто освоился. Может, поэтому девушки, берущие пробы, считают его своим.
Вчера вечером Марутин, заведующий третьим промыслом, сказал: "Кидай свою бюрократию и иди ко мне оператором. Свежий воздух, простор. Оклад не ниже, и премии, и будущее. Станешь мастером, кончишь заочно". Сказано было в шутку, а запомнилось - пожалуй, возьмет.
Но дела шли плохо. Давно и как-то очень уж быстро кончилась главная его надежда: глубокие скважины.
Одну за другой он вычеркнул из списка скважины, пробуренные на новых площадях. Остались наименее перспективные.
Он просыпался ночью и лежал, мучительно тасуя в памяти номера скважин. Ему чудилось, что сеть, которую он забросил-частая, прочная сеть, порвалась, и та, проклятая, скважина, ушла, выскользнула, как рыба.
Он зажигал настольную лампу, брал до боли знакомые книги.
Но нет, ошибки не было. Рыба не могла уйти. И всетаки - Валерий чувствовал - она ушла...
Он освободился рано и решил съездить к Женьке.
Последнее время они почти не виделись. Он попадал в институт поздно, когда лаборатория уже не работала, и оставлял бутылку у старика-сторожа. Старику было скучно. Растягивая беседу, он смотрел бутылку на свет, нюхал и, весело качая головой, говорил одно и тоже:
- Опять "Юбилейный"?
Уже садясь в трамваи, он вспоминал, что вчерашние пробы остались в прокуратуре. Делать крюк не хотелось, но в этом деле он с несколько даже суеверным чувством избегал малейшей небрежности. Бутылок было всего восемь, и в сумке они чувствовали себя слишком свободно. Когда он влезал в троллейбус, бутылки так дребезжали, что на него стали оглядываться.
- Привет паукам-эксплуататорам! - встретил его Женька. - Баста! Сегодня кончаю в четыре, домой и в кино. Присоединяешься?
- А то в остальные дни трудишься до восьми...
- По крайней мере до пяти, иногда и до шести.
- Что-то не наблюдал.
- Ясно. Эксплуататорам не доставляет удовольствия видеть как на них гнут спины. Что принес? Нефть с горизонтов моей бабушки?
- Совсем наоборот.
- Ну-ну! - Женька заинтересовался.
Три дня назад на своем столе в прокуратуре Валерий нашел записку: номер телефона и короткая просьба; "Позвоните в объединение Рустамову".
Он удивился: что-нибудь случилось? Позвонил.
- Товарищ Крымов? Да-да.., - мягкий, почти не искаженный телефоном голос показался давно знакомым, хотя Валерий слышал его лишь однажды. Ну, как дела? Ничего нового? Расскажите, пожалуйста, подробно. - И еще несколько раз, пока он рассказывал: - Подробнее... Подробнее...
Потом трубка надолго замолкла: на той стороне провода думали, а, может быть, и советовались.
- Ход рассуждений верный, - услышал он наконец. - Если основная мысль правильна и такая скважина есть, вы должны ее найти. Только одно уточнение.
Вы брали скважины, которые вышли из строя 17-го?
Правильнее было бы с 10-го. Ведь проходят дни, прежде чем нефть попадает в резервуар. Скважина может выйти из строя, но нефть-то будет идти. Согласны?
- Да,-сказал Валерий. - Снова десятки промыслов, а где взять время?..
Но Рустамов учитывал, кажется, все.
- Вам одному будет трудно. Поэтому сделаем так.
Поручим собрать данные. А завтра... нет, послезавтра...
возьмете машину и объедете промысла. Договорились?
И вот эти бутылки.
- Неплохо придумано, - заметил Женька. - Эти самые? Давай поставлю отдельно. Мой шеф, кстати, опять в командировке. Часа два есть. Хочешь попробую? А вдруг...
- Пробуй, - вяло сказал Валерий. Он не притворялся. Все это уже было: и новые идеи, и надежды, и вечный Женькин оптимизм.
- Ого! С глубины в 6 километров, - Женька взял бутылку и довольно долго возился около установки. Вернулся, сел поудобнее.
- Что с аспирантурой?
Валерий махнул рукой.
- Скоро придется подавать в индустриальный...
- Идея неплохая. Специальность у тебя, прямо скажем, вымирающая. Вроде кучера. Только индустриальный не то. Надо на физический. Я сижу над анализами, а у Мишки Громова уже пара статей в "Успехах".
Статья в "Успехах физических наук" это, знаешь, поважнее диссертации. А что ты решил с делом? Если, конечно, не сверхсекретно.
- Не знаю. Факт, что обвинительного я не подпишу.
- Выгонят.
- Буду драться. В общем, увидим. Я... Погоди! Чтото щелкнуло! Может, предохранитель?
Женька прислушался.
- Чепуха, показалось. А предохранители, запомни, не щелкают. Они перегорают - тихо и мирно.
Все-таки он слез со стула и подошел к установке.
- Черт!
- Испортилось?
- Ничего подобного... Все нормально. Я скоро. Да возьми ты там что-нибудь, почитай.
Валерий лениво полистал книгу. Что-то очень специальное-по природе катализа. От нечего делать стал следить за Женькой. Тот возился с приборами: щелкал по крышке, смотрел на свет длинную зеленоватую ленту. Отложил, взял новую. Валерий встал, прошелся полаборатории.
- Чего ходишь?
1 2 3 4 5 6 7 8
Или новая, с недавно открытого месторождения. Или, наоборот, очень старая. Случается, что промысловики возвращаются на нефтяные горизонты, которые эксплуатировались полвека назад. Тогда и крекинга не было...
Итак, первое - скважина исключительная.
Второе условие. Вступить в строй она должна была незадолго до взрыва. Скорее всего, в этом году... Больше взрывов не было. Очевидно, вскоре после 17-го скважина перестала давать нефть, вышла из строя. Это третье. Очень хорошо. Скважин, которые удовлетворяли бы всем трем условиям, наберется, наверное, не так уж много.
Валерий хлопнул в ладоши. Хорошая или плохая, но это уже система. Вспомнил Левина: "Неизвестное науке - это же очень серьезно, это же чрезвычайно!" Стоп, не увлекаться. И все-таки лед тронулся, тронулся, господа присяжные заседатели...
Он научился экономить минуты. Знал наизусть расписание электричек, места остановок служебных автобусов, приспособился ездить на чем придется, даже на подводах. И все равно времени не хватало. Дни исчезали, просачивались сквозь пальцы, терялись в бумагах, в пробах, в беготне.
Он понимал, что до срока не успеет. А дальше? Выход был один: не думать. Вертеться в колесе ежедневных дел. Вставать в пять. Без четверти шесть выходить из дому. В электричке читать сегодняшние газеты и брошюры. На промысле - листать паспорта скважин, наблюдать за взятием проб. Везти очередную партию в лабораторию. Забегать или звонить в прокуратуру. Вечеромкниги и центральные газеты, их приносят в конце дня.
Ложиться и думать о чем-нибудь постороннем - скажем, о футболе. И засыпать.
Впрочем, по совести, все не так мрачно. С хитрым промысловым делом он как будто освоился. Может, поэтому девушки, берущие пробы, считают его своим.
Вчера вечером Марутин, заведующий третьим промыслом, сказал: "Кидай свою бюрократию и иди ко мне оператором. Свежий воздух, простор. Оклад не ниже, и премии, и будущее. Станешь мастером, кончишь заочно". Сказано было в шутку, а запомнилось - пожалуй, возьмет.
Но дела шли плохо. Давно и как-то очень уж быстро кончилась главная его надежда: глубокие скважины.
Одну за другой он вычеркнул из списка скважины, пробуренные на новых площадях. Остались наименее перспективные.
Он просыпался ночью и лежал, мучительно тасуя в памяти номера скважин. Ему чудилось, что сеть, которую он забросил-частая, прочная сеть, порвалась, и та, проклятая, скважина, ушла, выскользнула, как рыба.
Он зажигал настольную лампу, брал до боли знакомые книги.
Но нет, ошибки не было. Рыба не могла уйти. И всетаки - Валерий чувствовал - она ушла...
Он освободился рано и решил съездить к Женьке.
Последнее время они почти не виделись. Он попадал в институт поздно, когда лаборатория уже не работала, и оставлял бутылку у старика-сторожа. Старику было скучно. Растягивая беседу, он смотрел бутылку на свет, нюхал и, весело качая головой, говорил одно и тоже:
- Опять "Юбилейный"?
Уже садясь в трамваи, он вспоминал, что вчерашние пробы остались в прокуратуре. Делать крюк не хотелось, но в этом деле он с несколько даже суеверным чувством избегал малейшей небрежности. Бутылок было всего восемь, и в сумке они чувствовали себя слишком свободно. Когда он влезал в троллейбус, бутылки так дребезжали, что на него стали оглядываться.
- Привет паукам-эксплуататорам! - встретил его Женька. - Баста! Сегодня кончаю в четыре, домой и в кино. Присоединяешься?
- А то в остальные дни трудишься до восьми...
- По крайней мере до пяти, иногда и до шести.
- Что-то не наблюдал.
- Ясно. Эксплуататорам не доставляет удовольствия видеть как на них гнут спины. Что принес? Нефть с горизонтов моей бабушки?
- Совсем наоборот.
- Ну-ну! - Женька заинтересовался.
Три дня назад на своем столе в прокуратуре Валерий нашел записку: номер телефона и короткая просьба; "Позвоните в объединение Рустамову".
Он удивился: что-нибудь случилось? Позвонил.
- Товарищ Крымов? Да-да.., - мягкий, почти не искаженный телефоном голос показался давно знакомым, хотя Валерий слышал его лишь однажды. Ну, как дела? Ничего нового? Расскажите, пожалуйста, подробно. - И еще несколько раз, пока он рассказывал: - Подробнее... Подробнее...
Потом трубка надолго замолкла: на той стороне провода думали, а, может быть, и советовались.
- Ход рассуждений верный, - услышал он наконец. - Если основная мысль правильна и такая скважина есть, вы должны ее найти. Только одно уточнение.
Вы брали скважины, которые вышли из строя 17-го?
Правильнее было бы с 10-го. Ведь проходят дни, прежде чем нефть попадает в резервуар. Скважина может выйти из строя, но нефть-то будет идти. Согласны?
- Да,-сказал Валерий. - Снова десятки промыслов, а где взять время?..
Но Рустамов учитывал, кажется, все.
- Вам одному будет трудно. Поэтому сделаем так.
Поручим собрать данные. А завтра... нет, послезавтра...
возьмете машину и объедете промысла. Договорились?
И вот эти бутылки.
- Неплохо придумано, - заметил Женька. - Эти самые? Давай поставлю отдельно. Мой шеф, кстати, опять в командировке. Часа два есть. Хочешь попробую? А вдруг...
- Пробуй, - вяло сказал Валерий. Он не притворялся. Все это уже было: и новые идеи, и надежды, и вечный Женькин оптимизм.
- Ого! С глубины в 6 километров, - Женька взял бутылку и довольно долго возился около установки. Вернулся, сел поудобнее.
- Что с аспирантурой?
Валерий махнул рукой.
- Скоро придется подавать в индустриальный...
- Идея неплохая. Специальность у тебя, прямо скажем, вымирающая. Вроде кучера. Только индустриальный не то. Надо на физический. Я сижу над анализами, а у Мишки Громова уже пара статей в "Успехах".
Статья в "Успехах физических наук" это, знаешь, поважнее диссертации. А что ты решил с делом? Если, конечно, не сверхсекретно.
- Не знаю. Факт, что обвинительного я не подпишу.
- Выгонят.
- Буду драться. В общем, увидим. Я... Погоди! Чтото щелкнуло! Может, предохранитель?
Женька прислушался.
- Чепуха, показалось. А предохранители, запомни, не щелкают. Они перегорают - тихо и мирно.
Все-таки он слез со стула и подошел к установке.
- Черт!
- Испортилось?
- Ничего подобного... Все нормально. Я скоро. Да возьми ты там что-нибудь, почитай.
Валерий лениво полистал книгу. Что-то очень специальное-по природе катализа. От нечего делать стал следить за Женькой. Тот возился с приборами: щелкал по крышке, смотрел на свет длинную зеленоватую ленту. Отложил, взял новую. Валерий встал, прошелся полаборатории.
- Чего ходишь?
1 2 3 4 5 6 7 8