Оба не обращали на гостя ни малейшего внимания, и Холл испытывал неловкость, не зная, следует с ними здороваться или нет.
К счастью, скоро в конце зала открылась дверь, к Холлу подошла очень милая девушка и сказала, что господин министр сейчас выйдет, и действительно, спустя десять минут показался и сам Овчинников.
— Здравствуйте, Холл, рад вас видеть, — объявил он, протягивая руку метров, наверное, за восемь. — У нас тут страшная запарка, как долетели?
Долетел. Вот когда стало окончательно ясно, что обратной дороги нет, и что добравшись до этих палат с осетрами и собаками поздно отказываться, что бы там Овчинников ни предлагал. А предлагал он вещи, между прочим, крайне интересные и привлекательные.
— Начну с задачи. Холл. Суть ее внешне проста — перейти в космосе рубеж Земли — смотрите сами — что ни говори, но Дархан и Криптон, и даже Изабелла — все это, без спора, малопонятные, дикие, но все же модификации Земли. А нам в ближайшее время предстоит контакт с тем, что с Землей не имеет ничего общего.
— А Леонида? — машинально спросил Холл.
— Леонида, безусловно, камень преткновения, но нас там отказываются понять совершенно сознательно, что уже свидетельствует о понимании. Но как на пример мы на это, естественно, ориентироваться не можем. Словом, конкретно я предлагаю вам должность директора, скажем так, культурной программы контакта. Значит это вот что: вам и вашим людям предстоит решать, что и как рассказывать соседям по Системе о живописи, литературе, об искусстве Земли в целом. В вашем распоряжении будут более чем значительные средства и очень широкие полномочия. Решайтесь, Холл.
— У меня есть несколько вопросов, — сказал Холл. — И первый такой — здесь можно курить?
— Ради бога.
Холл полез за сигаретами и тотчас же, неведомо как, огромная псина очутилась рядом и положила голову ему на колени; оба сидельца, как он заметил краем глаза, одновременно отложили журналы. Холл закурил, стараясь, чтобы дым не попадал на собаку.
— Почему выбор пал именно на меня? Я до сих пор не имел дела ни с каким контактным ведомством.
— А у нас и не было до сих пор никаких контактных ведомств. Вы встанете у истоков, Холл, у самых истоков. А причины в общем таковы — вы один из ведущих специалистов на стыке искусства, науки и техники, вам едва-едва тридцать, вы глубоко симпатичны мне лично и вдобавок ваша кандидатура признана лучшей по системе тестов Юнга, шестьсот восемьдесят семь пунктов, не шутите! — Овчинников засмеялся.
— Что-то я не припомню, чтобы мне в последнее время задавали какие-нибудь вопросы.
— Разумеется, Холл, зачем же существуют все эти карлойды, моделирование личности и прочая чертовщина? Естественно, вас никто не беспокоил. Уже одно то, что вы воевали, много значит.
— Вы прекрасно знаете, что ничего героического я не совершил.
— Дело отнюдь не в этом, дело в степени социальной ответственности и, кстати, вы напрасно скромничаете — именно героическое вы и совершили. Что вас еще интересует? Вероятно, деньги? Если я ничего не путаю, вы собрались жениться?
— Об этом вам тоже рассказали карлойды?
— Не сердитесь. Холл, положение обязывает. А деньги такие: вы будете входить в категорию класса С по ДЖИДИТС и ЮНЕСКО, да-да, не удивляйтесь, мы — военная администрация, ничего не поделаешь; значит, около двадцати тысяч по стимфальскому номиналу, так сказать, за звездочки, и еще половина от них — государственных, плюс все блага — машина, киборг-обслуживание и прочее... ну, и еще, Холл, перспектива.
— Студенты всегда меня спрашивают — какие сроки?
— Со сроками пока вопрос сложный, но, словом, вы решились?
Он помнил, как в тот момент в душе поднялась ледяная волна страха, как в самолете, когда уже заперты все двери и турбины одна за другой пробуют голоса — есть все же какое-то шестое чувство; под рубашкой от ключиц к животу скатилась холодная капля; он сказал:
— Я согласен, но ситуация представляется мне не совсем ясной...
— Думаю, что она еще запутанней, чем вам представляется, но давайте перейдем в другое помещение и там обсудим детали.
В комнате, от которой у Холла остался в воспоминаниях лишь головоломный рисунок паркета да обилие граненого стекла в ампирных оправах, их ожидали два человека.
— Итак, знакомьтесь, — заговорил Овчинников с порога, — доктор Хедли Холл, директор нашей культурной программы. Это — профессор Брайан Брид, директор научно-технической программы, и Шелтон Карри, начальник медико-биологического проекта. Вскоре к вам присоединится доктор Сарториус, историк, он сейчас в Абердине, сенсорную поддержку вам будет оказывать Гвен Стюарт, она прилетает на днях. Получается, как видите, своеобразный интернационал — Соединенные Штаты, Великобритания, Стимфал и даже Изабелла. Какие у кого сразу будут вопросы?
— Вопрос сразу у меня, — начал Холл, — Во-первых, я предвижу значительные семантико-лингвистические трудности — каким образом их предполагается решать? Второе — кто и как будет координировать нашу деятельность?
Забавно. Тогда, в обществе незнакомых людей, основательно сбитый с толку, он вдруг сорвался с места в карьер — в противовес своей растерянности, — но Овчинников воспринял это как должное.
— Координировать ваши действия буду я, и, между прочим, никакого другого начальства над вами не будет — думаю, это сэкономит нам массу времени. Что же касается тонкостей — доктора Брида, полагаю, волнуют те же проблемы, — то решение здесь будет такое: вас всех пятерых в скором времени ждет дальняя дорога — на стажировку в Институт Контакта.
— На какой срок? — спросил Брид.
— Не знаю, вам виднее, господа директора, вам нужно овладевать ремеслом, а потом еще и учить других. У меня есть принципиальное согласие лидера их контактных служб Эриха Скифа, а уж дальше дело за вами. Рассчитывайте примерно на год, а дальше готовьтесь держать ответ.
Овчинников подошел к старинному бюро и поворошил пачку бумаг.
— Первичные ориентации у нас две — Тиханский союз и Хасмонея, вероятнее всего, разговор начнется с ними. Вот тут у меня данные наблюдений за десять лет — увы, сие скудно, неполно и мало нам поможет, сплошь линейные характеристики — посмотрите. Но ничего, лиха беда начало, головы на плечах, есть у кого поучиться. Им там, по ту сторону Окна, начинать было легче — международный Инфор, Мировой совет, не было всех этих послевоенных границ — мы, конечно, на голом месте, но оснащенность у нас сейчас неплохая, и... на вас вся надежда, друзья мои.
В мотеле Холл поставил машину под навес, к середине ночи потеплело, редкие игольчатые снежинки сменил дождь, капли гулко барабанили по крыше, спать не хотелось. Холл вынес на крыльцо домика стул и курил, глядя в темноту, скупо украшенную далекими огоньками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
К счастью, скоро в конце зала открылась дверь, к Холлу подошла очень милая девушка и сказала, что господин министр сейчас выйдет, и действительно, спустя десять минут показался и сам Овчинников.
— Здравствуйте, Холл, рад вас видеть, — объявил он, протягивая руку метров, наверное, за восемь. — У нас тут страшная запарка, как долетели?
Долетел. Вот когда стало окончательно ясно, что обратной дороги нет, и что добравшись до этих палат с осетрами и собаками поздно отказываться, что бы там Овчинников ни предлагал. А предлагал он вещи, между прочим, крайне интересные и привлекательные.
— Начну с задачи. Холл. Суть ее внешне проста — перейти в космосе рубеж Земли — смотрите сами — что ни говори, но Дархан и Криптон, и даже Изабелла — все это, без спора, малопонятные, дикие, но все же модификации Земли. А нам в ближайшее время предстоит контакт с тем, что с Землей не имеет ничего общего.
— А Леонида? — машинально спросил Холл.
— Леонида, безусловно, камень преткновения, но нас там отказываются понять совершенно сознательно, что уже свидетельствует о понимании. Но как на пример мы на это, естественно, ориентироваться не можем. Словом, конкретно я предлагаю вам должность директора, скажем так, культурной программы контакта. Значит это вот что: вам и вашим людям предстоит решать, что и как рассказывать соседям по Системе о живописи, литературе, об искусстве Земли в целом. В вашем распоряжении будут более чем значительные средства и очень широкие полномочия. Решайтесь, Холл.
— У меня есть несколько вопросов, — сказал Холл. — И первый такой — здесь можно курить?
— Ради бога.
Холл полез за сигаретами и тотчас же, неведомо как, огромная псина очутилась рядом и положила голову ему на колени; оба сидельца, как он заметил краем глаза, одновременно отложили журналы. Холл закурил, стараясь, чтобы дым не попадал на собаку.
— Почему выбор пал именно на меня? Я до сих пор не имел дела ни с каким контактным ведомством.
— А у нас и не было до сих пор никаких контактных ведомств. Вы встанете у истоков, Холл, у самых истоков. А причины в общем таковы — вы один из ведущих специалистов на стыке искусства, науки и техники, вам едва-едва тридцать, вы глубоко симпатичны мне лично и вдобавок ваша кандидатура признана лучшей по системе тестов Юнга, шестьсот восемьдесят семь пунктов, не шутите! — Овчинников засмеялся.
— Что-то я не припомню, чтобы мне в последнее время задавали какие-нибудь вопросы.
— Разумеется, Холл, зачем же существуют все эти карлойды, моделирование личности и прочая чертовщина? Естественно, вас никто не беспокоил. Уже одно то, что вы воевали, много значит.
— Вы прекрасно знаете, что ничего героического я не совершил.
— Дело отнюдь не в этом, дело в степени социальной ответственности и, кстати, вы напрасно скромничаете — именно героическое вы и совершили. Что вас еще интересует? Вероятно, деньги? Если я ничего не путаю, вы собрались жениться?
— Об этом вам тоже рассказали карлойды?
— Не сердитесь. Холл, положение обязывает. А деньги такие: вы будете входить в категорию класса С по ДЖИДИТС и ЮНЕСКО, да-да, не удивляйтесь, мы — военная администрация, ничего не поделаешь; значит, около двадцати тысяч по стимфальскому номиналу, так сказать, за звездочки, и еще половина от них — государственных, плюс все блага — машина, киборг-обслуживание и прочее... ну, и еще, Холл, перспектива.
— Студенты всегда меня спрашивают — какие сроки?
— Со сроками пока вопрос сложный, но, словом, вы решились?
Он помнил, как в тот момент в душе поднялась ледяная волна страха, как в самолете, когда уже заперты все двери и турбины одна за другой пробуют голоса — есть все же какое-то шестое чувство; под рубашкой от ключиц к животу скатилась холодная капля; он сказал:
— Я согласен, но ситуация представляется мне не совсем ясной...
— Думаю, что она еще запутанней, чем вам представляется, но давайте перейдем в другое помещение и там обсудим детали.
В комнате, от которой у Холла остался в воспоминаниях лишь головоломный рисунок паркета да обилие граненого стекла в ампирных оправах, их ожидали два человека.
— Итак, знакомьтесь, — заговорил Овчинников с порога, — доктор Хедли Холл, директор нашей культурной программы. Это — профессор Брайан Брид, директор научно-технической программы, и Шелтон Карри, начальник медико-биологического проекта. Вскоре к вам присоединится доктор Сарториус, историк, он сейчас в Абердине, сенсорную поддержку вам будет оказывать Гвен Стюарт, она прилетает на днях. Получается, как видите, своеобразный интернационал — Соединенные Штаты, Великобритания, Стимфал и даже Изабелла. Какие у кого сразу будут вопросы?
— Вопрос сразу у меня, — начал Холл, — Во-первых, я предвижу значительные семантико-лингвистические трудности — каким образом их предполагается решать? Второе — кто и как будет координировать нашу деятельность?
Забавно. Тогда, в обществе незнакомых людей, основательно сбитый с толку, он вдруг сорвался с места в карьер — в противовес своей растерянности, — но Овчинников воспринял это как должное.
— Координировать ваши действия буду я, и, между прочим, никакого другого начальства над вами не будет — думаю, это сэкономит нам массу времени. Что же касается тонкостей — доктора Брида, полагаю, волнуют те же проблемы, — то решение здесь будет такое: вас всех пятерых в скором времени ждет дальняя дорога — на стажировку в Институт Контакта.
— На какой срок? — спросил Брид.
— Не знаю, вам виднее, господа директора, вам нужно овладевать ремеслом, а потом еще и учить других. У меня есть принципиальное согласие лидера их контактных служб Эриха Скифа, а уж дальше дело за вами. Рассчитывайте примерно на год, а дальше готовьтесь держать ответ.
Овчинников подошел к старинному бюро и поворошил пачку бумаг.
— Первичные ориентации у нас две — Тиханский союз и Хасмонея, вероятнее всего, разговор начнется с ними. Вот тут у меня данные наблюдений за десять лет — увы, сие скудно, неполно и мало нам поможет, сплошь линейные характеристики — посмотрите. Но ничего, лиха беда начало, головы на плечах, есть у кого поучиться. Им там, по ту сторону Окна, начинать было легче — международный Инфор, Мировой совет, не было всех этих послевоенных границ — мы, конечно, на голом месте, но оснащенность у нас сейчас неплохая, и... на вас вся надежда, друзья мои.
В мотеле Холл поставил машину под навес, к середине ночи потеплело, редкие игольчатые снежинки сменил дождь, капли гулко барабанили по крыше, спать не хотелось. Холл вынес на крыльцо домика стул и курил, глядя в темноту, скупо украшенную далекими огоньками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51