Пилот Хаоса - 1

Чарльз Ингрид
Пилот Хаоса
Посвящается моему отцу, который боролся за родину и любил ее, и школьному приятелю Рою Корригану, который тоже любил ее, хотя она принесла ему смерть. И Шейле – за непоколебимое спокойствие перед лицом опасности.
Часть 1
ЗВЕЗДНЫЙ ДОМ
Глава 1
Сильный ветер мешал снижению посадочной капсулы – он начал биться о ее стенки с того самого момента, как капсула вошла в верхние слои атмосферы планеты под названием Скорбь. Пассажиров на борту капсулы в общем отсеке болтало в поясах безопасности, швыряя о переборки. В переднем отсеке всего двум пассажирам первого класса приходилось мириться с трудной посадкой. Чоя поднялся на ноги, не обращая внимания на нырки капсулы в воздушных ямах и ощутимые толчки, и принялся вышагивать по отсеку. Его спутник, даранианец, прикрыл глаза и часто-часто забормотал молитвы. Однако из-под густых ресниц даранианец продолжал следить, как шагает чоя. Хотя оба они были двуногими, как и большинство разумных существ, коренастое, поросшее густой шерстью тело даранианца нельзя было и сравнивать с телом чоя. Чоя был высоким и худощавым, но широкоплечим, его руки с двумя локтевыми суставами были мускулистыми и двигались грациозно, к тому же чоя держался с естественным высокомерием и уверенностью вожака – по-видимому, он был рожден для этой роли.
Капсула завибрировала с пронзительным скрипом, почти недоступным для их слуха. Чоя остановился и поднял голову; густые каштановые волосы водопадом заструилась по спине из-за высокого рогового гребня, венчающего его голову. В такой позе напряженного внимания он застыл всего на секунду, и тут же капсулу резким рывком кинуло вниз.
Даранианца выбросило из сидения, и он беспомощно заболтался на натянувшемся предохранительном поясе, но чоя почти без усилий удержался на ногах, пока капсула выравнивалась резкими толчками. Когда даранианцу удалось вернуться к сидению, он поразился тому, что чоя действовал, как будто заранее зная, что произойдет.
Чоя взглянул на спутника.
– Ну, хватит с нас, – произнес он и решительно, но сдержанно прошелся к дверце с табличкой «вход воспрещен», ведущей в кабину управления.
Даранианцу удалось скрыть торжествующую гримасу. Чоя был тезаром – значит, даранианец сделал правильный вывод, ведь только легендарный пилот-тезар не смог бы стерпеть двух вещей: такой вот болтанки и смешанных браков своих сородичей.
Чоя скрылся за переборкой. Даранианец прикрыл третий глаз и с еще большим рвением отдался молитвам.
Палатон с силой толкнул дверь второй переборки. Он переутомился, отрабатывая годичный контракт, и теперь, по правилам прибытия в Чертоги Союза, ему приходилось подвергаться неслыханному унижению – лететь в качестве пассажира. Он ощущал покалывания в роговом гребне – предвестники того, что в кабине управления что-то случилось, и как только дверь открылась, истерические вопли поразили Пала-тона, как удар в лицо.
Он не согласился бы на такое назначение и не принял бы его, если бы не приказ старшего. Две недели, проведенные в напряженной атмосфере политических страстей в Чертогах вряд ли можно было назвать желанным отдыхом. Его бахдар мерцал от утомления, предупреждая об опасном истощении, грозящем потерей ценного дара психики, но истерия пилота и штурмана вызвала раздражение. Палатон вздрогнул, собрался с силами и смачно выругался.
– Кто здесь старший? – затем спросил он, согнув руки и скрестив их на груди.
В кабине воцарилось немедленное изумленное молчание, как только пилот и штурман повернулись к нежданному гостю. Пилот, четырехрукий брахиатор, сморщил кожистое лицо, а штурман, пугливый крылатый ивриец, плюхнулся на свое сидение. Горман приподнял губы, обнажив клыки, и прорычал:
– Вы нарушили правила.
– А вы сбились с курса. Что случилось?
Ивриец в привычной угрозе пощелкал гибким клювом и залопотал:
– Мы попали в самую середину смерча. Мы были застигнуты врасплох.
Смерчи над Скорбью были весьма серьезной опасностью, но от профессионалов требовалось умение справляться с такой ситуацией. Правила гласили, что только нейтральные лица имеют право пилотировать капсулу от орбитальной станции, где причаливали корабли, предназначенные для дальнего космоса, но сейчас Палатон постарался забыть о правилах, которые подвергли бы его еще большему унижению.
– Дайте я попробую, – произнес он.
Его слова прозвучали тихо, но голос – а вернее, голоса, ибо у Палатона их было два – дрожали от нетерпения.
Капсула попала в еще один термальный поток, и ее резко бросило в сторону. Палатон перенес тяжесть тела на ступни и согнутые колени, но иврийцу не удалось удержаться на сидении, и он покатился кубарем, трепеща перьями. Пилот со стоном схватился за пульт и затряс шерстистой головой. Палатон коснулся переборки, чтобы удержать равновесие, прищурился и взглянул на пульт управления. Автопилот не был включен – при посадке на Скорбь запрещалось пользоваться высокочувствительными приборами, чтобы волны не повредили городу, населенному самыми различными существами. Но факт оставался фактом – мощный автопилот мог бы справиться с посадкой капсулы.
Горман грубо подтолкнул его.
– Вот, – предложил он. – Приступайте, – и закрыл лицо всеми четырьмя ладонями. Палатон не нуждался в более вежливом приглашении. Он прошел вперед и опустился во второе кресло. Присутствие гормана вызывало у него легкую дрожь отвращения, но он подавил брезгливость и занялся системой управления. Послав вперед свой бахдар, закрученный спиралью, он мысленно ощупывал края смерча с их понижениями и повышениями давления, нынешними и предстоящими столкновениями вихрей. На мгновение бахдар потускнел, мигнув, как перегоревшая лампочка, и сердце Палатона яростно заколотилось.
Тезар ничего не стоил без бахдара. Конечно, раньше или позже такое случалось со всеми – бахдар таял, сгорал дотла, как примитивная сальная свечка, но Палатон еще не был готов к этому. Он сбросил охватившее его оцепенение и попробовал вновь – на этот раз ему стало все понятно.
Капсула подчинилась его управлению, как ребенок матери, и, казалось, обрадовалась покою. В свою очередь Палатон успокаивал и убаюкивал ее, обходя яростные вихри, швыряющие капсулу, и выбирая чистые участки неба. Капсула двигалась пугливо, как птенец на еще не окрепших крыльях.
– Вам придется встать на ремонт, – вслух произнес Палатон, как только определил причину неисправности. – Вероятно, что-то стряслось с двигателем. Конечно, это вызвало бы затруднения у любого.
У любого, только не у тезара – Палатон не стал добавлять это. Он помнил, что это запрещено. Горман поднял голову. Крылья его широкого, приплюснутого носа подрагивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72