Потом они все же легли на кровать, которая заскрипела под их тяжестью.
Абивард и сам был неспокоен: до сего момента ему доводилось участвовать в утрате девственности всего один раз — тогда это была его собственная девственность. Теперь же предстояло проделать это с собственной юной женой, а это совсем другое дело.
Он не знал, умеет ли она хотя бы целоваться. Опытным путем он выяснил, что все-таки умеет. Когда их губы разъединились, она хихикнула:
— Борода щекочет. И усы.
Он никогда не думал, что любовное действо может быть способом знакомства, но так оно и получалось. Он все больше узнавал ее всякий раз, когда дотрагивался до нее, когда касался губами одного местечка, другого… Уже одно то, что они предавались этому вдвоем, сближало их, как не могло сблизить ничто другое.
Немного погодя настал миг, когда он все же вошел в нее. Лицо ее исказилось, когда он входил в ворота, которые еще никто не открывал. Он очень старался не причинить ей боль, но у него были и свои неотложные потребности. Он извергся в нее с долгим блаженным стоном.
После того как он отдышался, сделав свое дело, она легонько шевельнулась.
Это движение не походило на признак возбуждения, скорее оно заменяло слова:
«Слезь с меня — ты тяжелый». Он перенес вес тела на локти, а потом и вовсе сполз с нее.
Абивард опустил голову, глянул на себя, на Рошнани.
— Птичья кровь нам не понадобится, — сказал он. Она приподнялась и села, глядя на тоненькую струйку крови, которая, вытекая у нее между ног, оставляла пятна на простыне.
— Не понадобится, — согласилась она.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он.
— Да, вроде бы. Немножко больно было, но я была готова, так что оказалось не страшно. В следующий раз определенно легче будет, а потом еще легче.
— А тебе… тебе понравилось? — робко спросил он. Она со всей серьезностью обдумала этот вопрос, прежде чем ответить. У него возникла мысль, что она вообще имеет обыкновение думать, прежде чем говорить. Потом она произнесла:
— Теперь уже больно не должно быть, так что, наверное, будет довольно приятно. Хотя пока что я нахожу твои губы и язык приятнее, особенно когда они дотрагиваются до нежных местечек. — Она озабоченно посмотрела на него:
— Ты сердишься на мои слова?
— Почему я должен сердиться на честный ответ? — спросил Абивард.
— Я знаю, что не следует верить всему, что услышишь на женской половине, ответила новобрачная. — Там говорят, что мужчина настолько гордится своим бивнем…
— Ах вот, значит, как это называется? — прервал ее позабавленный Абивард.
— Ну да. В общем, они говорят, что он настолько им гордится, что забывает про все остальное. Я с радостью узнала, что они не правы.
— Мужчины не все одинаковы, как и женщины, я полагаю, — сказал он. Рошнани кивнула. Абивард подумал, а не изведала ли она прикосновения губ и языка до него. Ходили слухи, что обитательницы женских половин, особенно если муж их был стар или слаб или обладал большим количеством жен и с каждой любился очень и очень редко, иногда сами утоляли страсть друг дружки. Но как спросить ее об этом? К тому же он не считал, что это должно его касаться.
Рошнани сказала:
— Слова твои очень мудры, но, должна сказать, о мужчинах я знаю очень мало.
— Надеюсь, что этим мужчиной ты все же останешься довольна. — Абивард, будучи молод, был моментально готов пойти на второй заход, но не хотел требовать этого от нее — ведь как-никак он только что пустил ей кровь. А вот завтра — иное дело. Если ей суждено стать его главной женой, он хотел, чтобы в постели она была им довольна, тогда и в вопросах управления наделом будет больше единодушия. Если же он снова причинит ей боль, это делу не поможет.
Он поднялся с кровати, натянул кафтан и поднял окровавленную простынку.
Рошнани начала натягивать шелковые штанишки, но остановилась, покачав головой.
— Не хочу их пачкать, — сказала она и накинула на себя платье. — Застегни мне пару застежек, будь добр, чтобы можно было показаться в приличном виде.
Абивард повиновался, а потом настежь распахнул двери дихганской опочивальни. Коридор был забит народом — любопытствующим и нетерпеливым. Он поднял простынку, запятнанную девственной кровью Рошнани. Коридор огласился громкими приветствиями при виде этой печати, окончательно скрепившей брачный договор. Рошнани, гордо подняв голову, показалась народу Век-Руда.
После этого ритуального показа Абивард вновь запер дверь. Из коридора доносились скабрезные выкрики, но Абивард уже решил, что второго раза сегодня не будет. Он не стал вновь расстегивать шелковое платье, а наоборот, застегнул оставшиеся застежки и проверил, чтобы все крючки оказались в соответствующих петельках.
— Прежде чем ты отправишься на женскую половину, мы приведем тебя в надлежащий вид, — сказал он.
— Спасибо за заботу обо мне. — Рошнани, судя по виду и голосу, волновалась не меньше, чем тогда, когда он подвел ее к брачному ложу. Но совсем по другой причине. Ничего удивительного — ей предстояло жить с этими женщинами всю оставшуюся жизнь, обрести свое место в их обществе, и здесь очень многое зависело от самых первых шагов.
Абивард взял ключ и отпер им дверь на женскую половину. В коридоре уже ожидали Барзоя и Динак. Абивард знал, что они будут там. Подведя к ним Рошнани, он сказал:
— Моя мать, моя сестра, представляю вам мою жену.
Три женщины обнялись. Барзоя сказала:
— Служи этому наделу, как служила наделу твоего отца. Подари нам много отличных наследников. Будь счастлива с нами.
Барзоя есть Барзоя — о счастье она вспомнила в последнюю очередь.
— Да исполнит Господь твои пожелания, о мать дихгана, — тихо ответила Рошнани. Динак сказала:
— Ты непременно должна рассказать мне все — о путешествии сюда, о церемонии бракосочетания, о… — Она покосилась на Абиварда и понизила голос: Обо всем остальном. Я ведь тоже очень скоро выхожу замуж.
Рошнани тоже посмотрела на Абиварда.
— Я расскажу обо всем, что ты пожелаешь узнать… скоро.
Намеки Абивард понимать умел. Поклонившись поочередно жене, матери и сестре, он сказал:
— С вашего позволения, госпожи мои, я покидаю вас. Не сомневаюсь, вам захочется обсудить такие вопросы, коими не должно осквернять мой мужской слух.
Рошнани, Барзоя и Динак дружно рассмеялись, и он ретировался гораздо быстрее, чем намеревался. «Несомненно вопросы, которые вы будете обсуждать, не просто осквернят мой слух, но и обуглят уши», — подумал он. Если Рошнани примется рассказывать Динак о его успехах на брачном ложе, он хотел бы в этот момент оказаться не ближе чем в пятидесяти фарсангах. Но бежать так далеко неразумно, достаточно просто отойти на расстояние, достаточное, чтобы ничего не слышать. Что он и сделал.
* * *
Фрада тихонько присвистнул, показывая рукой вперед, на гору Налгис-Краг и посаженную на ее вершине крепость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124