Сейчас годилась любая помощь — и сухое молоко Эвы, и ятаган Пумы.
Но организационная суета понемногу стихала — Оленю доложили, что конвой со зверятами благополучно прошел периметр и добрался до Буреломной
Пущи, что Медведи отступили с малыми потерями, что в лагере принца удалось взять немного оружия, да еще три ствола принесли Рыся с Росомахой, что человечьего подростка с фотографиями проводили до безопасной дороги в город.
Оговорив все дела, Олень велел Рысю разбудить себя через два часа — а при необходимости и немедленно — и лег (точней, упал) на койку.
* * *
Сон, добрый сон простерся над Лесом, разлился тягучей зевотной дремой, отяжелил веки, объял усталой истомой тела, наполнил мысли неудержимым желанием спать, спать, спать…
Приоткрыв рот, постанывая, спал Олень — и во сне бежал по выгоревшему, сожженному Лесу на далекие крики Лани, терявшиеся в едкой гари, и ноги вязли в пепле, будто в болоте.
Волчок и Эва долго шептались, но сон поборол в них кофейную бодрость, повалил рядом — они только успели найти в темноте руки друг друга и поплыли вместе по медленным волнам серебряного лунного моря.
Гиена, взваливший на себя многотрудные обязанности военного советника, занял за столом опустевшее место Оленя и совещался с командирами боевых отрядов — надо было уточнить в деталях план Белого, а без звериного знания
Леса тут не обойтись. Говорили и Волки, и Медведи, и Туры, добавил кое-что и Рысь; с вниманием выслушали Вука, чей род волей-неволей уже не первый век был замешан в людских войнах; пару слов по теме проронил Татцельврум — дед оказался куда головастей, чем можно подумать на первый взгляд. Гиена подвел в уме итог — лесное войско пестрое, рьяное и необстрелянное, но другого нет и потому первое — не терять связи, чтоб не рассыпаться на действующие вразнобой кучки. Кротам — вести тоннели под лагерь с новых направлений.
Куницы зашли в тыл противника и ждут сигнала? Отлично, а для завязки боя создадим группу из Бродячих и Пуделя — этим взять дымовые шашки и «коктейль Молотов». Пусть принцева сволота боится и шаг ступить из лагеря. Не давать им ни минуты покоя!
— Наши патрули все на связи? — осведомился под конец Гиена, и Дятел кивнул — ему хватало провода, чтоб разнести по Лесу несколько полевых телефонов, переделанных из детских игрушечных. — Собирать их донесения каждую четверть часа. Приготовить снаряжение, подхарчиться и — спать. В три часа выходим.
Заснул он сразу, сунув под голову сумку с бинтами; он не видел, как улыбнулась ему глазами Росомаха, неслышным шагом проходя мимо, не слышал, как Пума булькает оливковым маслом на клинок ятагана, чтоб тише выходил из ножен, и как Рыся щелкает трофейным «узи». Вскоре легли и они — один Татцельврум, прикрыв перепонками глаза, остался бодрствовать у коптилки, да бессонный Дятел переговаривался с постами охранения.
Гиене снилось, что он снова стоит в Лесу, окруженный деревьями, а они смотрят на него. Ох, как смотрят! Он был рад попятиться, а некуда — сзади те же деревья.
Что вы уставились? Я все сказал!
Нет, — шевелил листву ветер.
Ты охотился на людей, — шептала трава.
А вам-то что?
Ты убивал.
Я боец, но не каратель, — объяснял он. Поймут ли?.. — Я детей не трогал и по женской части не марался. Все же я человек, а не скот…
Да, человек, — промолвило раскидистое дерево, — но до скота тебе недалеко, если считаешь, что одних людей можно убивать, а других нет.
Я так не считаю.. — пробовал возразить он.
Считаешь. В своей стране ты вел себя как человек, но когда тебя звали поохотиться в чужие земли — охотно ехал, оставив имя Человека дома и прихватив только остаток совести. Скоро ты потеряешь его где-нибудь в аэропорту или забудешь в камере хранения, и на других людей будешь смотреть как на дичь — только потому, что они грязнее тебя или беднее твоих нанимателей. А человечью маску ты будешь одевать на родине, чтоб люди не пугались твоих клыков.
Хватит! — оборвал он шум деревьев. — Не вам меня учить!
Не нам… не нам… — затихал Лес и Гиене стало вдруг страшно — то, что говорило с ним, исчезло, но слова все звучали в голове; он побежал, запнулся о корягу, но успел смягчить падение, выбросив руки — и ладони заскользили по закраине ямки со стоячей водой; из водяного зеркала к нему метнулась оскаленная морда в жесткой шерсти и остановилась нос к носу — тут он понял, что видит себя, закричал, вскочил, сжал голову ладонями…
— Э, ты чего? — потрясла его за плечо Росомаха, когда он с криком проснулся и сел; он встрепенулся, сбрасывая с себя ее ладонь:
— Отвянь! без тебя тошно…
— Лес мудрит над тобой, — покачала она головой, глядя печально и понимающе; куда девалась давешняя крутота?
— Чего это ты разлеглась тут — для тепла поближе? Ведь не холодно, сощурился он, а сердце все не унималось, все стучало изнутри в ребра.
— Да так, — беззаботно тряхнув волосами, она поднялась и стала заправлять гриву под платок. — Скоро время, пора… Рыська, вставай, — она потормошила подругу.
С легкой росомахиной руки зашевелился весь лесной табор, спавший вповалку; Олень встал чуть раньше — они с Рысем проверяли оружие.
— Доктор! Бобер! — вопль поднял Эву, и Волчок тоже вскинулся; бегом несли кого-то на носилках, а Бобер, мгновение назад спавший, уронив голову на стол, уже спешил навстречу, заправляя дужки очков за уши.
Маленькая Выдра бессвязно бормотала, металась, задыхаясь, мордочка у нее странно розовела.
— Из реки напилась. А мать-Выдра… — Барсук безнадежно махнул рукой.
Бобер засопел — его родня и детишки тоже были на реке.
— Мы всех упредили насчет водопоя… И водозаборный насос застопорили.
Что с ней?
— Давайте зонд, — буркнул Бобер, — и раствор марганцовки. Эва, помоги — надо промыть желудок. Быстро ей метиленовую синьку — в вену, пятьдесят кубов. Многие пострадали?
— Да — их несут сюда.
— Бегите к Оленю, — вскинул глаза Бобер. — Надо разрушить Бобровую
Плотину.
— Да как же ?! — оторопел Барсук. — Строили-строили…
— В реке отрава, что-то цианистое. Выше плотины яд накапливается надо дать воде сойти, смыть все это. Пить только из родников. Ну ?!
От новости, принесенной Барсуком, Гиену замутило, и он невольно плюнул, словно во рту уже запахло горьким миндалем. Ну, принц…
— Й-ад? — Заика облизнул желтые зубы. — Живод-де-ры, п-паскуды…
П-пашли, ребя!
Пришлось пересмотреть планы — часть народа Олень отправил на расширение стока в Плотине, а Росомаху с ее девчатами бросил на поиски отравителей вверх по течению. Расставание отрядов было коротким и деловым хлопки по плечу, быстрые рукопожатия, проверка связи, затяжка ремней;
Росомаха — замоталась так, что одни глаза на лице — протолкалась к Гиене и серьезно дала руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Но организационная суета понемногу стихала — Оленю доложили, что конвой со зверятами благополучно прошел периметр и добрался до Буреломной
Пущи, что Медведи отступили с малыми потерями, что в лагере принца удалось взять немного оружия, да еще три ствола принесли Рыся с Росомахой, что человечьего подростка с фотографиями проводили до безопасной дороги в город.
Оговорив все дела, Олень велел Рысю разбудить себя через два часа — а при необходимости и немедленно — и лег (точней, упал) на койку.
* * *
Сон, добрый сон простерся над Лесом, разлился тягучей зевотной дремой, отяжелил веки, объял усталой истомой тела, наполнил мысли неудержимым желанием спать, спать, спать…
Приоткрыв рот, постанывая, спал Олень — и во сне бежал по выгоревшему, сожженному Лесу на далекие крики Лани, терявшиеся в едкой гари, и ноги вязли в пепле, будто в болоте.
Волчок и Эва долго шептались, но сон поборол в них кофейную бодрость, повалил рядом — они только успели найти в темноте руки друг друга и поплыли вместе по медленным волнам серебряного лунного моря.
Гиена, взваливший на себя многотрудные обязанности военного советника, занял за столом опустевшее место Оленя и совещался с командирами боевых отрядов — надо было уточнить в деталях план Белого, а без звериного знания
Леса тут не обойтись. Говорили и Волки, и Медведи, и Туры, добавил кое-что и Рысь; с вниманием выслушали Вука, чей род волей-неволей уже не первый век был замешан в людских войнах; пару слов по теме проронил Татцельврум — дед оказался куда головастей, чем можно подумать на первый взгляд. Гиена подвел в уме итог — лесное войско пестрое, рьяное и необстрелянное, но другого нет и потому первое — не терять связи, чтоб не рассыпаться на действующие вразнобой кучки. Кротам — вести тоннели под лагерь с новых направлений.
Куницы зашли в тыл противника и ждут сигнала? Отлично, а для завязки боя создадим группу из Бродячих и Пуделя — этим взять дымовые шашки и «коктейль Молотов». Пусть принцева сволота боится и шаг ступить из лагеря. Не давать им ни минуты покоя!
— Наши патрули все на связи? — осведомился под конец Гиена, и Дятел кивнул — ему хватало провода, чтоб разнести по Лесу несколько полевых телефонов, переделанных из детских игрушечных. — Собирать их донесения каждую четверть часа. Приготовить снаряжение, подхарчиться и — спать. В три часа выходим.
Заснул он сразу, сунув под голову сумку с бинтами; он не видел, как улыбнулась ему глазами Росомаха, неслышным шагом проходя мимо, не слышал, как Пума булькает оливковым маслом на клинок ятагана, чтоб тише выходил из ножен, и как Рыся щелкает трофейным «узи». Вскоре легли и они — один Татцельврум, прикрыв перепонками глаза, остался бодрствовать у коптилки, да бессонный Дятел переговаривался с постами охранения.
Гиене снилось, что он снова стоит в Лесу, окруженный деревьями, а они смотрят на него. Ох, как смотрят! Он был рад попятиться, а некуда — сзади те же деревья.
Что вы уставились? Я все сказал!
Нет, — шевелил листву ветер.
Ты охотился на людей, — шептала трава.
А вам-то что?
Ты убивал.
Я боец, но не каратель, — объяснял он. Поймут ли?.. — Я детей не трогал и по женской части не марался. Все же я человек, а не скот…
Да, человек, — промолвило раскидистое дерево, — но до скота тебе недалеко, если считаешь, что одних людей можно убивать, а других нет.
Я так не считаю.. — пробовал возразить он.
Считаешь. В своей стране ты вел себя как человек, но когда тебя звали поохотиться в чужие земли — охотно ехал, оставив имя Человека дома и прихватив только остаток совести. Скоро ты потеряешь его где-нибудь в аэропорту или забудешь в камере хранения, и на других людей будешь смотреть как на дичь — только потому, что они грязнее тебя или беднее твоих нанимателей. А человечью маску ты будешь одевать на родине, чтоб люди не пугались твоих клыков.
Хватит! — оборвал он шум деревьев. — Не вам меня учить!
Не нам… не нам… — затихал Лес и Гиене стало вдруг страшно — то, что говорило с ним, исчезло, но слова все звучали в голове; он побежал, запнулся о корягу, но успел смягчить падение, выбросив руки — и ладони заскользили по закраине ямки со стоячей водой; из водяного зеркала к нему метнулась оскаленная морда в жесткой шерсти и остановилась нос к носу — тут он понял, что видит себя, закричал, вскочил, сжал голову ладонями…
— Э, ты чего? — потрясла его за плечо Росомаха, когда он с криком проснулся и сел; он встрепенулся, сбрасывая с себя ее ладонь:
— Отвянь! без тебя тошно…
— Лес мудрит над тобой, — покачала она головой, глядя печально и понимающе; куда девалась давешняя крутота?
— Чего это ты разлеглась тут — для тепла поближе? Ведь не холодно, сощурился он, а сердце все не унималось, все стучало изнутри в ребра.
— Да так, — беззаботно тряхнув волосами, она поднялась и стала заправлять гриву под платок. — Скоро время, пора… Рыська, вставай, — она потормошила подругу.
С легкой росомахиной руки зашевелился весь лесной табор, спавший вповалку; Олень встал чуть раньше — они с Рысем проверяли оружие.
— Доктор! Бобер! — вопль поднял Эву, и Волчок тоже вскинулся; бегом несли кого-то на носилках, а Бобер, мгновение назад спавший, уронив голову на стол, уже спешил навстречу, заправляя дужки очков за уши.
Маленькая Выдра бессвязно бормотала, металась, задыхаясь, мордочка у нее странно розовела.
— Из реки напилась. А мать-Выдра… — Барсук безнадежно махнул рукой.
Бобер засопел — его родня и детишки тоже были на реке.
— Мы всех упредили насчет водопоя… И водозаборный насос застопорили.
Что с ней?
— Давайте зонд, — буркнул Бобер, — и раствор марганцовки. Эва, помоги — надо промыть желудок. Быстро ей метиленовую синьку — в вену, пятьдесят кубов. Многие пострадали?
— Да — их несут сюда.
— Бегите к Оленю, — вскинул глаза Бобер. — Надо разрушить Бобровую
Плотину.
— Да как же ?! — оторопел Барсук. — Строили-строили…
— В реке отрава, что-то цианистое. Выше плотины яд накапливается надо дать воде сойти, смыть все это. Пить только из родников. Ну ?!
От новости, принесенной Барсуком, Гиену замутило, и он невольно плюнул, словно во рту уже запахло горьким миндалем. Ну, принц…
— Й-ад? — Заика облизнул желтые зубы. — Живод-де-ры, п-паскуды…
П-пашли, ребя!
Пришлось пересмотреть планы — часть народа Олень отправил на расширение стока в Плотине, а Росомаху с ее девчатами бросил на поиски отравителей вверх по течению. Расставание отрядов было коротким и деловым хлопки по плечу, быстрые рукопожатия, проверка связи, затяжка ремней;
Росомаха — замоталась так, что одни глаза на лице — протолкалась к Гиене и серьезно дала руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17