«В нашем браке не будет детей, которых мы могли бы обучать хорошим манерам».
Он удивился, как просто может читать ее мысли, и совершенно уверился в правоте своей догадки, когда она отвернула голову к окну и сказала слишком быстро для того, чтобы это был вывод из ее наблюдений за дорогой:
— Кажется, мы не опоздаем на поезд.
— У нас еще уйма времени, — откликнулся он вынимая часы и глядя на них, — и мне сдается что ваш дядюшка под стать моей матери: она всегда собиралась на один поезд, а успевала на предыдущий.
— Но это наверняка лучше, чем опаздывать, — сказала Квинелла.
Оба они замолчали, не зная, о чем говорить дальше, и Рекс подумал, что, они, наверное, обречены вести такие вот обрывочные, вымученные разговоры до конца своей совместной жизни.
Их постоянно будут подстерегать речевые ловушки, неловкие замечания и двусмысленности, вызывая смущение и замешательство.
Какой смысл во всем этом?
И стоит ли Индия того, чтобы променять ее на свою свободу?
Но тут он вспомнил, что с его женитьбой связана не только Индия, но и карьера сэра Теренса, в которую тот вложил столько сил.
На какой-то момент он полностью забыл о Квинелле и стал думать об одном патане (Патаны — одна из народностей, живущих в Афганистане) — номер 17 в Большой Игре, — донесения которого спасли многие жизни и который наверняка будет ждать его, как только он прибудет в Лакхнау.
Был еще бенгалец в Калькутте, и скромный торговец в Бомбее, и десятки других, рассеянных по бескрайним знойным равнинам Индии, — ниточки одной общей «паутины», в которой запутывались русские, когда они меньше всего этого ожидали. Нет, он не мог подвести всех этих людей. Он безраздельно им доверял, и они отвечали ему тем же.
И они значили для него гораздо больше, чем какие-то странные отношения с женщиной, на которой он и не предполагал жениться и которая также не собиралась выходить за него замуж.
Корабль, на котором отплывали лорд и леди Дэвиот, был как две капли воды похож на десятки других, развозящих двести тысяч пассажиров из Великобритании по всему свету.
На географических картах каждый британский корабль был обозначен маленьким красным кружком, и они тысячами красных кровяных телец растекались по артериям земли, питая ее энергией.
Рекс подумал, что он безошибочно может распознать всех пассажиров, заполнявших черную «Безваду» в порту Саутгемптона.
Евразийцы сразу выделялись на фоне общей толпы, заметны были и молодые подвижные курсанты — свежие, румяные и самоуверенные, и ветераны с темными лицами и сутулыми спинами, истощенные тысячами лихорадок.
Усталые «индийские» жены с иссушенной зноем кожей и поблекшими лицами возвращались к своим мужьям после месячного отпуска, навестив детей, которые учились в Англии.
Тут было, конечно же, и пополнение в «рыболовецкую флотилию» — смешливые белокурые и рослые молодые девушки, лелеющие надежду получить в Индии мужа, а вместе с ним и супружество, которое было началом и концом всех их стремлений.
Для сотен британских семейств путешествие на Восток стало неотъемлемой частью их жизни, как начало семестра или ежегодное посещение дантиста.
Обычно пассажиры находили друзей среди судовой команды и, как хорошо было известно Рексу, прилагали все усилия, вплоть до интриг, чтобы в следующий рейс попасть с тем же экипажем, который так хорошо обслужил их в прошлый раз.
Кроме всего прочего, многих привлекала романтика морского путешествия на далекий Восток — корабли с красивыми звучными названиями, ослепительно белые мостики, вахты, сигналы тревоги и, наконец, ярко-красный флаг торгового флота, развевающийся на корме.
Сэр Теренс приложил все старания и явно использовал свои служебные связи, чтобы в последний момент обеспечить для Рекса и Квинеллы две лучшие каюты, соединенные между собой маленькой гостиной.
Как только они поднялись на борт, Рекс сразу же понял, что Квинелла такой же бывалый путешественник, как и он, и вспомнил слова сэра Теренса о том, что ей приходилось много разъезжать по белу свету с отцом.
Она внимательно осмотрела их каюту и попросила стюарда принести какие-то недостающие мелочи. Быстро и без колебаний она отобрала из багажа все, что ей могло понадобиться в дороге, а остальные вещи передала на хранение.
Затем, предоставив мужу заниматься всем остальным, она закрыла дверь в свою комнату с такой тщательностью и решительностью, что Рексу стало ясно, что она не впустит к себе ни его, ни кого-либо другого, кто посмеет побеспокоить или испугать ее.
По дороге в Саутгемптон он раздумывал о том, что по милости принца их семейная жизнь началась почти со скандала и что это никак нельзя считать добрым предзнаменованием.
С другой стороны, им удалось вовремя овладеть ситуацией, не позволив его королевскому высочеству заявить что-нибудь такое, что могло бы привести к скандалу, и они недвусмысленно дали ему понять что он уже никак не может рассчитывать на какое-то место в жизни Квинеллы.
Но при всем при этом — каким бы это ни казалось невероятным — Рекс не мог избавиться от необъяснимого ощущения вины перед принцем.
По выражению его глаз Рекс понял, что все его существо, все чувства и помыслы были обращены к Квинелле.
Это было как болезнь, как наваждение: он уже не мыслил вернуться в свою обычную, повседневную жизнь, потеряв ее.
А поскольку Рекс прекрасно изучил мужчин и понимал их психологию, он знал, что это значило для принца, лишенного всякого воображения немца, сброшенного со своего пьедестала тем, что он считал любовью.
Принц готов был отбросить в сторону чувство собственного достоинства и забыть обо всем, кроме того, что он желает во что бы то ни стало получить эту женщину, а после таких переживаний остается след на многие годы, если не на всю жизнь.
Трудно понять, даже принимая во внимание необыкновенную красоту Квинеллы, как она смогла внушить принцу такое чувство, не делая никаких усилий со своей стороны.
Может быть, думал Рекс, причиной было ее полнейшее равнодушие и безразличие, ее сдержанность и холодность, которые, распаляя самолюбие принца, привели его на грань безумия.
Но как бы там ни было, Рекс все-таки надеялся, что этот случай не положит начало бесконечным происшествиям и неприятностям, которые сделали бы их жизнь просто невыносимой.
Они прибыли на корабль за час до обеда, а за пять минут до звона колокола, извещающего пассажиров о начале трапезы, Квинелла вышла из своей комнаты в гостиную.
Рекс уже успел навести там порядок: отправил на хранение лишний багаж, распаковал и разложил по местам свои книги и документы.
На столе стояли цветы и фрукты, которые сэр Теренс прислал им на корабль, а в ведерке со льдом их ожидала бутылка шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он удивился, как просто может читать ее мысли, и совершенно уверился в правоте своей догадки, когда она отвернула голову к окну и сказала слишком быстро для того, чтобы это был вывод из ее наблюдений за дорогой:
— Кажется, мы не опоздаем на поезд.
— У нас еще уйма времени, — откликнулся он вынимая часы и глядя на них, — и мне сдается что ваш дядюшка под стать моей матери: она всегда собиралась на один поезд, а успевала на предыдущий.
— Но это наверняка лучше, чем опаздывать, — сказала Квинелла.
Оба они замолчали, не зная, о чем говорить дальше, и Рекс подумал, что, они, наверное, обречены вести такие вот обрывочные, вымученные разговоры до конца своей совместной жизни.
Их постоянно будут подстерегать речевые ловушки, неловкие замечания и двусмысленности, вызывая смущение и замешательство.
Какой смысл во всем этом?
И стоит ли Индия того, чтобы променять ее на свою свободу?
Но тут он вспомнил, что с его женитьбой связана не только Индия, но и карьера сэра Теренса, в которую тот вложил столько сил.
На какой-то момент он полностью забыл о Квинелле и стал думать об одном патане (Патаны — одна из народностей, живущих в Афганистане) — номер 17 в Большой Игре, — донесения которого спасли многие жизни и который наверняка будет ждать его, как только он прибудет в Лакхнау.
Был еще бенгалец в Калькутте, и скромный торговец в Бомбее, и десятки других, рассеянных по бескрайним знойным равнинам Индии, — ниточки одной общей «паутины», в которой запутывались русские, когда они меньше всего этого ожидали. Нет, он не мог подвести всех этих людей. Он безраздельно им доверял, и они отвечали ему тем же.
И они значили для него гораздо больше, чем какие-то странные отношения с женщиной, на которой он и не предполагал жениться и которая также не собиралась выходить за него замуж.
Корабль, на котором отплывали лорд и леди Дэвиот, был как две капли воды похож на десятки других, развозящих двести тысяч пассажиров из Великобритании по всему свету.
На географических картах каждый британский корабль был обозначен маленьким красным кружком, и они тысячами красных кровяных телец растекались по артериям земли, питая ее энергией.
Рекс подумал, что он безошибочно может распознать всех пассажиров, заполнявших черную «Безваду» в порту Саутгемптона.
Евразийцы сразу выделялись на фоне общей толпы, заметны были и молодые подвижные курсанты — свежие, румяные и самоуверенные, и ветераны с темными лицами и сутулыми спинами, истощенные тысячами лихорадок.
Усталые «индийские» жены с иссушенной зноем кожей и поблекшими лицами возвращались к своим мужьям после месячного отпуска, навестив детей, которые учились в Англии.
Тут было, конечно же, и пополнение в «рыболовецкую флотилию» — смешливые белокурые и рослые молодые девушки, лелеющие надежду получить в Индии мужа, а вместе с ним и супружество, которое было началом и концом всех их стремлений.
Для сотен британских семейств путешествие на Восток стало неотъемлемой частью их жизни, как начало семестра или ежегодное посещение дантиста.
Обычно пассажиры находили друзей среди судовой команды и, как хорошо было известно Рексу, прилагали все усилия, вплоть до интриг, чтобы в следующий рейс попасть с тем же экипажем, который так хорошо обслужил их в прошлый раз.
Кроме всего прочего, многих привлекала романтика морского путешествия на далекий Восток — корабли с красивыми звучными названиями, ослепительно белые мостики, вахты, сигналы тревоги и, наконец, ярко-красный флаг торгового флота, развевающийся на корме.
Сэр Теренс приложил все старания и явно использовал свои служебные связи, чтобы в последний момент обеспечить для Рекса и Квинеллы две лучшие каюты, соединенные между собой маленькой гостиной.
Как только они поднялись на борт, Рекс сразу же понял, что Квинелла такой же бывалый путешественник, как и он, и вспомнил слова сэра Теренса о том, что ей приходилось много разъезжать по белу свету с отцом.
Она внимательно осмотрела их каюту и попросила стюарда принести какие-то недостающие мелочи. Быстро и без колебаний она отобрала из багажа все, что ей могло понадобиться в дороге, а остальные вещи передала на хранение.
Затем, предоставив мужу заниматься всем остальным, она закрыла дверь в свою комнату с такой тщательностью и решительностью, что Рексу стало ясно, что она не впустит к себе ни его, ни кого-либо другого, кто посмеет побеспокоить или испугать ее.
По дороге в Саутгемптон он раздумывал о том, что по милости принца их семейная жизнь началась почти со скандала и что это никак нельзя считать добрым предзнаменованием.
С другой стороны, им удалось вовремя овладеть ситуацией, не позволив его королевскому высочеству заявить что-нибудь такое, что могло бы привести к скандалу, и они недвусмысленно дали ему понять что он уже никак не может рассчитывать на какое-то место в жизни Квинеллы.
Но при всем при этом — каким бы это ни казалось невероятным — Рекс не мог избавиться от необъяснимого ощущения вины перед принцем.
По выражению его глаз Рекс понял, что все его существо, все чувства и помыслы были обращены к Квинелле.
Это было как болезнь, как наваждение: он уже не мыслил вернуться в свою обычную, повседневную жизнь, потеряв ее.
А поскольку Рекс прекрасно изучил мужчин и понимал их психологию, он знал, что это значило для принца, лишенного всякого воображения немца, сброшенного со своего пьедестала тем, что он считал любовью.
Принц готов был отбросить в сторону чувство собственного достоинства и забыть обо всем, кроме того, что он желает во что бы то ни стало получить эту женщину, а после таких переживаний остается след на многие годы, если не на всю жизнь.
Трудно понять, даже принимая во внимание необыкновенную красоту Квинеллы, как она смогла внушить принцу такое чувство, не делая никаких усилий со своей стороны.
Может быть, думал Рекс, причиной было ее полнейшее равнодушие и безразличие, ее сдержанность и холодность, которые, распаляя самолюбие принца, привели его на грань безумия.
Но как бы там ни было, Рекс все-таки надеялся, что этот случай не положит начало бесконечным происшествиям и неприятностям, которые сделали бы их жизнь просто невыносимой.
Они прибыли на корабль за час до обеда, а за пять минут до звона колокола, извещающего пассажиров о начале трапезы, Квинелла вышла из своей комнаты в гостиную.
Рекс уже успел навести там порядок: отправил на хранение лишний багаж, распаковал и разложил по местам свои книги и документы.
На столе стояли цветы и фрукты, которые сэр Теренс прислал им на корабль, а в ведерке со льдом их ожидала бутылка шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40