– не удержался от горестного восклицания Шелдон.
– Там же поместила мама и все свои я драгоценности перед нашим отъездом в деревню, – продолжала свой рассказ Керисса. – Мы все собирались забрать оттуда хотя бы часть наших драгоценностей, но боялись.
– Разумеется, я все понимаю.
– Когда же я решилась отправиться в Англию, то подумала, не стоит ли перевести счет и бриллианты в Лондон, и попробовала связаться с управляющим банка. Но дела пошли во Франции совсем плохо, и вряд ли мои письма дошли до Парижа…
– А теперь, когда война на носу, – уверенно заявил Шелдон, – все счета будут заморожены.
– Вы подразумеваете… что я никогда не получу… своих денег и драгоценностей?
– Во всяком случае, до окончания войны.
– Этого я больше всего опасалась… Если бы я набралась храбрости явиться в Парижский банк… но уже поздно сожалеть об этом… После того, что произошло с папой, у меня просто не было сил…
Неподдельный ужас застыл в ее глазах. Она передернула изящными плечами.
– Зато, вполне возможно, эти средства послужат вам надежным утешением в старости, – выразил осторожный оптимизм Шелдон. – А в остальном чем все-таки ты располагаешь, милочка?
– При жизни папа давал маме каждый месяц определенную сумму на наше содержание – на одежду и на жалованье прислуге. У нас были и другие слуги – не только Франсина и Бобо…
– Не сомневаюсь, – оборвал ее приятные, но бесполезные воспоминания Шелдон. – Но деньги, естественно, перестали поступать после этого злополучного августа?
Керисса печально кивнула.
– Мама рассчитала всех остальных слуг, потом мне пришлось заплатить доктору… и за похороны.
– И сколько у тебя осталось? – поинтересовался Шелдон, начиная терять терпение. Он с неудовольствием чувствовал, что жалость к девушке начинает возобладать над всеми иными чувствами.
– Семь с половиной тысяч франков.
– Три сотни фунтов на английские деньги… при условии, что удастся эти франки достаточно выгодно обменять по ту сторону Пролива, в чем я сильно сомневаюсь.
– У меня есть еще жемчужное ожерелье, кольцо и бриллиантовая брошь… – Девушка вздохнула. – Какие у мамы были чудесные драгоценности! Если бы мы не поступили так неразумно и оставили их при себе вместо того, чтобы класть в банк…
– Задним умом мы все крепки, – резонно заметил Харкорт. – Сделанного уже не воротишь. А сокрушаться об этом – значит просто зря терять время.
– Вы правы, – согласилась Керисса. – Однако жаль и мебель, оставшуюся в нашем бывшем доме. Такие дорогие вещи! Папа желал, чтобы нас с мамой окружала обстановка, достойная ее красоты…
– А как ты поступила с обстановкой?
– Самое ценное мы с Франсиной передали на хранение местному доктору. Он, по-моему, приличный человек. Они с папой были старинными приятелями.
– А дом?
– Двери мы заперли и покинули дом глухой ночью, так, чтобы никто не увидел, как мы уезжаем…
Керисса вдруг в отчаянии всплеснула руками.
– Может быть, дом уже сожгли! Те же самые простолюдины, тот же нищий сброд… кто спалил и герцогский замок… С горечью она продолжала:
– Я захватила с собой несколько ценных безделушек – изящные золотые коробочки с украшениями из бриллиантов, миниатюры, подаренные отцом маме, с изображением древнегреческих богинь и нимф. Он говорил, что их лица напоминают ее лицо…
Керисса смолкла, погрузившись в воспоминания такого радужного, беззаботного прошлого.
– Это были подарки к Рождеству и к годовщинам их знакомства. Мама очень дорожила ими.
– Их не следует продавать, пока не наступит острая необходимость, – твердо заявил Шелдон, полный искреннего сочувствия к девушке.
Ведь нельзя было допустить, чтобы она осталась без тех милых ее душе вещичек, напоминающих ей о покойной матери, о былой счастливой жизни.
В то же время он хорошо понимал, в каком бедственном положении очутилась Керисса. Зная прекрасно, как быстро уплывают из рук деньги, он мог предугадать, что трехсот фунтов хватит ненадолго.
– Ладно. Мне пришла в голову идея, которая касается тебя, – сказал он.
А Керисса молча подняла на него вопрошающий взгляд.
– По прибытии в Англию мы не отправимся в Лондон. У меня есть причины личного порядка, чтобы не попадаться на глаза некоторым знакомым в столице. Кроме того, нам обойдется дешевле, если мы поселимся в небольшом городке. Я предлагаю тебе направиться в Бат.
– Бат? Я что-то припоминаю… Мама рассказывала мне про Бат, – сказала Керисса.
– Это фешенебельный курорт на западе Англии, куда наведываются на целебные ванны почти все аристократы с целью подправить здоровье и вдохнуть свежего воздуха.
Керисса навострила уши. Ее мгновенно заинтересовал этот райский уголок.
– Бат невелик, – между тем продолжал Шелдон, – но весьма красив и уютен. Так как он намного меньше Лондона, у тебя появится больше шансов встретить каких-либо благородных и состоятельных джентльменов и завести полезные знакомства, как говорится, запросто, якобы случайно. Я, к твоему сведению, всегда руководствуюсь в жизни принципом – ловить крупную рыбу в маленьком пруду. И хлопот меньше, и возможностей больше.
Он состроил несколько брезгливую гримасу.
– Вероятно, мои чересчур откровенные предложения не очень нравятся юной леди, пребывающей в ослеплении и тешащей себя иллюзиями, с каким восторгом примет ее высшее лондонское общество.
– Это я-то ослеплена? Ничего подобного! У меня нет никаких иллюзий. А глаза мои действительно слепы. Но в них лишь черный мрак… после всего того, что мне пришлось повидать.
Она склонила головку к плечу и закатила очи.
– Я уверен, – сказал Шелдон, – что в маленьком Бате ты станешь звездой всех местных балов и желанной гостьей во всех гостиных. Там гораздо меньше чопорности и больше непринужденности в общении, чем в Лондоне.
– Тогда едем в Бат! – вскричала Керисса с энтузиазмом великого Александра Македонского, направляющего свою армию на край света.
– Я составлю письмецо, чтобы нам зарезервировали комнаты, и опущу его в почтовый ящик в Дувре, если мы, конечно, туда когда-нибудь доберемся. Погода и в Англии, вероятно, сейчас не лучше, и путешествие от Дувра до Бата будет утомительным, но, как говорят наши иомены, овчинка стоит выделки.
– У французских крестьян есть точно такая же поговорка! А они не дураки.
В Кериссе внезапно вспыхнул вулканический темперамент.
– Я готова исполнить все, что вы мне прикажете, – с безрассудностью юности добавила она.
– Что я прикажу первым делом тебе, милая, так это обменять свои глупые франки на английские фунты до нашего отъезда, если, конечно, тебе это удастся.
Роль рассудительного, уверенного в себе покровителя юной пылкой девицы давалась Шелдону нелегко.
– Или, впрочем… – Тут его осенила хорошая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Там же поместила мама и все свои я драгоценности перед нашим отъездом в деревню, – продолжала свой рассказ Керисса. – Мы все собирались забрать оттуда хотя бы часть наших драгоценностей, но боялись.
– Разумеется, я все понимаю.
– Когда же я решилась отправиться в Англию, то подумала, не стоит ли перевести счет и бриллианты в Лондон, и попробовала связаться с управляющим банка. Но дела пошли во Франции совсем плохо, и вряд ли мои письма дошли до Парижа…
– А теперь, когда война на носу, – уверенно заявил Шелдон, – все счета будут заморожены.
– Вы подразумеваете… что я никогда не получу… своих денег и драгоценностей?
– Во всяком случае, до окончания войны.
– Этого я больше всего опасалась… Если бы я набралась храбрости явиться в Парижский банк… но уже поздно сожалеть об этом… После того, что произошло с папой, у меня просто не было сил…
Неподдельный ужас застыл в ее глазах. Она передернула изящными плечами.
– Зато, вполне возможно, эти средства послужат вам надежным утешением в старости, – выразил осторожный оптимизм Шелдон. – А в остальном чем все-таки ты располагаешь, милочка?
– При жизни папа давал маме каждый месяц определенную сумму на наше содержание – на одежду и на жалованье прислуге. У нас были и другие слуги – не только Франсина и Бобо…
– Не сомневаюсь, – оборвал ее приятные, но бесполезные воспоминания Шелдон. – Но деньги, естественно, перестали поступать после этого злополучного августа?
Керисса печально кивнула.
– Мама рассчитала всех остальных слуг, потом мне пришлось заплатить доктору… и за похороны.
– И сколько у тебя осталось? – поинтересовался Шелдон, начиная терять терпение. Он с неудовольствием чувствовал, что жалость к девушке начинает возобладать над всеми иными чувствами.
– Семь с половиной тысяч франков.
– Три сотни фунтов на английские деньги… при условии, что удастся эти франки достаточно выгодно обменять по ту сторону Пролива, в чем я сильно сомневаюсь.
– У меня есть еще жемчужное ожерелье, кольцо и бриллиантовая брошь… – Девушка вздохнула. – Какие у мамы были чудесные драгоценности! Если бы мы не поступили так неразумно и оставили их при себе вместо того, чтобы класть в банк…
– Задним умом мы все крепки, – резонно заметил Харкорт. – Сделанного уже не воротишь. А сокрушаться об этом – значит просто зря терять время.
– Вы правы, – согласилась Керисса. – Однако жаль и мебель, оставшуюся в нашем бывшем доме. Такие дорогие вещи! Папа желал, чтобы нас с мамой окружала обстановка, достойная ее красоты…
– А как ты поступила с обстановкой?
– Самое ценное мы с Франсиной передали на хранение местному доктору. Он, по-моему, приличный человек. Они с папой были старинными приятелями.
– А дом?
– Двери мы заперли и покинули дом глухой ночью, так, чтобы никто не увидел, как мы уезжаем…
Керисса вдруг в отчаянии всплеснула руками.
– Может быть, дом уже сожгли! Те же самые простолюдины, тот же нищий сброд… кто спалил и герцогский замок… С горечью она продолжала:
– Я захватила с собой несколько ценных безделушек – изящные золотые коробочки с украшениями из бриллиантов, миниатюры, подаренные отцом маме, с изображением древнегреческих богинь и нимф. Он говорил, что их лица напоминают ее лицо…
Керисса смолкла, погрузившись в воспоминания такого радужного, беззаботного прошлого.
– Это были подарки к Рождеству и к годовщинам их знакомства. Мама очень дорожила ими.
– Их не следует продавать, пока не наступит острая необходимость, – твердо заявил Шелдон, полный искреннего сочувствия к девушке.
Ведь нельзя было допустить, чтобы она осталась без тех милых ее душе вещичек, напоминающих ей о покойной матери, о былой счастливой жизни.
В то же время он хорошо понимал, в каком бедственном положении очутилась Керисса. Зная прекрасно, как быстро уплывают из рук деньги, он мог предугадать, что трехсот фунтов хватит ненадолго.
– Ладно. Мне пришла в голову идея, которая касается тебя, – сказал он.
А Керисса молча подняла на него вопрошающий взгляд.
– По прибытии в Англию мы не отправимся в Лондон. У меня есть причины личного порядка, чтобы не попадаться на глаза некоторым знакомым в столице. Кроме того, нам обойдется дешевле, если мы поселимся в небольшом городке. Я предлагаю тебе направиться в Бат.
– Бат? Я что-то припоминаю… Мама рассказывала мне про Бат, – сказала Керисса.
– Это фешенебельный курорт на западе Англии, куда наведываются на целебные ванны почти все аристократы с целью подправить здоровье и вдохнуть свежего воздуха.
Керисса навострила уши. Ее мгновенно заинтересовал этот райский уголок.
– Бат невелик, – между тем продолжал Шелдон, – но весьма красив и уютен. Так как он намного меньше Лондона, у тебя появится больше шансов встретить каких-либо благородных и состоятельных джентльменов и завести полезные знакомства, как говорится, запросто, якобы случайно. Я, к твоему сведению, всегда руководствуюсь в жизни принципом – ловить крупную рыбу в маленьком пруду. И хлопот меньше, и возможностей больше.
Он состроил несколько брезгливую гримасу.
– Вероятно, мои чересчур откровенные предложения не очень нравятся юной леди, пребывающей в ослеплении и тешащей себя иллюзиями, с каким восторгом примет ее высшее лондонское общество.
– Это я-то ослеплена? Ничего подобного! У меня нет никаких иллюзий. А глаза мои действительно слепы. Но в них лишь черный мрак… после всего того, что мне пришлось повидать.
Она склонила головку к плечу и закатила очи.
– Я уверен, – сказал Шелдон, – что в маленьком Бате ты станешь звездой всех местных балов и желанной гостьей во всех гостиных. Там гораздо меньше чопорности и больше непринужденности в общении, чем в Лондоне.
– Тогда едем в Бат! – вскричала Керисса с энтузиазмом великого Александра Македонского, направляющего свою армию на край света.
– Я составлю письмецо, чтобы нам зарезервировали комнаты, и опущу его в почтовый ящик в Дувре, если мы, конечно, туда когда-нибудь доберемся. Погода и в Англии, вероятно, сейчас не лучше, и путешествие от Дувра до Бата будет утомительным, но, как говорят наши иомены, овчинка стоит выделки.
– У французских крестьян есть точно такая же поговорка! А они не дураки.
В Кериссе внезапно вспыхнул вулканический темперамент.
– Я готова исполнить все, что вы мне прикажете, – с безрассудностью юности добавила она.
– Что я прикажу первым делом тебе, милая, так это обменять свои глупые франки на английские фунты до нашего отъезда, если, конечно, тебе это удастся.
Роль рассудительного, уверенного в себе покровителя юной пылкой девицы давалась Шелдону нелегко.
– Или, впрочем… – Тут его осенила хорошая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39