Как она ни старалась убедить себя, что он не сравним со Стэверли, все же была вынуждена признать, что его красота не поддается никаким описаниям.
Огромные цветущие сады заканчивались у самого обрыва, над ними, широко раскрыв крылья, парили морские чайки. В имении был парк, который простирался к западу и востоку, где соединялся с пастбищами; с северной стороны он переходил в молодой зеленый лес, охранявший дом от сильных зимних ветров.
Мэндрейк, с его просторами и морем, далекими горизонтами и холмами, очень отличался от Стэверли. Серина понимала, в каком маленьком мирке она жила. Сравнивать Стэверли с Мэндрейком – все равно, что сравнивать легкий летний бриз с грозным ветром, поднимающим на море огромные волны с белыми гребнями.
Девушке казалось, что Мэндрейк и морские ветры сломят ее волю, но, как ни удивительно, она покорялась им без боязни, чувствуя себя бодрее и веселее, открывая в себе нечто новое и странное, и тянулась к такой красоте.
Ее поражало и великолепие самого дома, непостижимое для человеческого сознания. Его строили веками, поколения за поколениями. Серая и величественная башня, построенная во времена норманнского завоевания, соединялась с кирпичными постройками Елизаветинской эпохи, гармонично сочетаясь с темным деревом, входившим в моду в период правления Чарлза Второго. Фасад и комнаты, пристроенные недавно Робертом Адамом, гармонировали с остальной частью здания так, что не производили впечатления новых.
Высокие кирпичные стены окружали сады, где можно было долго гулять и наслаждаться красотой и совершенством, охраняемым армией садоводов. Сады были ухоженными, но сохраняли свой первозданный вид, прелестную неукрощенную дикость. Ночью Серина обычно раздвигала шторы и, забравшись на диван у окна, любовалась морем. Девушка не предполагала, что море может произвести на нее такое впечатление – необъятное водное пространство, которое бушевало и успокаивалось, каждый час причудливо меняя оттенки цветов от серебристого, изумрудно-зеленого, сапфирово-синего, колыхалось и переливалось перламутровым блеском, манило и завораживало. Как-то Серина сказала Юдоре, удивив ее своим признанием:
– Я рада, что мне довелось увидеть все это.
– Рада, что покинула Стэверли? – с ужасом спросила Юдора.
Серина покачала головой. Она не могла объяснить. Мысль о Стэверли причиняла боль, но Мэндрейк притягивал. Часто днем она оставалась одна и была рада этому. Девушка всегда могла выйти на прогулку с Торко, и никто ее не тревожил, а возвращаясь в дом, она узнавала лишь о том, что ее вызывает к себе маркиза или приехали новые гости.
В тот вечер, одеваясь к обеду, она получила записку, предупреждающую о том, что на следующий день состоится более роскошный прием, чем обычно, на который она должна будет надеть новый наряд. Маркиза велела девушке утром явиться к ней в спальню, чтобы оценить новое платье.
Серина всегда до смерти боялась этих утренних примерок, когда маркиза вызывала ее к себе. Девушка, часто думая о маркизе, представляла ее неким фантастическим персонажем волшебной сказки, а мадам Роксану, склонившуюся над картами, ничем иным, как колдуньей. Она съеживалась даже тогда, когда та приветствовала ее, улыбаясь во весь рот и отпуская лестные комплименты. Единственное, что спасало девушку от этих утомительных посещений, – это красивые наряды, сшитые по самой последней моде проворными пальчиками Иветт, и Серина знала, что последнее творение портнихи, которое ей предстояло надеть вечером, преобразит ее.
Серебряные звезды сверкали на тонком платье из газовой ткани с нижней юбкой из бледного атласа. В волосах сияла серебряная звезда. Когда девушка вошла в гостиную, гости сразу обратили на нее внимание, а хозяйка дома покровительственным жестом велела ей подойти. Рядом стоял мужчина, и девушка почувствовала, как в ней что-то оборвалось. Она догадалась, что появился еще один человек, который узнал о ее наследстве и мог, по расчетам маркизы, стать очередным поклонником. Со странным спокойствием девушка прошла через комнату.
Маркиза считала, что в тепле люди играли азартнее, поэтому окна никогда не открывались. Запах воска от зажженных свечей, смешиваясь с ароматом цветов, расставленных по углам комнаты, просто сводил с ума.
– А, вот и ты, девочка, – воскликнула маркиза с упреком.
– Простите за опоздание, мэм, – извинилась Серина, – это из-за нового наряда.
Маркиза посмотрела на нее оценивающим взглядом.
– Очень подходит, – кивнула она и повернулась к мужчине, стоящему рядом. – Позволь представить тебе лорда Ротхэма.
Девушка чуть не вскрикнула от удивления, она узнала этого темноволосого человека с красивым, но развратным лицом, заплывшими глазами и полными чувственными губами.
– Мисс Стэверли и я раньше встречались, – ответил лорд Ротхэм с поклоном.
– Я это помню, милорд.
– Неужели! Для меня большая честь, что я остался в вашей памяти через столько лет.
– Я часто о вас думала, – произнесла Серина медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово.
– Вы должны разрешить мне, как старому другу, сделать вам комплимент, Серина.
– Другу, милорд? – холодно спросила девушка. – Вы мне не друг и никогда им не будете.
Лорд Ротхэм с удивлением поднял брови.
– Что вы хотите этим сказать, Серина?
– Моя подруга имела несчастье полюбить вас, милорд. Позже она горько сожалела о той глупости, которую совершила; это почти стоило ей жизни. Вы забыли Хармиану, лорд Ротхэм?
Он смутился и стал оправдываться:
– Нет, поистине, Серина, вы слишком молоды, чтобы знать или говорить о подобных вещах и правильно все понимать. Хармина была хорошенькой девушкой – конечно, я помню ее – но она вела себя очень недостойно. Она сбежала от меня, если мне не изменяет память. Одному Богу известно, что с ней случилось потом.
– Лжете, – оборвала его девушка, – вы бросили Хармину, когда узнали, что она ждет ребенка – вашего ребенка, милорд. Я увезла ее домой, в Стэверли. Мы боялись, что несчастная умрет, но девушка выжила и, слава Богу, сейчас по-настоящему счастлива. Но она никогда не забудет вас, так же, как и я.
Серина резко повернулась и ушла. В ту минуту она не знала, куда идет, ничего не видя перед собой в порыве гнева. Она услышала, что кто-то ее позвал, но не остановилась, затем с чувством облегчения заметила наклонившуюся к ней широкоплечую фигуру лорда Вулкана. Девушка остановилась рядом с ним и, лишь почувствовав его пристальный взгляд, стала осознавать, что трясется всем телом, губы ее дрожат, а глаза полны слез. С минуту она не могла говорить, только беспомощно смотрела на него.
– Я только что говорил, – заметил лорд Вулкан, – как быстро можно ездить в наши дни. Дороги стали лучше, кареты делают добротнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Огромные цветущие сады заканчивались у самого обрыва, над ними, широко раскрыв крылья, парили морские чайки. В имении был парк, который простирался к западу и востоку, где соединялся с пастбищами; с северной стороны он переходил в молодой зеленый лес, охранявший дом от сильных зимних ветров.
Мэндрейк, с его просторами и морем, далекими горизонтами и холмами, очень отличался от Стэверли. Серина понимала, в каком маленьком мирке она жила. Сравнивать Стэверли с Мэндрейком – все равно, что сравнивать легкий летний бриз с грозным ветром, поднимающим на море огромные волны с белыми гребнями.
Девушке казалось, что Мэндрейк и морские ветры сломят ее волю, но, как ни удивительно, она покорялась им без боязни, чувствуя себя бодрее и веселее, открывая в себе нечто новое и странное, и тянулась к такой красоте.
Ее поражало и великолепие самого дома, непостижимое для человеческого сознания. Его строили веками, поколения за поколениями. Серая и величественная башня, построенная во времена норманнского завоевания, соединялась с кирпичными постройками Елизаветинской эпохи, гармонично сочетаясь с темным деревом, входившим в моду в период правления Чарлза Второго. Фасад и комнаты, пристроенные недавно Робертом Адамом, гармонировали с остальной частью здания так, что не производили впечатления новых.
Высокие кирпичные стены окружали сады, где можно было долго гулять и наслаждаться красотой и совершенством, охраняемым армией садоводов. Сады были ухоженными, но сохраняли свой первозданный вид, прелестную неукрощенную дикость. Ночью Серина обычно раздвигала шторы и, забравшись на диван у окна, любовалась морем. Девушка не предполагала, что море может произвести на нее такое впечатление – необъятное водное пространство, которое бушевало и успокаивалось, каждый час причудливо меняя оттенки цветов от серебристого, изумрудно-зеленого, сапфирово-синего, колыхалось и переливалось перламутровым блеском, манило и завораживало. Как-то Серина сказала Юдоре, удивив ее своим признанием:
– Я рада, что мне довелось увидеть все это.
– Рада, что покинула Стэверли? – с ужасом спросила Юдора.
Серина покачала головой. Она не могла объяснить. Мысль о Стэверли причиняла боль, но Мэндрейк притягивал. Часто днем она оставалась одна и была рада этому. Девушка всегда могла выйти на прогулку с Торко, и никто ее не тревожил, а возвращаясь в дом, она узнавала лишь о том, что ее вызывает к себе маркиза или приехали новые гости.
В тот вечер, одеваясь к обеду, она получила записку, предупреждающую о том, что на следующий день состоится более роскошный прием, чем обычно, на который она должна будет надеть новый наряд. Маркиза велела девушке утром явиться к ней в спальню, чтобы оценить новое платье.
Серина всегда до смерти боялась этих утренних примерок, когда маркиза вызывала ее к себе. Девушка, часто думая о маркизе, представляла ее неким фантастическим персонажем волшебной сказки, а мадам Роксану, склонившуюся над картами, ничем иным, как колдуньей. Она съеживалась даже тогда, когда та приветствовала ее, улыбаясь во весь рот и отпуская лестные комплименты. Единственное, что спасало девушку от этих утомительных посещений, – это красивые наряды, сшитые по самой последней моде проворными пальчиками Иветт, и Серина знала, что последнее творение портнихи, которое ей предстояло надеть вечером, преобразит ее.
Серебряные звезды сверкали на тонком платье из газовой ткани с нижней юбкой из бледного атласа. В волосах сияла серебряная звезда. Когда девушка вошла в гостиную, гости сразу обратили на нее внимание, а хозяйка дома покровительственным жестом велела ей подойти. Рядом стоял мужчина, и девушка почувствовала, как в ней что-то оборвалось. Она догадалась, что появился еще один человек, который узнал о ее наследстве и мог, по расчетам маркизы, стать очередным поклонником. Со странным спокойствием девушка прошла через комнату.
Маркиза считала, что в тепле люди играли азартнее, поэтому окна никогда не открывались. Запах воска от зажженных свечей, смешиваясь с ароматом цветов, расставленных по углам комнаты, просто сводил с ума.
– А, вот и ты, девочка, – воскликнула маркиза с упреком.
– Простите за опоздание, мэм, – извинилась Серина, – это из-за нового наряда.
Маркиза посмотрела на нее оценивающим взглядом.
– Очень подходит, – кивнула она и повернулась к мужчине, стоящему рядом. – Позволь представить тебе лорда Ротхэма.
Девушка чуть не вскрикнула от удивления, она узнала этого темноволосого человека с красивым, но развратным лицом, заплывшими глазами и полными чувственными губами.
– Мисс Стэверли и я раньше встречались, – ответил лорд Ротхэм с поклоном.
– Я это помню, милорд.
– Неужели! Для меня большая честь, что я остался в вашей памяти через столько лет.
– Я часто о вас думала, – произнесла Серина медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово.
– Вы должны разрешить мне, как старому другу, сделать вам комплимент, Серина.
– Другу, милорд? – холодно спросила девушка. – Вы мне не друг и никогда им не будете.
Лорд Ротхэм с удивлением поднял брови.
– Что вы хотите этим сказать, Серина?
– Моя подруга имела несчастье полюбить вас, милорд. Позже она горько сожалела о той глупости, которую совершила; это почти стоило ей жизни. Вы забыли Хармиану, лорд Ротхэм?
Он смутился и стал оправдываться:
– Нет, поистине, Серина, вы слишком молоды, чтобы знать или говорить о подобных вещах и правильно все понимать. Хармина была хорошенькой девушкой – конечно, я помню ее – но она вела себя очень недостойно. Она сбежала от меня, если мне не изменяет память. Одному Богу известно, что с ней случилось потом.
– Лжете, – оборвала его девушка, – вы бросили Хармину, когда узнали, что она ждет ребенка – вашего ребенка, милорд. Я увезла ее домой, в Стэверли. Мы боялись, что несчастная умрет, но девушка выжила и, слава Богу, сейчас по-настоящему счастлива. Но она никогда не забудет вас, так же, как и я.
Серина резко повернулась и ушла. В ту минуту она не знала, куда идет, ничего не видя перед собой в порыве гнева. Она услышала, что кто-то ее позвал, но не остановилась, затем с чувством облегчения заметила наклонившуюся к ней широкоплечую фигуру лорда Вулкана. Девушка остановилась рядом с ним и, лишь почувствовав его пристальный взгляд, стала осознавать, что трясется всем телом, губы ее дрожат, а глаза полны слез. С минуту она не могла говорить, только беспомощно смотрела на него.
– Я только что говорил, – заметил лорд Вулкан, – как быстро можно ездить в наши дни. Дороги стали лучше, кареты делают добротнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72