А иностранцы не жалеют свою свиту. Помнится, папа рассказывал, что при дворе короля Испании фрейлины частенько падали в обморок от усталости, но, как только приходили в себя, вынуждены были сразу возвращаться к своим обязанностям.
— Это жестоко! — сердито воскликнула Камилла.
Леди Ламбурн только вздохнула:
— Несмотря на все неудобства и трудности, лорды и леди, а особенно последние, соперничают за право получить место при королевском дворе. Для них это все, и, если их отстранят от должности, им кажется, что жизнь кончена.
— Но ты так не думала, мама? — широко раскрыла глаза Камилла.
Леди Ламбурн улыбнулась:
— Боюсь, дорогая, что я никогда не придавала особого значения титулам. Я всегда полагала, что, несмотря на свое положение в обществе, люди все равно остаются людьми, мужчинами и женщинами — они страдают, радуются или печалятся, их волнуют и тревожат те же проблемы, что и нас.
Вдруг она рассмеялась, и Камилла спросила:
— Что тебя так развеселило, мама?
— Я вспомнила, как папа однажды об этом сказал. Вот не ожидала от него!
— Расскажи мне, — попросила Камилла.
— Когда мы жили в Париже, при дворе часто встречали одного напыщенного министра, который всегда говорил о короле как о божестве. Если бы его величество пожелал, он в буквальном смысле лег бы на пол и позволил королю вытереть о себя ноги. Он всегда читал сэру Горацию нравоучения об исключительности царственных особ. Должно быть, ему казалось, что папа, будучи англичанином, ведет себя недостаточно почтительно в присутствии короля.
Так продолжалось довольно долго, пока наконец он не вывел лорда Ламбурна из себя своими сентенциями. Так вот, когда этот министр в очередной раз сказал: «Уверен, что теперь, господин посол, вы понимаете, как велик и всемогущ его величество король», твой папа ответил: «Я помню и о том, что если кольнуть его булавкой, то польется кровь, как у простого человека».
Камилла расхохоталась:
— Неужели папа и вправду так сказал ему?
— О да. Министр рассердился и угрожал папе судом, но затем понял, что будет выглядеть нелепо со своим заявлением, и промолчал.
Сейчас Камилла подумала, что баронесса со своим преклонением перед принцессой Мельденштейна никогда бы не посмеялась над этой историей и не поверила бы в нее. Боготворя принцессу, она бы пожертвовала собой ради ее высочества. Камилла не сомневалась, что баронесса отправилась бы в путешествие, даже если бы знала, что поездка убьет ее.
Баронесса застонала.
— Вам хуже? — спросила Камилла.
— Кажется, бренди помогло моему желудку, — ответила баронесса, — но моя голова раскалывается на части! А качка в карете ничем не лучше морской.
Было очевидно, что баронесса сильно страдает, и Камилла уговорила ее прилечь на сиденье по ходу кареты, а сама села напротив. Она намочила носовой платок в лавандовой воде, которую Роза предусмотрительно положила ей в сумочку, и приложила его ко лбу баронессы.
Вскоре больная заснула и Камилла вновь могла предаться собственным мыслям и смотреть на мелькающие за окном поля и луга. Лошади бежали резво и поднимали клубы пыли, но Камилла решила не закрывать окно.
Капитан Чеверли встретил их у дверей гостиницы, где им предстояло обедать. Он стоял с часами в руке и всем своим видом выражал недовольство по поводу их опоздания. Он сердито выговаривал кучерам за задержку, но стоило ему увидеть баронессу с ее посеревшим лицом, как его тон изменился.
Пожилая леди не могла передвигаться без посторонней помощи, и Камилла пыталась помочь ей выйти из кареты. Капитан устремился ей на помощь и почти на руках внес страдалицу в гостиницу.
— Ее нужно отнести наверх, — сказала Камилла капитану. — Для нее лучше полежать. По крайней мере, здесь не укачивает. В карете она чувствует себя как на море.
Поднялась небольшая суматоха, но в конце концов баронессу подняли наверх, уложили в постель, сняли с нее шляпку и туфли. Капитан Чеверли велел тотчас принести в комнату горячие кирпичи, рюмочку коньяку и холодный компресс.
«Он в точности знает, что ей нужно», — с благодарностью подумала Камилла.
Слуги поспешили выполнить его указания, и через минуту все было доставлено.
— Вы должны немного поесть, — убеждал баронессу капитан Чеверли. — После еды вам станет лучше, обещаю. Прошу вас, попытайтесь встать, иначе вам будет тяжело переносить оставшуюся часть пути.
Баронесса издала невольный стон. Мысль о том, что нужно вставать, приводила ее в содрогание.
— Я останусь с вами, — попыталась успокоить ее Камилла.
Баронесса покачала головой.
— Не нужно, дорогая, я лучше побуду одна, — ответила она, отпив бренди. — Прошу вас, спускайтесь вниз и обедайте без меня. Здесь нет никого, кто мог бы упрекнуть меня за отсутствие. Боюсь, что я не в состоянии двигаться.
Камилла уступила просьбам баронессы и прошла в отдельную гостиную, где ее уже ждал Хьюго.
— Баронесса слишком плохо себя чувствует, чтобы продолжать путешествие. Мне кажется, мы могли бы остаться здесь до тех пор, пока она не поправится.
— Вы сами знаете, что это невозможно, — ответил Хьюго. — Все распланировано заранее, и отложить ваше прибытие в Мельденштейн невозможно.
А на будущее помните, что нельзя заставлять королевских особ ждать или менять их планы.
— Но просто жестоко заставлять баронессу путешествовать в таком состоянии, — сердито произнесла Камилла.
Хьюго пожал плечами:
— Будем надеяться, что она соберется с силами.
— Вы — чудовище! — набросилась на него Камилла. — Только в Средневековье могли подвергать подобным пыткам больную женщину и заставлять ее ехать так долго и с такой скоростью.
— Эти жирные раскормленные кобылы еле двигаются. Хороший жеребец легко проскачет то же расстояние в два раза быстрее. Но это самые лучшие лошади в Мельденштейне, свежие упряжки из королевских конюшен ждут нас в каждой придорожной гостинице. Ее королевское высочество пожелала, чтоб вы провели в дороге не больше двух ночей.
— По мне, было бы гораздо лучше не болтаться по этим проселочным дорогам, как молоко в маслобойке, — отпарировала Камилла. — Я волнуюсь за баронессу. Вы уверены, что не хотите привезти в Мельденштейн мертвое тело в карете?
— Никто еще не умирал от морской болезни, огрызнулся Хьюго.
— Но баронесса может стать первой, — возразила Камилла.
Внезапно до нее дошло, что они Ссорятся, как дети.
— Пожалуйста, давайте не будем спорить, — поддаваясь внезапному порыву, проговорила она. Камилла уже забыла, что недавно досадовала на него. Я очень беспокоюсь за несчастную леди.
— А я беспокоюсь за вас, — отозвался он. — И вы должны понять меня. Я обязан доставить вас в Мельденштейн. Вы представляете, что станут говорить, если вы прибудете на день позже, не имея веской причины задержки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52