— Я считаю, что это безумная, сумасбродная и рискованная авантюра, — ответил Гарри, — но все же это лучше, чем сидеть здесь и ждать у моря погоды!
— О Гарри…
В больших глазах Ариллы стояли слезы. Долго сдерживать их она не смогла — соленые ручьи хлынули по щекам. Положив руки на колени Гарри, она взглянула на него снизу вверх и прерывающимся голосом прошептала:
— Я всегда знала… что ты самый добрый… самый лучший… двоюродный брат на свете.
— Не стоит меня благодарить, — поспешно остановил ее Гарри. — Я всего лишь согласился участвовать в скачках, но мы должны будем преодолеть миллион препятствий, прежде чем достигнем финишной черты.
Арилла совсем по-детски утерла слезы ладошкой и кивнула:
— Я знаю и обещаю тебе: мы разделим поровну все, что мне удастся выиграть.
— Что ты имеешь в виду? — осведомился Гарри, и девушке показалось, что в его голосе появились высокомерные нотки.
— Не будь таким гордым и глупым, — резко сказала она. — Мы всегда делились, когда были детьми, и я не вижу причин изменять этому правилу! Все, больше не желаю на эту тему даже говорить!
— Зато я желаю, — провозгласил Гарри. — Может быть, ты выразишь свою мысль яснее?
— Если я выйду замуж за состоятельного человека, то постараюсь, чтобы у тебя было все, чего ты сейчас не можешь себе позволить.
Гарри хотел что-то сказать, но она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
— Гарри, я не стала бы все это затевать только ради себя одной, и если ты отказываешься от своей доли, мне и подавно ничего не надо. Что ж, буду сидеть до конца дней своих в глуши и ждать, как ты выразился, у моря погоды!
Гарри невольно рассмеялся:
— Нет смысла ссориться из-за того, что может никогда не случиться, но если через два месяца ты все еще будешь висеть на моей шее, я продам тебя по дешевке старьевщику.
— Думаю, до этого не дойдет, — улыбнулась Арилла. — И запомни, Гарри: мне будет легче, если я буду знать, что стараюсь и ради тебя тоже.
Девушка горько вздохнула.
— Мне больно думать, что ты не можешь купить хорошую одежду и лошадей на собственные деньги и потому вынужден пользоваться милостями своих друзей, чтобы иметь возможность появляться в свете.
— Если ты продолжишь в том же духе, — пошутил Гарри, — я расплачусь. Перестань, Арилла! Лучше давай хорошенько поразмышляем и сочиним правдоподобную сказку, чтобы случайно не выдать себя и не оказаться в лапах злого чудовища или в пасти дракона.
— Если ты мне поможешь, я обещаю быть очень осторожной, — сказала Арилла.
— Конечно, я тебе помогу, раз ты просишь об этом, но, видит Бог, если правда выплывет наружу, меня упрячут в Бедлам.
Оба расхохотались, затем Арилла наполнила бокал Гарри и предложила:
— Выпьем за наш успех, и пусть этот единственный бокал на двоих станет символом нашего союза.
— Скорее символом бедности, с которой мы решили покончить, — возразил Гарри.
Хохот стал еще громче, и наконец Гарри, подняв бокал, провозгласил:
— За несравненную леди Линдсей! Да сбудутся все ее желания!
Выпив, он передал вино Арилле, и та, подражая кузену, объявила:
— За Гарри — архангела, который откроет мне врата рая!
Она сделала маленький глоточек и, поставив бокал на стол, сказала, возбужденно сверкая глазами:
— Теперь ты должен подробно объяснить мне, как себя вести, чтобы не наделать ошибок.
— Постараюсь, — ответил Гарри, — но только если ты обещаешь во всем меня слушаться.
— Что я и делаю всю свою жизнь. Помнишь, как однажды ты приказал мне быть твоей рабыней и заставил работать до изнеможения? А когда ты играл в крикет, я была обязана подбирать мячи и подавать их тебе!
— А я вечно удивлялся, для чего еще нужны девчонки, — поддержал Гарри.
— И что ты думаешь по этому поводу теперь? — осведомилась Арилла.
— Я думаю, ты сама поймешь это в Лондоне!
Две недели спустя, усаживаясь в присланный Гарри экипаж, Арилла чувствовала себя так, словно в груди трепетали тысячи бабочек. И хотя день выдался теплым, руки девушки были ледяными. Она вспомнила, как предавалась грезам долгими тоскливыми вечерами, когда отец лежал наверху без сознания и не с кем было перекинуться словом, кроме престарелых слуг, которые вечно жаловались на ревматизм и лишнюю работу из-за многочисленных докторов, посещавших дом.
И вот мечты начинают сбываться. Это казалось настолько невероятным, девушка с трудом удерживалась, чтобы не ущипнуть себя.
После их разговора Гарри вернулся в Лондон, захватив с собой драгоценности, и вскоре написал, что после длительного торга ему удалось выручить за них немного больше, чем они ожидали, и теперь он посылает кузине шляпку и дорожный костюм, в которых та должна появиться в Излингтоне.
Арилла попыталась выяснить, что из себя представляет таинственная приятельница Гарри, но он упорно уходил от разговора на эту тему и отвечал очень уклончиво. Она поняла только, что леди, которой кузен, по-видимому, очень симпатизировал, отправилась в Париж вместе с джентльменом, подарившим ей дом.
Арилле показалось странным, что мужчина способен тратить столько денег на женщину, даже не принятую в обществе. Правда, она смутно догадывалась, что некоторые джентльмены готовы платить за удовольствие бывать в обществе красивых, непритязательных и доступных дам.
Арилла не сомневалась, что сумеет соблюсти все тонкости этикета. Ее мать, которая умерла еще до того, как девушке исполнилось шестнадцать лет, постаралась обучить ее светским манерам в надежде, что когда-нибудь дочери пригодятся ее уроки. Миссис Линдсей постоянно напоминала своим домочадцам, что, несмотря на бедность, они должны вести себя «как полагается».
И пусть обеды их были простыми и скудными, родители всегда переодевались в вечерние костюмы, и когда Арилла выросла настолько, чтобы быть допущенной к столу взрослых, она стала поступать точно так же.
Если же в какой-нибудь из дней готовилось особенно сложное блюдо, миссис Линдсей всегда сама хлопотала на кухне, участвуя в его приготовлении, после чего старый Джонсон подавал его в столовую. Затем приходила мать, раскрасневшаяся и, как всегда, прелестная, усаживалась за стол и продолжала беседу как ни в чем не бывало. Отец при этом держался так, словно ничего необычного не происходит.
Кроме того, Ариллу обучили принимать гостей и занимать их беседой. Ей внушили, что хозяйка должна следить, чтобы никто не был обойден ее вниманием. И хотя их дом навещали только викарий, доктор или кое-кто из деревни, мать всегда настаивала, чтобы дочь вела себя так, как предписывает этикет. Она приветствовала обыкновенных людей с тем же почтением, что и жену лорда-наместника или влиятельных друзей отца, и если делала при этом ошибку, позднее мать всегда указывала на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33