Сейчас он подумал, что ее благодарность весьма трогательна.
После того как они покинули приют, у них оставалось еще немало дел. Вернувшись в аббатство, маркиз немедленно послал за управляющим и приказал ему покинуть поместье, добавив:
— Вам не хуже меня известно, какое наказание полагается за кражу. Самый безобидный приговор, на который вы можете рассчитывать, это ссылка. И только потому, что я не желаю огласки, я просто отпускаю вас вместо того, чтобы передать в руки правосудия.
Тут маркизу показалось, что в глазах мистера Хардборда зажегся огонек надежды, и он добавил:
— Но вы оставите здесь все, даже личные вещи, которые, несомненно, куплены на деньги, украденные у меня.
Вы уйдете в том, в чем стоите сейчас передо мной.
— Мне тоже жить надо, милорд, — грубо ответил управляющий.
— Если вы голодны, это даст вам представление о том, что чувствовали несчастные дети, которых вы грабили, — заметил маркиз резко. — А теперь ступайте прочь! Если я когда-нибудь увижу вас, то прикажу арестовать!
Когда управляющий, бледный и порядком напуганный, покинул аббатство, маркиз послал за экономкой.
Миссис Дос служила в аббатстве вот уже двадцать лет.
По натуре она была женщиной доброй, но домом управляла железной рукой. Она вошла в кабинет маркиза в своем черном, шуршащем шелковом платье, с огромной связкой ключей на поясе и присела в почтительном реверансе.
— Добрый вечер, миссис Дос, — сказал маркиз. — Мне необходима ваша помощь.
Он был уверен, что рассказ Джейсона о событиях в приюте уже дошел до слуг в аббатстве, и, по выражению лица миссис Дос Олчестер понял, что она ждет от него дальнейших распоряжений.
— Вы, должно быть, слышали, — начал он, — о том, что происходило в сиротском приюте в Уэстбери. Это позорит мое имя и больше никогда не должно повториться.
— Этого бы никогда не случилось, милорд, если бы люди, которых я не хочу называть, были достойны вашего доверия.
— Прежняя начальница уже начала наводить порядок, — объяснил маркиз. — Но когда я был там, я узнал еще о том, что произошла прискорбная ошибка: моя подопечная, которая приехала из Индии, была отправлена не ко мне в аббатство, а в приют.
Вот уж этого миссис Дос не ожидала, маркизу явно удалось заинтересовать ее.
Он заранее решил представить Кистну только по имени. Ему казалось, что так будет проще ввести в заблуждение Бранскомба, когда придет время.
— То, что так случилось, — ужасно, милорд.
— Это действительно ужасно, и поэтому мы, миссис Дос, должны помочь ей забыть годы напрасных страданий.
— Что вы, ваша светлость, хотите, чтобы я сделала?
— Надо завтра же утром послать в Лондон экипаж за портнихой, которая сможет сшить подобающие платья для мисс Кистны.
Миссис Дос кивнула, но ничего не сказала, и маркиз продолжал:
— Есть только одна трудность, миссис Дос. Мисс Кистна в приюте носила безобразные лохмотья. Я не желаю, чтобы история ее унижения стала известна кому-либо за стенами этого дома.
— Конечно, милорд! — с ужасом и возмущением воскликнула миссис Дос.
— Нужно найти что-нибудь, в чем девушка сможет принять портниху, и в первую очередь плащ и шляпку, чтобы перевезти ее из приюта в аббатство.
— Понимаю, милорд. Думаю, это будет нетрудно. Гости вашей светлости часто оставляют в доме наряды, которые им надоели, а я храню их на всякий случай. Миссис Барнс, швея, сейчас как раз здесь и сможет перешить что-нибудь из этих вещей, как только юная леди приедет в аббатство.
— Благодарю вас, миссис Дос, — сказал маркиз.
На следующее утро, когда они с Уоллингхемом садились в фаэтон, чтобы ехать в приют, маркиз заметил, как один из слуг положил на заднее сиденье небольшой сверток и шляпную картонку.
Он представлял себе, как изменится Кистна, когда попрощается с остальными детьми и покинет приют.
Но и все дети выглядели совсем не так, как накануне.
В деревне удалось собрать кое-какую одежду, и ребятишки уже не казались такими грязными оборвышами. Миссис Оуэн собиралась поехать в город, чтобы купить все необходимое.
Один мальчик с гордостью сообщил маркизу, что на завтрак у них были яйца с беконом, а другой добавил, что еще мед и горячее молоко. «Они говорят об этом так, — улыбаясь, про себя подумал Уоллингхем, — словно это манна небесная».
Когда они втроем возвращались в аббатство, Олчестер заметил, что Кистна необычайно молчалива. Вероятно, все происходившее казалось девушке сном, и она боялась заговорить и проснуться.
Когда девушка переоделась к ленчу в платье, которое приготовила для нее миссис Дос, маркиз решил, что только не правдоподобная худоба делала Кистну гротескно уродливой. При хорошем питании и спокойной беззаботной жизни она, несомненно, скоро будет выглядеть так, что вполне сможет появиться в свете.
Правда, платье не соответствовало возрасту девушки, к тому же, несмотря на все усилия швеи, манжеты были слишком широки для исхудавших рук Кистны. Косточки ее запястий, казалось, готовы были прорвать тонкую кожу, вокруг глаз лежали тени, скулы и подбородок заострились. Она напоминала крошечного, еще не оперившегося птенца. Маркиз подумал, что сейчас Бранскомб не согласился бы жениться на этой девушке, как бы богата она ни была.
Но он успокоил себя тем, что одежда способна украсить любую женщину, а хорошее питание, бесспорно, улучшит ее фигуру.
Заметив в глазах Кистны слезы благодарности, Олчестер почувствовал себя неловко. Он не заслуживал столь сильных чувств, поскольку действовал исключительно в собственных интересах. Однако маркиз успокоил свою совесть тем, что вряд ли во всей Англии нашлась бы женщина, которая не желала бы выйти замуж за графа Бранскомба и фактически стать второй дамой в обществе после королевы.
— Это очень большая… честь для меня — стать вашей… подопечной, — сказала Кистна. — Но… возможно… я разочарую вас, и вы… пожалеете, что… не предоставили меня моей собственной судьбе, оставив заниматься тем, чем я собиралась заняться, когда приехала в Англию?
— И что же вы собирались делать, когда вам было пятнадцать? — спросил маркиз.
— Я думала… что смогу поступить… в обучение к портнихе…
Маркиз припомнил, что слышал, как нелегка жизнь учеников в мастерских. Многие из них получали такую скудную плату, что им приходилось существовать впроголодь.
Вслух он сказал:
— Надеюсь, вы скоро почувствуете, что быть моей подопечной и легче, и приятнее, чем ученицей портнихи.
— Да, конечно. Просто… мне немного страшно…
Она обвела взглядом комнату, словно впервые заметив, как она просторна и роскошна, и тихо сказала:
— Папа с мамой были очень бедны, потому что они были миссионерами, и я боюсь, что буду делать много ошибок, ведь вы живете… совсем по-другому.
Маркиз уже заметил, что во время ленча Кистна внимательно следила за тем, каким ножом пользовался он или Уоллингхем, и не бралась за столовый прибор, пока они не подавали ей пример.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
После того как они покинули приют, у них оставалось еще немало дел. Вернувшись в аббатство, маркиз немедленно послал за управляющим и приказал ему покинуть поместье, добавив:
— Вам не хуже меня известно, какое наказание полагается за кражу. Самый безобидный приговор, на который вы можете рассчитывать, это ссылка. И только потому, что я не желаю огласки, я просто отпускаю вас вместо того, чтобы передать в руки правосудия.
Тут маркизу показалось, что в глазах мистера Хардборда зажегся огонек надежды, и он добавил:
— Но вы оставите здесь все, даже личные вещи, которые, несомненно, куплены на деньги, украденные у меня.
Вы уйдете в том, в чем стоите сейчас передо мной.
— Мне тоже жить надо, милорд, — грубо ответил управляющий.
— Если вы голодны, это даст вам представление о том, что чувствовали несчастные дети, которых вы грабили, — заметил маркиз резко. — А теперь ступайте прочь! Если я когда-нибудь увижу вас, то прикажу арестовать!
Когда управляющий, бледный и порядком напуганный, покинул аббатство, маркиз послал за экономкой.
Миссис Дос служила в аббатстве вот уже двадцать лет.
По натуре она была женщиной доброй, но домом управляла железной рукой. Она вошла в кабинет маркиза в своем черном, шуршащем шелковом платье, с огромной связкой ключей на поясе и присела в почтительном реверансе.
— Добрый вечер, миссис Дос, — сказал маркиз. — Мне необходима ваша помощь.
Он был уверен, что рассказ Джейсона о событиях в приюте уже дошел до слуг в аббатстве, и, по выражению лица миссис Дос Олчестер понял, что она ждет от него дальнейших распоряжений.
— Вы, должно быть, слышали, — начал он, — о том, что происходило в сиротском приюте в Уэстбери. Это позорит мое имя и больше никогда не должно повториться.
— Этого бы никогда не случилось, милорд, если бы люди, которых я не хочу называть, были достойны вашего доверия.
— Прежняя начальница уже начала наводить порядок, — объяснил маркиз. — Но когда я был там, я узнал еще о том, что произошла прискорбная ошибка: моя подопечная, которая приехала из Индии, была отправлена не ко мне в аббатство, а в приют.
Вот уж этого миссис Дос не ожидала, маркизу явно удалось заинтересовать ее.
Он заранее решил представить Кистну только по имени. Ему казалось, что так будет проще ввести в заблуждение Бранскомба, когда придет время.
— То, что так случилось, — ужасно, милорд.
— Это действительно ужасно, и поэтому мы, миссис Дос, должны помочь ей забыть годы напрасных страданий.
— Что вы, ваша светлость, хотите, чтобы я сделала?
— Надо завтра же утром послать в Лондон экипаж за портнихой, которая сможет сшить подобающие платья для мисс Кистны.
Миссис Дос кивнула, но ничего не сказала, и маркиз продолжал:
— Есть только одна трудность, миссис Дос. Мисс Кистна в приюте носила безобразные лохмотья. Я не желаю, чтобы история ее унижения стала известна кому-либо за стенами этого дома.
— Конечно, милорд! — с ужасом и возмущением воскликнула миссис Дос.
— Нужно найти что-нибудь, в чем девушка сможет принять портниху, и в первую очередь плащ и шляпку, чтобы перевезти ее из приюта в аббатство.
— Понимаю, милорд. Думаю, это будет нетрудно. Гости вашей светлости часто оставляют в доме наряды, которые им надоели, а я храню их на всякий случай. Миссис Барнс, швея, сейчас как раз здесь и сможет перешить что-нибудь из этих вещей, как только юная леди приедет в аббатство.
— Благодарю вас, миссис Дос, — сказал маркиз.
На следующее утро, когда они с Уоллингхемом садились в фаэтон, чтобы ехать в приют, маркиз заметил, как один из слуг положил на заднее сиденье небольшой сверток и шляпную картонку.
Он представлял себе, как изменится Кистна, когда попрощается с остальными детьми и покинет приют.
Но и все дети выглядели совсем не так, как накануне.
В деревне удалось собрать кое-какую одежду, и ребятишки уже не казались такими грязными оборвышами. Миссис Оуэн собиралась поехать в город, чтобы купить все необходимое.
Один мальчик с гордостью сообщил маркизу, что на завтрак у них были яйца с беконом, а другой добавил, что еще мед и горячее молоко. «Они говорят об этом так, — улыбаясь, про себя подумал Уоллингхем, — словно это манна небесная».
Когда они втроем возвращались в аббатство, Олчестер заметил, что Кистна необычайно молчалива. Вероятно, все происходившее казалось девушке сном, и она боялась заговорить и проснуться.
Когда девушка переоделась к ленчу в платье, которое приготовила для нее миссис Дос, маркиз решил, что только не правдоподобная худоба делала Кистну гротескно уродливой. При хорошем питании и спокойной беззаботной жизни она, несомненно, скоро будет выглядеть так, что вполне сможет появиться в свете.
Правда, платье не соответствовало возрасту девушки, к тому же, несмотря на все усилия швеи, манжеты были слишком широки для исхудавших рук Кистны. Косточки ее запястий, казалось, готовы были прорвать тонкую кожу, вокруг глаз лежали тени, скулы и подбородок заострились. Она напоминала крошечного, еще не оперившегося птенца. Маркиз подумал, что сейчас Бранскомб не согласился бы жениться на этой девушке, как бы богата она ни была.
Но он успокоил себя тем, что одежда способна украсить любую женщину, а хорошее питание, бесспорно, улучшит ее фигуру.
Заметив в глазах Кистны слезы благодарности, Олчестер почувствовал себя неловко. Он не заслуживал столь сильных чувств, поскольку действовал исключительно в собственных интересах. Однако маркиз успокоил свою совесть тем, что вряд ли во всей Англии нашлась бы женщина, которая не желала бы выйти замуж за графа Бранскомба и фактически стать второй дамой в обществе после королевы.
— Это очень большая… честь для меня — стать вашей… подопечной, — сказала Кистна. — Но… возможно… я разочарую вас, и вы… пожалеете, что… не предоставили меня моей собственной судьбе, оставив заниматься тем, чем я собиралась заняться, когда приехала в Англию?
— И что же вы собирались делать, когда вам было пятнадцать? — спросил маркиз.
— Я думала… что смогу поступить… в обучение к портнихе…
Маркиз припомнил, что слышал, как нелегка жизнь учеников в мастерских. Многие из них получали такую скудную плату, что им приходилось существовать впроголодь.
Вслух он сказал:
— Надеюсь, вы скоро почувствуете, что быть моей подопечной и легче, и приятнее, чем ученицей портнихи.
— Да, конечно. Просто… мне немного страшно…
Она обвела взглядом комнату, словно впервые заметив, как она просторна и роскошна, и тихо сказала:
— Папа с мамой были очень бедны, потому что они были миссионерами, и я боюсь, что буду делать много ошибок, ведь вы живете… совсем по-другому.
Маркиз уже заметил, что во время ленча Кистна внимательно следила за тем, каким ножом пользовался он или Уоллингхем, и не бралась за столовый прибор, пока они не подавали ей пример.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37