Это будет легче и намного романтичнее.
Какая-то нотка в его голосе подсказала Паолине, что такой поступок с ее стороны был бы по меньшей мере неразумным.
– Благодарю вас, сударь, но мне уже пора возвращаться, – ответила она.
Девушка готова была обратиться в бегство, но ее спутник схватил ее за руку.
– Не так скоро, моя прелесть! – воскликнул он. – Вы слишком обворожительны, чтобы расстаться с вами, когда я только что вас нашел. Давайте потанцуем вместе – здесь рядом, под звуки оркестра. Или мы можем пойти взглянуть на шатры, и я куплю вам какую-нибудь вещицу, которую вы могли бы хранить на память об этом вечере.
– Нет, спасибо, – ответила Паолина.
Она пыталась сопротивляться, но он оказался гораздо сильнее ее.
– Ну же, пойдем со мной, – настаивал он. – Меня это уже начинает утомлять. Застенчивость хороша, если она к месту, но вам незачем стесняться меня. Здесь так много всяких развлечений, и мне не хотелось бы проводить время в одиночестве. Для начала мы с вами выпьем по рюмочке вина, и, быть может, оно согреет хоть чуть-чуть ваше холодное сердечко.
– Я уже сказала вам, что мне пора возвращаться, – произнесла Паолина с чувством, близким к отчаянию. Этот незнакомец внушал ей страх, так же как и толпы людей, сновавших вокруг, большинство из которых явно готовы были на любые сумасбродные выходки, лишь бы повеселиться на славу!
– Пустите меня!
Она выдернула свою руку так резко, что застигла его врасплох, и, освободившись от его железной хватки, бросилась бежать подальше от Сан-Марко по узкому извилистому переулку, по которому они уже проходили раньше.
Девушка слышала за своей спиной его тяжелые шаги, и только то обстоятельство, что она была меньше ростом и более подвижной, дало ей возможность оторваться от преследователя. Он испустил охотничий клич, и Паолина чувствовала себя примерно так же, как дикий кабан или олень, спасающийся от своры гончих псов и несущихся на полном скаку лошадей.
Казалось, он постепенно приближался, и хотя Паолине приходилось бросаться из стороны в сторону, огибая случайных прохожих, она понимала, что силы ее были уже на исходе и через несколько секунд он неизбежно должен был настигнуть ее.
И тут она увидела направлявшегося к ней человека, одетого в голубой, расшитый жемчугом камзол, который она тотчас узнала. Из груди ее вырвался крик, похожий на стон, девушка из последних сил устремилась вперед и, оказавшись рядом с ним, обвила руками его шею. Ее облегчение при виде сэра Харвея было так велико, что, даже если бы дыхание ее не было затруднено, она все равно была бы не в состоянии что-либо сказать.
Он обнял ее и привлек к себе как раз в тот самый момент, когда человек в костюме Пьеро подбежал к ним.
– Она моя! – воскликнул незнакомец.
– Ты оставишь ее в покое, или я проколю шпагой твою грудь, мерзавец, – сердито бросил ему сэр Харвей.
Признавая свое поражение, человек в костюме Пьеро умиротворяюще улыбнулся.
– Извини, старина, – ответил он. – Я не знал, что она твоя подружка. Хорошенько присматривай за нею, она очень лакомый кусочек.
Не сказав больше ни слова, незнакомец удалился, а Паолина, спрятав лицо на плече сэра Харвея, не могла удержаться от смеха.
– Я... так испугалась, – пробормотала она, все еще с трудом переводя дух. – Это было... глупо с моей стороны, но я... испугалась.
– С вами хлопот не оберешься! – воскликнул сэр Харвей. – Ладно, давайте возьмем гондолу и поедем домой. На сегодняшний вечер я сыт по горло приключениями, и вы, я полагаю, тоже.
Паолина подняла голову от его плеча.
– Я никогда не была так рада видеть кого-либо, как сейчас... вас, – произнесла она. – Мой страх был нелепым, и я не думаю, что этот человек действительно желал мне зла. В то же время я до сих пор не могу к этому привыкнуть.
– Привыкнуть к чему? – осведомился сэр Харвей.
– Ко всем этим знакам внимания, когда мужчины хватают меня за руку, осыпают комплиментами. Я не знаю, что обо всем этом думать.
– Это потому, что вы слишком красивы, – отозвался сэр Харвей без малейшего сочувствия.
С этими словами он вывел ее к одному из боковых каналов, где множество гондол стояли на приколе в ожидании нанимателей. Сэр Харвей помог Паолине сесть и сам занял место рядом с нею. Девушка поднесла руки к волосам, чтобы поправить прическу, и тут же вспомнила об ожерелье.
– Синьор Бонди, – прошептала она. – Что вы намерены ему сказать?
– С какой стати я буду с ним разговаривать? – – осведомился в ответ сэр Харвей, пока гондола медленно плыла вперед, в полной тишине прокладывая путь по темной воде.
– Вы думаете, он поверил, что вы купили это ожерелье? – спросила Паолина.
– Какое это имеет значение? – отозвался сэр Харвей. – Все равно он не может доказать обратное.
Последовало долгое молчание, и затем, почувствовав, что Паолина ожидала от него объяснений, он произнес вызывающим тоном:
– Ну и что с того? Ей они были больше ни к чему, а я знал, где они лежали. Вот почему я вернулся на корабль. Если бы рыбаки подоспели туда первыми, у нас не осталось бы никакой надежды на добычу, и тогда мы прежде всего не смогли бы попасть сюда.
– Все это кажется таким ужасным теперь, когда ее нет в живых, – пробормотала Паолина.
– Ей не пришлось страдать, – ответил сэр Харвей. – И, кроме того, если бы я не попал туда вовремя, драгоценности не достались бы никому. Они остались бы лежать на дне моря, и какая нам от них тогда была бы выгода?
Он сделал паузу, но так как Паолина не ответила на его вопрос, продолжал:
– Контратина не была дурной женщиной. У нее было много приятных черт помимо голоса и привлекательной внешности. Многие люди любили ее. Едва ли ее драгоценности могут принести кому-нибудь зло или несчастье.
– Вряд ли ей понравилось бы то, что они достались нам, – заметила Паолина.
– Ничего подобного, – ответил сэр Харвей. – Я подружился с нею на корабле и могу сказать, что она была очень щедрой и великодушной женщиной. Она отдавала так же легко, как и брала. Если бы она знала о том, что должно вскоре случиться, то, без сомнения, предпочла бы, чтобы ее драгоценности попали ко мне, а не лежали на дне океана или были присвоены кем-нибудь из этих алчных рыбаков.
– Она бы предпочла, чтобы они попали к вам, – медленно повторила Паолина. Обернувшись, она взглянула пристально прямо ему в лицо, пытаясь рассмотреть его черты в слабом сиянии звезд. – Вы ухаживали за нею во время плавания.
– Почему бы и нет? – осведомился сэр Харвей. – Старик Бонди много тратил на нее, но не он один пользовался ее милостями.
– Знай я об этом, я бы никогда не взяла это ожерелье, – сказала Паолина.
– Я отказываюсь понимать женщин, – заметил сэр Харвей раздраженным тоном. – Вы поднимаете столько шума из-за какого-то ожерелья, принадлежавшего Контратине, которая была милейшим созданием и никогда никому в жизни не причиняла вреда по своей воле, и вместе с тем вы идете в ювелирную лавку и приобретаете там кольцо или браслет, которые могли раньше принадлежать кому угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Какая-то нотка в его голосе подсказала Паолине, что такой поступок с ее стороны был бы по меньшей мере неразумным.
– Благодарю вас, сударь, но мне уже пора возвращаться, – ответила она.
Девушка готова была обратиться в бегство, но ее спутник схватил ее за руку.
– Не так скоро, моя прелесть! – воскликнул он. – Вы слишком обворожительны, чтобы расстаться с вами, когда я только что вас нашел. Давайте потанцуем вместе – здесь рядом, под звуки оркестра. Или мы можем пойти взглянуть на шатры, и я куплю вам какую-нибудь вещицу, которую вы могли бы хранить на память об этом вечере.
– Нет, спасибо, – ответила Паолина.
Она пыталась сопротивляться, но он оказался гораздо сильнее ее.
– Ну же, пойдем со мной, – настаивал он. – Меня это уже начинает утомлять. Застенчивость хороша, если она к месту, но вам незачем стесняться меня. Здесь так много всяких развлечений, и мне не хотелось бы проводить время в одиночестве. Для начала мы с вами выпьем по рюмочке вина, и, быть может, оно согреет хоть чуть-чуть ваше холодное сердечко.
– Я уже сказала вам, что мне пора возвращаться, – произнесла Паолина с чувством, близким к отчаянию. Этот незнакомец внушал ей страх, так же как и толпы людей, сновавших вокруг, большинство из которых явно готовы были на любые сумасбродные выходки, лишь бы повеселиться на славу!
– Пустите меня!
Она выдернула свою руку так резко, что застигла его врасплох, и, освободившись от его железной хватки, бросилась бежать подальше от Сан-Марко по узкому извилистому переулку, по которому они уже проходили раньше.
Девушка слышала за своей спиной его тяжелые шаги, и только то обстоятельство, что она была меньше ростом и более подвижной, дало ей возможность оторваться от преследователя. Он испустил охотничий клич, и Паолина чувствовала себя примерно так же, как дикий кабан или олень, спасающийся от своры гончих псов и несущихся на полном скаку лошадей.
Казалось, он постепенно приближался, и хотя Паолине приходилось бросаться из стороны в сторону, огибая случайных прохожих, она понимала, что силы ее были уже на исходе и через несколько секунд он неизбежно должен был настигнуть ее.
И тут она увидела направлявшегося к ней человека, одетого в голубой, расшитый жемчугом камзол, который она тотчас узнала. Из груди ее вырвался крик, похожий на стон, девушка из последних сил устремилась вперед и, оказавшись рядом с ним, обвила руками его шею. Ее облегчение при виде сэра Харвея было так велико, что, даже если бы дыхание ее не было затруднено, она все равно была бы не в состоянии что-либо сказать.
Он обнял ее и привлек к себе как раз в тот самый момент, когда человек в костюме Пьеро подбежал к ним.
– Она моя! – воскликнул незнакомец.
– Ты оставишь ее в покое, или я проколю шпагой твою грудь, мерзавец, – сердито бросил ему сэр Харвей.
Признавая свое поражение, человек в костюме Пьеро умиротворяюще улыбнулся.
– Извини, старина, – ответил он. – Я не знал, что она твоя подружка. Хорошенько присматривай за нею, она очень лакомый кусочек.
Не сказав больше ни слова, незнакомец удалился, а Паолина, спрятав лицо на плече сэра Харвея, не могла удержаться от смеха.
– Я... так испугалась, – пробормотала она, все еще с трудом переводя дух. – Это было... глупо с моей стороны, но я... испугалась.
– С вами хлопот не оберешься! – воскликнул сэр Харвей. – Ладно, давайте возьмем гондолу и поедем домой. На сегодняшний вечер я сыт по горло приключениями, и вы, я полагаю, тоже.
Паолина подняла голову от его плеча.
– Я никогда не была так рада видеть кого-либо, как сейчас... вас, – произнесла она. – Мой страх был нелепым, и я не думаю, что этот человек действительно желал мне зла. В то же время я до сих пор не могу к этому привыкнуть.
– Привыкнуть к чему? – осведомился сэр Харвей.
– Ко всем этим знакам внимания, когда мужчины хватают меня за руку, осыпают комплиментами. Я не знаю, что обо всем этом думать.
– Это потому, что вы слишком красивы, – отозвался сэр Харвей без малейшего сочувствия.
С этими словами он вывел ее к одному из боковых каналов, где множество гондол стояли на приколе в ожидании нанимателей. Сэр Харвей помог Паолине сесть и сам занял место рядом с нею. Девушка поднесла руки к волосам, чтобы поправить прическу, и тут же вспомнила об ожерелье.
– Синьор Бонди, – прошептала она. – Что вы намерены ему сказать?
– С какой стати я буду с ним разговаривать? – – осведомился в ответ сэр Харвей, пока гондола медленно плыла вперед, в полной тишине прокладывая путь по темной воде.
– Вы думаете, он поверил, что вы купили это ожерелье? – спросила Паолина.
– Какое это имеет значение? – отозвался сэр Харвей. – Все равно он не может доказать обратное.
Последовало долгое молчание, и затем, почувствовав, что Паолина ожидала от него объяснений, он произнес вызывающим тоном:
– Ну и что с того? Ей они были больше ни к чему, а я знал, где они лежали. Вот почему я вернулся на корабль. Если бы рыбаки подоспели туда первыми, у нас не осталось бы никакой надежды на добычу, и тогда мы прежде всего не смогли бы попасть сюда.
– Все это кажется таким ужасным теперь, когда ее нет в живых, – пробормотала Паолина.
– Ей не пришлось страдать, – ответил сэр Харвей. – И, кроме того, если бы я не попал туда вовремя, драгоценности не достались бы никому. Они остались бы лежать на дне моря, и какая нам от них тогда была бы выгода?
Он сделал паузу, но так как Паолина не ответила на его вопрос, продолжал:
– Контратина не была дурной женщиной. У нее было много приятных черт помимо голоса и привлекательной внешности. Многие люди любили ее. Едва ли ее драгоценности могут принести кому-нибудь зло или несчастье.
– Вряд ли ей понравилось бы то, что они достались нам, – заметила Паолина.
– Ничего подобного, – ответил сэр Харвей. – Я подружился с нею на корабле и могу сказать, что она была очень щедрой и великодушной женщиной. Она отдавала так же легко, как и брала. Если бы она знала о том, что должно вскоре случиться, то, без сомнения, предпочла бы, чтобы ее драгоценности попали ко мне, а не лежали на дне океана или были присвоены кем-нибудь из этих алчных рыбаков.
– Она бы предпочла, чтобы они попали к вам, – медленно повторила Паолина. Обернувшись, она взглянула пристально прямо ему в лицо, пытаясь рассмотреть его черты в слабом сиянии звезд. – Вы ухаживали за нею во время плавания.
– Почему бы и нет? – осведомился сэр Харвей. – Старик Бонди много тратил на нее, но не он один пользовался ее милостями.
– Знай я об этом, я бы никогда не взяла это ожерелье, – сказала Паолина.
– Я отказываюсь понимать женщин, – заметил сэр Харвей раздраженным тоном. – Вы поднимаете столько шума из-за какого-то ожерелья, принадлежавшего Контратине, которая была милейшим созданием и никогда никому в жизни не причиняла вреда по своей воле, и вместе с тем вы идете в ювелирную лавку и приобретаете там кольцо или браслет, которые могли раньше принадлежать кому угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70