Они были искусными химиками, обладали большими познаниями в астрономии, а в генной инженерии им вообще не было равных. Эти признаки свидетельствовали о зрелой, утонченной цивилизации.
Но свидетельство было ложным. Люсиль не могла избавиться от мысли, что зензамы способны достичь большего. У них имелись орудия, они разумно использовали их, но почему-то задержались на кочевом этапе развития. Значит у их что-то удерживало?
Фургон Люсиль плавно тронулся с места. Она огляделась, пытаясь определить, не совершила ли она ошибки, променяв одну тюрьму на другую. Гардианы держали ее на «Венере», на станции «Ариадна», в лагере на Заставе, но, по крайней мере, никогда не запирали ее в такую крохотную, совершенно пустую каморку на колесах, где было нечего читать, нечем заняться и не с кем поговорить. После долгих переговоров, показа рисунков и объяснений она получила стул и стол. Ни то, ни другое не удовлетворило ее в полной мере, но сидеть за столом было куда приятнее, чем есть, скорчившись в углу комнаты, да и вести дневник за столом было гораздо проще.
Если, конечно, происходящее стоило того, чтобы заносить его в дневник. Иногда приходила К'астилль, но недостаточно часто, чтобы развеять скуку Люсиль. Остальные зензамы держались на почтительном расстоянии. Важные персоны, правительница и первая советница группы, не вполне доверяли Люсиль, не верили, что она сказала К'астилль правду. Да и как они могли поверить, что люди ведут между собой ожесточенную войну, а нигилисты стали союзниками врагов Колдер? Подкрепить свои слова Люсиль было нечем. Покамест рафинаторы обходились с ней вежливо, но держались в стороне и скрывали существование Люсиль от посторонних. Потенциально она представляла для рафинаторов огромную ценность. Но эту ценность еще требовалось доказать, а пока никто не желал всерьез прислушаться к словам крохотного двуногого уродца.
Люсиль казалось нелепым скучать до смерти посреди совершенно чужого народа, путешествуя по неизведанной земле, — но Люсиль вновь была пленницей, и ей оставалось лишь смотреть в окно, а это занятие надоело на редкость быстро.
Немногочисленное имущество Люсиль — поношенный и грязный скафандр, спальный мешок, туалетные принадлежности, несколько рабочих комбинезонов, которые служили сменной одеждой, лазерные пистолеты, неприкосновенный запас пищи, аптечка — было аккуратно сложено у задней стены фургона. В шлюпке не оказалось больше ничего достойного внимания, а переноска даже столь небольшого груза на себе при передвижении в толстом скафандре была отнюдь не приятной прогулкой.
Люсиль тревожило, останется ли она в здравом рассудке, — для этого ей и понадобился дневник. Каждый день она старательно записывала события, заставляя себя сосредоточиться на реальности, отслеживать движение времени. Люсиль знала, что попадет в настоящую беду, если потеряет счет дням и часам. Пока она провела на планете более трех тысяч часов — или четыре земных месяца.
Но это время казалось Люсиль вечностью, и убеждаться в обратном помогали лишь записи в дневнике.
Хуже всего была неизвестность. Ей придется ждать здесь, пока не прибудут войска Лиги. Она понадобится Лиге — потому что способна общаться с зензамами и знает их образ жизни.
Но в последнее время к Люсиль все чаще приходила мысль, что ей самой Лига нужна гораздо больше. Если мыслить логически, Лига не могла не разыскать гардианов. Но Люсиль уже знала десяток причин, по которым этого могло не произойти. В таком случае ей придется провести среди зензамов всю жизнь и здесь же умереть. Предположим, войска Лиги так и не появятся здесь. Сколько она протянет, оставаясь в здравом рассудке и в нормальной физической форме? Год? Десять лет? Пятьдесят? Еще три дня? Этого Люсиль не знала.
Одно утешало ее — сегодня рафинаторы планировали прибыть в поселок на перекрестке дорог. Прибытие ожидалось ближе к вечеру. В поселке рафинаторы намеревались пробыть десять — двадцать дней, отремонтировать за это время повозки и дождаться другой группы, которая направлялась в город с противоположной стороны. Две группы обменялись известиями по радио и сговорились встретиться в деревне.
Для Люсиль предстоящее событие означало, что тоскливые дни в клетке на колесах на время прекратятся. А может, новые зензамы больше заинтересуются ею — если, конечно, им позволят встретиться.
Километры дороги оставались позади, и Люсиль вновь подсела к окну. Огромная птица скользнула в поле ее зрения. Люсиль называла эти существа птицами только потому, что они летали. Она уже видела десятки видов летающих существ. Подобно большинству животных на этой планете, у них имелось шесть конечностей, но средняя пара модифицировалась, превратившись в крылья. Атмосферное давление на Заставе на двадцать процентов превышало давление на Земле, на уровне моря, — возможно, этим и следовало объяснять характерные особенности фауны.
Пролетевшее мимо существо было одним из тех, которые особенно понравились Люсиль. Яркая, почти кричащая окраска крыльев этих существ величиной с крупного домашнего кота напоминала Люсиль о гигантских бабочках. Летуны были не особенно грациозными, и Люсиль назвала их спотыкашками. Зензамы держали их у себя в качестве домашних животных или попросту терпели, не мешая зверькам сопровождать группу от стоянки к стоянке.
Передними лапами спотыкашки пользовались так же, как белки. Люсиль нравилось кормить их, наблюдая, как зверьки выхватывают кусочки у нее из рук, подлетают поближе и ластятся к ней. Их голоса напоминали голоса попугаев, которых Люсиль держала еще в детстве. Она сумела даже научить одного-двух спотыкашек нескольким английским словам — в обмен на лакомые кусочки.
Играя со спотыкашками, Люсиль дала им имена и, подобно многим одиноким людям, находила удовольствие и утешение в обществе своих любимцев. Зензамы не одобряли ее развлечение, но Люсиль старалась не обращать на это внимания. Мало какие ее поступки находили одобрение у зензамов, а Люсиль требовалось какое-то занятие, чтобы не сойти с ума.
Вереница фургонов и повозок свернула с дороги к небольшому поселку, прибыв туда точно по расписанию, Люсиль уже не терпелось пройтись и размять ноги.
Едва успев подняться, она услышала троекратный стук в стену фургона — это К'астилль предупреждала ее, что всех голодных уже распугали и можно выходить. Люсиль торопливо облачилась в скафандр и прошла через шлюз. Выбраться из тюрьмы на колесах было более чем приятно — пусть даже на несколько часов и в громоздком скафандре.
Наступал тихий и ясный вечер. Переступив порог шлюза, Люсиль искренне порадовалась тому, что ее защищает стекло шлема — оно сдерживало ошеломляющий запах плесени и гниющей древесины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Но свидетельство было ложным. Люсиль не могла избавиться от мысли, что зензамы способны достичь большего. У них имелись орудия, они разумно использовали их, но почему-то задержались на кочевом этапе развития. Значит у их что-то удерживало?
Фургон Люсиль плавно тронулся с места. Она огляделась, пытаясь определить, не совершила ли она ошибки, променяв одну тюрьму на другую. Гардианы держали ее на «Венере», на станции «Ариадна», в лагере на Заставе, но, по крайней мере, никогда не запирали ее в такую крохотную, совершенно пустую каморку на колесах, где было нечего читать, нечем заняться и не с кем поговорить. После долгих переговоров, показа рисунков и объяснений она получила стул и стол. Ни то, ни другое не удовлетворило ее в полной мере, но сидеть за столом было куда приятнее, чем есть, скорчившись в углу комнаты, да и вести дневник за столом было гораздо проще.
Если, конечно, происходящее стоило того, чтобы заносить его в дневник. Иногда приходила К'астилль, но недостаточно часто, чтобы развеять скуку Люсиль. Остальные зензамы держались на почтительном расстоянии. Важные персоны, правительница и первая советница группы, не вполне доверяли Люсиль, не верили, что она сказала К'астилль правду. Да и как они могли поверить, что люди ведут между собой ожесточенную войну, а нигилисты стали союзниками врагов Колдер? Подкрепить свои слова Люсиль было нечем. Покамест рафинаторы обходились с ней вежливо, но держались в стороне и скрывали существование Люсиль от посторонних. Потенциально она представляла для рафинаторов огромную ценность. Но эту ценность еще требовалось доказать, а пока никто не желал всерьез прислушаться к словам крохотного двуногого уродца.
Люсиль казалось нелепым скучать до смерти посреди совершенно чужого народа, путешествуя по неизведанной земле, — но Люсиль вновь была пленницей, и ей оставалось лишь смотреть в окно, а это занятие надоело на редкость быстро.
Немногочисленное имущество Люсиль — поношенный и грязный скафандр, спальный мешок, туалетные принадлежности, несколько рабочих комбинезонов, которые служили сменной одеждой, лазерные пистолеты, неприкосновенный запас пищи, аптечка — было аккуратно сложено у задней стены фургона. В шлюпке не оказалось больше ничего достойного внимания, а переноска даже столь небольшого груза на себе при передвижении в толстом скафандре была отнюдь не приятной прогулкой.
Люсиль тревожило, останется ли она в здравом рассудке, — для этого ей и понадобился дневник. Каждый день она старательно записывала события, заставляя себя сосредоточиться на реальности, отслеживать движение времени. Люсиль знала, что попадет в настоящую беду, если потеряет счет дням и часам. Пока она провела на планете более трех тысяч часов — или четыре земных месяца.
Но это время казалось Люсиль вечностью, и убеждаться в обратном помогали лишь записи в дневнике.
Хуже всего была неизвестность. Ей придется ждать здесь, пока не прибудут войска Лиги. Она понадобится Лиге — потому что способна общаться с зензамами и знает их образ жизни.
Но в последнее время к Люсиль все чаще приходила мысль, что ей самой Лига нужна гораздо больше. Если мыслить логически, Лига не могла не разыскать гардианов. Но Люсиль уже знала десяток причин, по которым этого могло не произойти. В таком случае ей придется провести среди зензамов всю жизнь и здесь же умереть. Предположим, войска Лиги так и не появятся здесь. Сколько она протянет, оставаясь в здравом рассудке и в нормальной физической форме? Год? Десять лет? Пятьдесят? Еще три дня? Этого Люсиль не знала.
Одно утешало ее — сегодня рафинаторы планировали прибыть в поселок на перекрестке дорог. Прибытие ожидалось ближе к вечеру. В поселке рафинаторы намеревались пробыть десять — двадцать дней, отремонтировать за это время повозки и дождаться другой группы, которая направлялась в город с противоположной стороны. Две группы обменялись известиями по радио и сговорились встретиться в деревне.
Для Люсиль предстоящее событие означало, что тоскливые дни в клетке на колесах на время прекратятся. А может, новые зензамы больше заинтересуются ею — если, конечно, им позволят встретиться.
Километры дороги оставались позади, и Люсиль вновь подсела к окну. Огромная птица скользнула в поле ее зрения. Люсиль называла эти существа птицами только потому, что они летали. Она уже видела десятки видов летающих существ. Подобно большинству животных на этой планете, у них имелось шесть конечностей, но средняя пара модифицировалась, превратившись в крылья. Атмосферное давление на Заставе на двадцать процентов превышало давление на Земле, на уровне моря, — возможно, этим и следовало объяснять характерные особенности фауны.
Пролетевшее мимо существо было одним из тех, которые особенно понравились Люсиль. Яркая, почти кричащая окраска крыльев этих существ величиной с крупного домашнего кота напоминала Люсиль о гигантских бабочках. Летуны были не особенно грациозными, и Люсиль назвала их спотыкашками. Зензамы держали их у себя в качестве домашних животных или попросту терпели, не мешая зверькам сопровождать группу от стоянки к стоянке.
Передними лапами спотыкашки пользовались так же, как белки. Люсиль нравилось кормить их, наблюдая, как зверьки выхватывают кусочки у нее из рук, подлетают поближе и ластятся к ней. Их голоса напоминали голоса попугаев, которых Люсиль держала еще в детстве. Она сумела даже научить одного-двух спотыкашек нескольким английским словам — в обмен на лакомые кусочки.
Играя со спотыкашками, Люсиль дала им имена и, подобно многим одиноким людям, находила удовольствие и утешение в обществе своих любимцев. Зензамы не одобряли ее развлечение, но Люсиль старалась не обращать на это внимания. Мало какие ее поступки находили одобрение у зензамов, а Люсиль требовалось какое-то занятие, чтобы не сойти с ума.
Вереница фургонов и повозок свернула с дороги к небольшому поселку, прибыв туда точно по расписанию, Люсиль уже не терпелось пройтись и размять ноги.
Едва успев подняться, она услышала троекратный стук в стену фургона — это К'астилль предупреждала ее, что всех голодных уже распугали и можно выходить. Люсиль торопливо облачилась в скафандр и прошла через шлюз. Выбраться из тюрьмы на колесах было более чем приятно — пусть даже на несколько часов и в громоздком скафандре.
Наступал тихий и ясный вечер. Переступив порог шлюза, Люсиль искренне порадовалась тому, что ее защищает стекло шлема — оно сдерживало ошеломляющий запах плесени и гниющей древесины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113