Угляди карлицу кто-то другой, в нес запросто могли бы запустить кинжалом, но Габорн снисходительно улыбнулся, и отвел глаза.
— Ну и ладно, — подумал он. — Пусть-ка этот щенок прогрызет чертову летописцу подкладку. А я подожду, да посмотрю, чем все это кончится.
— Ну, а как насчет меня самого? — не отставал Габорн от подвыпившего Хроно. — Хороший я человек?
— Вы, Ваше Лордство — само средоточие добродетели.
Габорн улыбнулся, другого ответа он и не ожидал.
Послышались звуки мандолины. Сидевший за дальним столиком певец из Инкаррана решил начать выступление, не дожидаясь того часа, когда в таверне соберется побольше народу. Принцу нечасто случалось слышать такое пение, ибо его отец не разрешал инкарраанцам пересекать границы своих владений. Сейчас Габорн наслаждался редкостным развлечением.
Кожа чужеземца цветом напоминала сливки, а его светлые волосы струились, как жидкое серебро. Глаза походили на зеленые льдинки. Вес тело было татуировано в соответствии с обычаями его племени. По ногам лились лозы, оплетавшие символы, по которым сведущий человек мог узнать из какого селения певец родом, и как звали его предков. На руках и коленях красовались магические знаки.
Пел иноземец проникновенно, негромко, но сильным горловым голосом. Его исполнение отличалось своеобразной красотой, позволявшей предположить, что певец обладает «сокрытыми рунами таланта»: лишь немногие в Инкарране в совершенстве освоили искусство создания таких рун. Однако, невзирая на руны, мастерство певца уступало виртуозному искусству женщины, час тому назад выступавшей у входа в дом песнопений.
— Ну что ж, — решил Габорн, — зато какой щедрый голос. К тому же та красотка пела ради денег и славы, а этот малый просто решил развлечь собравшихся. С его стороны это великодушный жест.
Хроно, тем временем, таращился в свою кружку. Он понимал, что наговорил лишнего, но теперь чувствовал потребность продолжить свою мысль.
— Ваше Лордство, — промолвил он. — То, что вы не цените в своих друзьях добродетель, возможно не так уж плохо. Вы знаете, что им не всегда можно довериться. А будучи мудрым, вы не станете доверять и себе.
— Как так? — удивленно спросил Габорн. Конечно, для Хроно, соединенного незримыми узами с другим человеком, довериться самому себе было бы непозволительной роскошью. Все-таки, — подумал принц, — быть связанным с кем-то в пару — преимущество весьма сомнительное.
— Люди, считающие себя безупречными, не склонны заглядывать себе в душу, а потому чаще других допускают ужасающие жестокости. Человек, видящий в себе зло, постарается не дать этому злу воли, но тот, кто совершает злодеяние, полагая, будто творит добро, отдается этому всей душой.
Габорн хмыкнул, и призадумался.
— Позволю себе сказать. Ваше Лордство, я рад, что вы задаетесь этим вопросом. Человек не должен считать себя хорошим лишь потому, что время от времени совершает добрые дела. Вы должны постоянно перепроверять себя, сверять со своей добродетелью каждый поступок, каждую мысль.
Принц пригляделся к худощавому ученому. Тот с трудом держал голову, глаза его остекленели, однако говорил он доброжелательно и, для пьяного, вполне разумно. Прежде ни один Хроно не давал Габорну советов. Этот случай представлял собой редкостное исключение.
Дверь распахнулась, и в гостиницу вошли двое смуглых, кареглазых мужчин. Оба были в дорожном платье, обычном для путешествующих купцов, но на поясе каждого висела рапира, и оба имели по длинному ножу, закрепленному ремнем у колена.
Один человек улыбался, другой хмурился.
Габорну вспомнились наставления отца, слышанные еще в детстве.
— Убийцы из Муйатина всегда пускаются в путь парами, и переговариваются на языке жестов. Впоследствии отец выучил принца этому языку.
— Никаких новостей. Ни плохих, ни хороших — вот, что означала улыбка одного, и насупленные брови другого.
Взгляд Габорна переместился к двоим смуглым южанам, сидевшим в дальнем углу. Как и он сам, они устроились в безопасном месте, спиной к стене. Один из них почесал левое ухо
— Мы ничего не слышали.
Новопришедшие уселись в противоположном углу, подальше от своих соотечественников. Один мужчина положил руки на стол, ладонями вниз.
— Ничего. Мы подождем.
Человек этот двигался с молниеносной грацией, свидетельствовавшей о наличии у него дара метаболизма. Редкостного дара, каким обладали лишь высоко ценимые воины.
Габорн едва верил своим глазам. Обычные люди, ничем не примечательные жесты. Они даже не смотрели друг на друга. Возможно, это не обмен тайными знаками, а просто игра его воображения.
Габорн обвел взглядом комнату. Никто из посетителей не мог интересовать убийц — никто, кроме него. Тем не менее, принц чувствовал уверенность в том, что охотятся не за ним. В конце концов, Баннисфер полон богатых купцов и мелких лордов. Убийцы могли выслеживать кого-то из них, а то и одного из своих сородичей южан.
Однако Габорн не был готов к схватке с такими людьми, а осторожность еще никому не вредила. Не промолвив и слова, принц поднялся и вышел из гостиницы, вознамерившись найти Боринсона. Он встал как раз в тот момент, когда кудлатый прислужник принес обед: жареную свинину, свежий хлеб и сливы.
Принц зашагал по улице. Нетрезвый Хроно, покачиваясь, поплелся за ним. Поутру в городе царила бодрящая прохлада. Теперь она сменилась жарой, и рынок наполнился не самыми приятными запахами. Пахло мочой вьючных животных, пылью и человеческим потом. Скученность и теснота построек не позволяли смраду развеяться.
Габорн поспешил к конюшне, откуда старый конюх из Флидс тут же вывел его мышастого жеребца. Завидя хозяина, конь заржал, вздернул голову и взмахнул светлым хвостом. Казалось, ему не терпится пуститься в дорогу — как и самому Габорну.
Принц протянул руку, погладил конскую морду и осмотрел скакуна. О нем позаботились как следует: шкуру выскребли, гриву и хвост заплели в косички. Даже зубы, и те были чисты. Коня хорошо накормили, и он до сих пор дожевывал сено.
Спустя несколько мгновений, конюх привел и белого мула Хроно. Это животное не имело запечатленных на шее рун силы, но выглядело ухоженным и бодрым.
Габорн то и дело оглядывался через плечо, — нет ли поблизости других убийц, но возле конюшни не наблюдалось ничего подозрительного.
— Послушай, — обратился Габорн к конюху. — Ты часом не примечал в городе темнокожих незнакомцев, которые ездят парами?
Конюх задумался, а потом кивнул.
— Ага, видел я таких. Как ты сказал, мне и вспомнилось — четверо чернявых малых оставили лошадей на моей конюшне. А еще… точно, еще четверо въехали через Хей Рау.
— А что, часто ты видишь таких молодцов? Конюх приподнял бровь.
— По правде сказать, кабы не ты, я б и думать о них забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173