Мы знаем, что они рассказали людям. Неужели она поверит, что любимый ею человек унесен на небеса какими-то пришельцами из космоса? Если бы ты сам не был здесь, если бы не видел всего этого, разве ты поверил бы?
— Старина, не на все вопросы я могу ответить. Подумай о том, что мы люди практические. Мы не американцы, которые могут сидеть в безопасности, отделенные океаном от всех неприятностей. Мы привыкли к ужасной действительности. Мы здесь — пленники Ахимса. В нашем положении можно сделать две вещи. Или изо всех сил бороться за то, чтобы остаться в живых, или сдаться.
Йелед все смотрел на голограмму.
— Извини, Йелед, но космос небезопасен, как и Израиль. Пашти представляют такую же угрозу, как и арабы. Пока ты принимаешь решение, мы с Чеймом останемся на посту. Скажем, что ты болен.
Моше встал.
— Мне кажется, очень хорошо быть евреем. Никогда нет такой роскоши, как выбор. Или жертвуешь тем, что любишь, или… умираешь.
Не оглянувшись, Моше вышел из комнаты и зашагал по коридору. Я не могу его винить. Кто на очереди? Что там Пашти? Нас доведет до ада проклятая реальность!
* * *
Сэм провел рукой по лицу. Кожа была как неживая. Он заставил себя вспомнить все свои познания в физике и астрономии, позабытые за годы сражений и тренировок. Учебный процесс помогал справиться с тревогой: он понимал, что его люди здорово влипли. Ведь до сих пор неизвестны истинные намерения пришельцев, а люди находятся в их власти.
Сэм вошел в столовую. На часах полвторого ночи. Столовая, однако, не пустовала — за столом в одиночестве сидела женщина, перед ней стоял поднос с едой.
Сэм заказал ветчину и бутерброд с сыром. И много колы. Стоя около автомата, он уже отчетливо видел женщину. Это была Светлана Детова. Он подошел к ней с тарелкой в руке.
— Простите, это место не занято?
Она подняла на него глаза — такие же усталые, как у него.
— Садись, капитан. Составь компанию. Я слишком долго не разговаривала с людьми. У компьютеров, которыми я занималась, своя логика.
— И как идут дела?
Она размешала кофе и пожала плечами.
— Так, потихоньку, но я никогда не могла предположить, что буду так быстро обучаться. Любопытно, в критической ситуации, когда у тебя нет выбора, твои способности к учению растут с невероятной скоростью.
— Но дела двигаются?
Она пожала плечами, многозначительно взглянув на него своими голубыми глазами.
— Если Толстяк наблюдает за мной, его, наверное, забавляют мои неловкие попытки. Мне кажется, нам здорово повезло, что он не вернул нас на Землю, как законченных идиотов.
Сэм кивнул:
— Угу.
Она криво усмехнулась.
— Судя по выражению твоего лица, тебя вовсе не интересуют мои компьютерные глупости.
— Ты выглядишь не лучшим образом.
Она подперла рукой голову, и в самом деле, силы покинули ее.
— Ты тоже.
Он зевнул.
— Да, знаешь, я заметил, что ребята стали увлекаться выпивкой. Мне уже дважды жаловались. Они начинают нервничать. Когда такое случается, я делаю стойку — мне вовсе не хочется неприятностей. Я знаю своих ослов. Когда бывали затишья, чтобы удержать свою бравую банду от смертоубийства, я немного занимался с ней астрофизикой и галактической географией.
— Ослы? Убийства? — Она рассмеялась. — Но ведь ты их любишь.
Он кивнул, немного расслабившись.
— Да, я их люблю. Не знаю, я служил со многими. Иногда мне давали уже готовое подразделение. Знаешь, так учителя говорят о своем классе. Или тренеры о своей команде. Если тебе попадутся хорошие люди — все будет в порядке. У меня ребята что надо.
— Но они нервничают?
Сэм отпил глоток воды.
— Мы с Виктором загрузили их работой по уши. Подразделение усердно тренируется, но важно знать меру. Это все равно что вытаскивать на арену не готового к состязанию атлета. Мы с Виктором должны немного ослабить вожжи, или мы их озлобим. Но любое послабление даст им возможность задуматься. Нам покажется, что мы здесь всего год — ну и что? На самом деле мы будем отсутствовать пять лет, не имея никаких известий. Может быть, у кого-то занемог отец. Или сердечные дела. Все ли будут живы, когда мы наконец вернемся назад? Знаешь, мы покидали Землю в такой спешке, осталась масса недоделанных вещей. А кроме того, в их маленькие мозги начала просачиваться мысль, что, если мы даже вернемся, мир к тому времени сильно изменится.
— Так думают военнопленные.
Сэм кивнул:
— Ну, что-то вроде того. А если ты начинаешь думать, что пропал без вести в открытом космосе, тут есть от чего свихнуться.
— А твоя семья, капитан?
Он на мгновение задумался и пожал плечами, медленно пережевывая бутерброд.
— Я никогда не знал своего отца. Моя мать, видишь ли, она в доме престарелых в Детройте. Сестра… скажем, я потерял с ней связь. Так было проще. Младшего брата убили во Вьетнаме. Бабушка и дед умерли. За моими плечами остались только воспоминания.
Она вскинула брови.
— Спасибо тебе, капитан. До сих пор у меня не было времени подумать о таких вещах.
Сэм потер глаза.
— Ну что ж, это значит, я очень устал. Обычно я сначала думаю, потом говорю.
Она рассмеялась.
— Моя интуиция подсказывает, что ты никогда не разговариваешь, если устал. Боишься проболтаться?
Он тряхнул головой:
— Угу, но знаешь, каково это? Хуже нет, чем жить постоянно на взводе. И смогу ли я когда-нибудь стать самим собой?
— А может быть, станешь таким, как я. Майор Светлана Детова — знающая, способная и живая.
— Живая? Возможно, но ты несвободна.
Он пристально всматривался в изящные черты ее лица. В ее голубых глазах сейчас не таился расчет, не было замкнутости, к которой он привык.
Она освободила волосы, и они тяжелой массой рассыпались по плечам.
— Свобода, капитан, вещь относительная. А ты? Разве грубость, хитрость не помогают тебе уцелеть? Подожди, выслушай меня до конца! Если тебе дают задание, на твои плечи в будущем ложится двойная ответственность, не так ли? Да, я знаю, как это бывает. Ты чернокожий в Америке. Я женщина в Советском Союзе. В любом случае там, где белый может ошибиться несколько раз, у тебя есть право на единственный промах.
Он встретился с ее упрямым взглядом и медленно кивнул:
— Да, быть может, и так. Но меня еще не захомутали. — Что ты можешь знать об этом, женщина? Разве ты можешь понять?
— Именно поэтому ты бодрствуешь, когда другие спят. — Она кивнула самой себе. — Да, капитан, я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.
— Почему?
— Потому что, как ты заметил, я тоже не сплю.
Он усмехнулся.
— Значит, ты бодрствуешь, горя желанием завербовать меня в КГБ?
Она вскинула бровь.
— Ну и каковы мои шансы на успех?
— Не самые лучшие.
Светлана допила остатки колы.
— Знаешь, мы могли бы предложить тебе…
— Меня это ни капли не интересует.
— Ты даже не выслушал меня.
Он наклонился вперед и поднял палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Старина, не на все вопросы я могу ответить. Подумай о том, что мы люди практические. Мы не американцы, которые могут сидеть в безопасности, отделенные океаном от всех неприятностей. Мы привыкли к ужасной действительности. Мы здесь — пленники Ахимса. В нашем положении можно сделать две вещи. Или изо всех сил бороться за то, чтобы остаться в живых, или сдаться.
Йелед все смотрел на голограмму.
— Извини, Йелед, но космос небезопасен, как и Израиль. Пашти представляют такую же угрозу, как и арабы. Пока ты принимаешь решение, мы с Чеймом останемся на посту. Скажем, что ты болен.
Моше встал.
— Мне кажется, очень хорошо быть евреем. Никогда нет такой роскоши, как выбор. Или жертвуешь тем, что любишь, или… умираешь.
Не оглянувшись, Моше вышел из комнаты и зашагал по коридору. Я не могу его винить. Кто на очереди? Что там Пашти? Нас доведет до ада проклятая реальность!
* * *
Сэм провел рукой по лицу. Кожа была как неживая. Он заставил себя вспомнить все свои познания в физике и астрономии, позабытые за годы сражений и тренировок. Учебный процесс помогал справиться с тревогой: он понимал, что его люди здорово влипли. Ведь до сих пор неизвестны истинные намерения пришельцев, а люди находятся в их власти.
Сэм вошел в столовую. На часах полвторого ночи. Столовая, однако, не пустовала — за столом в одиночестве сидела женщина, перед ней стоял поднос с едой.
Сэм заказал ветчину и бутерброд с сыром. И много колы. Стоя около автомата, он уже отчетливо видел женщину. Это была Светлана Детова. Он подошел к ней с тарелкой в руке.
— Простите, это место не занято?
Она подняла на него глаза — такие же усталые, как у него.
— Садись, капитан. Составь компанию. Я слишком долго не разговаривала с людьми. У компьютеров, которыми я занималась, своя логика.
— И как идут дела?
Она размешала кофе и пожала плечами.
— Так, потихоньку, но я никогда не могла предположить, что буду так быстро обучаться. Любопытно, в критической ситуации, когда у тебя нет выбора, твои способности к учению растут с невероятной скоростью.
— Но дела двигаются?
Она пожала плечами, многозначительно взглянув на него своими голубыми глазами.
— Если Толстяк наблюдает за мной, его, наверное, забавляют мои неловкие попытки. Мне кажется, нам здорово повезло, что он не вернул нас на Землю, как законченных идиотов.
Сэм кивнул:
— Угу.
Она криво усмехнулась.
— Судя по выражению твоего лица, тебя вовсе не интересуют мои компьютерные глупости.
— Ты выглядишь не лучшим образом.
Она подперла рукой голову, и в самом деле, силы покинули ее.
— Ты тоже.
Он зевнул.
— Да, знаешь, я заметил, что ребята стали увлекаться выпивкой. Мне уже дважды жаловались. Они начинают нервничать. Когда такое случается, я делаю стойку — мне вовсе не хочется неприятностей. Я знаю своих ослов. Когда бывали затишья, чтобы удержать свою бравую банду от смертоубийства, я немного занимался с ней астрофизикой и галактической географией.
— Ослы? Убийства? — Она рассмеялась. — Но ведь ты их любишь.
Он кивнул, немного расслабившись.
— Да, я их люблю. Не знаю, я служил со многими. Иногда мне давали уже готовое подразделение. Знаешь, так учителя говорят о своем классе. Или тренеры о своей команде. Если тебе попадутся хорошие люди — все будет в порядке. У меня ребята что надо.
— Но они нервничают?
Сэм отпил глоток воды.
— Мы с Виктором загрузили их работой по уши. Подразделение усердно тренируется, но важно знать меру. Это все равно что вытаскивать на арену не готового к состязанию атлета. Мы с Виктором должны немного ослабить вожжи, или мы их озлобим. Но любое послабление даст им возможность задуматься. Нам покажется, что мы здесь всего год — ну и что? На самом деле мы будем отсутствовать пять лет, не имея никаких известий. Может быть, у кого-то занемог отец. Или сердечные дела. Все ли будут живы, когда мы наконец вернемся назад? Знаешь, мы покидали Землю в такой спешке, осталась масса недоделанных вещей. А кроме того, в их маленькие мозги начала просачиваться мысль, что, если мы даже вернемся, мир к тому времени сильно изменится.
— Так думают военнопленные.
Сэм кивнул:
— Ну, что-то вроде того. А если ты начинаешь думать, что пропал без вести в открытом космосе, тут есть от чего свихнуться.
— А твоя семья, капитан?
Он на мгновение задумался и пожал плечами, медленно пережевывая бутерброд.
— Я никогда не знал своего отца. Моя мать, видишь ли, она в доме престарелых в Детройте. Сестра… скажем, я потерял с ней связь. Так было проще. Младшего брата убили во Вьетнаме. Бабушка и дед умерли. За моими плечами остались только воспоминания.
Она вскинула брови.
— Спасибо тебе, капитан. До сих пор у меня не было времени подумать о таких вещах.
Сэм потер глаза.
— Ну что ж, это значит, я очень устал. Обычно я сначала думаю, потом говорю.
Она рассмеялась.
— Моя интуиция подсказывает, что ты никогда не разговариваешь, если устал. Боишься проболтаться?
Он тряхнул головой:
— Угу, но знаешь, каково это? Хуже нет, чем жить постоянно на взводе. И смогу ли я когда-нибудь стать самим собой?
— А может быть, станешь таким, как я. Майор Светлана Детова — знающая, способная и живая.
— Живая? Возможно, но ты несвободна.
Он пристально всматривался в изящные черты ее лица. В ее голубых глазах сейчас не таился расчет, не было замкнутости, к которой он привык.
Она освободила волосы, и они тяжелой массой рассыпались по плечам.
— Свобода, капитан, вещь относительная. А ты? Разве грубость, хитрость не помогают тебе уцелеть? Подожди, выслушай меня до конца! Если тебе дают задание, на твои плечи в будущем ложится двойная ответственность, не так ли? Да, я знаю, как это бывает. Ты чернокожий в Америке. Я женщина в Советском Союзе. В любом случае там, где белый может ошибиться несколько раз, у тебя есть право на единственный промах.
Он встретился с ее упрямым взглядом и медленно кивнул:
— Да, быть может, и так. Но меня еще не захомутали. — Что ты можешь знать об этом, женщина? Разве ты можешь понять?
— Именно поэтому ты бодрствуешь, когда другие спят. — Она кивнула самой себе. — Да, капитан, я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.
— Почему?
— Потому что, как ты заметил, я тоже не сплю.
Он усмехнулся.
— Значит, ты бодрствуешь, горя желанием завербовать меня в КГБ?
Она вскинула бровь.
— Ну и каковы мои шансы на успех?
— Не самые лучшие.
Светлана допила остатки колы.
— Знаешь, мы могли бы предложить тебе…
— Меня это ни капли не интересует.
— Ты даже не выслушал меня.
Он наклонился вперед и поднял палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153