Не хотите ли пока рюмочку?
— Спасибо. Я лучше пройдусь по городу, — сказал Петер. И исчез.
Это был всем городам город. По широченным магистралям неслись толпы автомобилей. Длинноволосые юноши, нанятые автомобильными кампаниями, задирали на перекрестках прохожих, предпочитавших ходить пешком. Рыжие блондинки выглядывали из лакированных лимузинов, зазывали мужчин. Рекламы свисали с крыш до самых тротуаров и снова возносились в темное небо.
«Приобретайте наши товары заблаговременно», — звали рекламы.
«Приятное с полезным. Томики стихов лучших поэтов для чтения в туалете!»
«Самые короткие ночные рубашки для спящих царевен!»
«Покупайте новый бестселлер: „Как стать счастливым без денег“!..
Всюду чувствовал комфорт, довольство и беззаботность. Казалось, люди достигли всего, чего хотели, и теперь изощряются, тешат свои прихоти.
А репортеры уже ждали его, шумели в тесном зале. Ничуть не удивившись неожиданному появлению Петера, забегали, отталкивая друг друга, ощетинились сотней объективов, ослепили вспышками.
Добрых полчаса Петер рисовал перед ними страшную картину конца света. Почти час рассказывал о том, что могут приобрести люди, если не ослушаются. Накаленный злостью на равнодушие властей, он кидал в зал фельетонный сарказм, сыпал афоризмами, метался по залу в своем зеленом ореоле и сам будто со стороны любовался своим мессианским величием. И замирал от предчувствия завтрашних сенсационных заголовков. Он мысленно уже видел толпы взбудораженных горожан, митинги, демонстрации «антиатомных бунтарей».
Когда он кончил, в зале на минуту наступила тишина. И тотчас словно взорвалась: репортеры кинулись к телефонам. Пришлось объявить перерыв. За это время Петер успел заглянуть в редакции, постоять у взбесившихся телетайпов. Дело, кажется, началось неплохо.
А после перерыва посыпались вопросы:
— Как цваги относятся к крику женской моды — вырезу на животе?
— Если цваги против атомного оружия, то что они думают об использовании в войне летучих мышей?
— Есть ли у цвагов женщины и каков у них бюст?
— Известен ли пришельцам новый фильм «Мои милашки» и признают ли они его секс-бомбой?
— На верном ли пути омфалопсики? Те самые, что ищут истину в созерцании собственного пупа?..
Сначала Петер пытался отвечать, потом возмутился.
— На карте судьба человечества! — крикнул он.
И снова со всей страстью принялся расписывать ужасы, которые видел в полуреальном сне, навеянном цвагами. И осекся, заметив, что репортеры начали зевать и потихоньку расходиться. Они это уже слышали, они спешили за новеньким.
Вскоре в зале осталось лишь несколько человек, совавших Петеру банковские чеки.
— Мы понимаем, фирма индивидуальных атомоубежищ очень богата, — твердил один из оставшихся. — Но и мы можем хорошо заплатить. Только упомяните в проповедях о спасительных свойствах нового пластика для надувных матрацев…
«Что ж, этого следовало ожидать, — подумал Петер. — Люди есть люди. Каждого интересует только то, что его интересует».
Даже в своей бестелесности Петер почувствовал тяжкую усталость. Но он все же заглянул в зал, где его дожидались чекодержатели.
— Мне бы ваши заботы, — сказал Петер. И добавил равнодушно: — Беззаботные вы идиоты!..
Если бы он знал, как опрометчиво для знаменитости говорить в рифму. Эти его последние слова вызвали особый восторг прессы. Их потом обсасывали все газетные поэты. Композиторы сочиняли на них модные песенки. Эстрадники, выбивавшие «атомные чечетки», непременно вставляли «стишок» в свои куплеты…
А Петер вернулся к своей Мелене и… запил. Стоит ли удивляться? Ведь это такое обыденное явление в обществе, где иными средствами так трудно добиться цели!
Время от времени он снабжал газеты скандальной информацией, накупал «утешительного» и, подталкиваемый «зеленым змием», метался по миру в своих чудесных зеленых снах. Он пугал главнокомандующих, уличных девочек, футбольных кумиров своими неожиданными явлениями и непонятными требованиями. Иногда он попадал на высокие научные собрания, слушал премудрых мужей, тешивших свое тщеславие заумными дискуссиями. Там ему казалось, что перед ним вовсе и не люди, а некие далекие от мира существа вроде цвагов, только менее терпеливые. Он лез на трибуны со своими антиатомными заявлениями, но его не слушали, ибо в научных дискуссиях существовала давным-давно расписанная очередь и всякая внеочередность воспринималась присутствующими как личное оскорбление.
Однажды ему пришло в голову навестить Штангеля.
— Ну и пусть все к черту взрывается! — крикнул Штангель, выслушав Петера. — Кто-то мудро заметил: если умного человека можно ударить так, что он ополоумеет, то почему полоумного нельзя ударить так, чтобы он поумнел? Людям нужны удары судьбы, люди без них не могут… Ну а лучше всего, если цваги уберутся ко всем чертям…
Петер не согласился, сказал, что людям для прогресса непременно нужно искать контакты с инопланетными цивилизациями.
— Не хочу никаких контактов, — вскричал Штангель. — Не желаю превращаться в очередного профессора Псишку!
— Кто это?
— Один чудак. Вбил себе в голову, что муравьи тоже цивилизация.
— Ну и что же?
— Ищет контактов. Газеты им читает, книжки показывает с картинками. Муравьи, конечно, чихать хотели на его уроки. А Псишка одно твердит: главное — непрерывность посылаемой информации. Говорит, что рано или поздно они догадаются. Ты сходи к нему, тебе это полезно.
— И схожу.
Петер закрыл глаза и сразу услышал слоновий топот и далеко не научные словечки.
— Я вам покажу цивилизацию! Варвары, людоеды проклятые! — скрипел астматический голос.
Петер увидел седовласого старца, сплошь облепленного рыжими муравьями. Старец пинал муравейник, бил его, как хлыстом, тонкой указкой.
— Профессор Псишка?
— Ну я, ну и что? У каждого бывают ошибки. Если хотите знать, в научной работе отрицательный результат тоже результат.
Профессор подпрыгнул, поджал ножки и с размаху сел на муравейник.
— Я к ним и так и этак, а они кусаться! Дождались, когда уснул, залезли под одежду да ка-ак куснут все разом!.. А вы кто такой?
— Ваш друг. Вы говорите, что они вас куснули все разом? Одновременно?
— Э… видите ли… я спал…
— Так это же величайшее открытие! Они откликнулись! А поскольку челюсти у них — единственный известный нам способ общения, то они и пустили его в ход.
— Вы полагаете?..
— Терпите, профессор. Терпите и старайтесь понять, что они хотят сказать, кусая вас. Терпите, мученик от науки. Не обижайте ваших братьев по эволюции…
Петер шутил, но ему было не до шуток. Иногда по утрам, когда рассеивался туман спиртного и кошмарных снов, он с тоской смотрел на календарь и считал часы до катастрофы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Спасибо. Я лучше пройдусь по городу, — сказал Петер. И исчез.
Это был всем городам город. По широченным магистралям неслись толпы автомобилей. Длинноволосые юноши, нанятые автомобильными кампаниями, задирали на перекрестках прохожих, предпочитавших ходить пешком. Рыжие блондинки выглядывали из лакированных лимузинов, зазывали мужчин. Рекламы свисали с крыш до самых тротуаров и снова возносились в темное небо.
«Приобретайте наши товары заблаговременно», — звали рекламы.
«Приятное с полезным. Томики стихов лучших поэтов для чтения в туалете!»
«Самые короткие ночные рубашки для спящих царевен!»
«Покупайте новый бестселлер: „Как стать счастливым без денег“!..
Всюду чувствовал комфорт, довольство и беззаботность. Казалось, люди достигли всего, чего хотели, и теперь изощряются, тешат свои прихоти.
А репортеры уже ждали его, шумели в тесном зале. Ничуть не удивившись неожиданному появлению Петера, забегали, отталкивая друг друга, ощетинились сотней объективов, ослепили вспышками.
Добрых полчаса Петер рисовал перед ними страшную картину конца света. Почти час рассказывал о том, что могут приобрести люди, если не ослушаются. Накаленный злостью на равнодушие властей, он кидал в зал фельетонный сарказм, сыпал афоризмами, метался по залу в своем зеленом ореоле и сам будто со стороны любовался своим мессианским величием. И замирал от предчувствия завтрашних сенсационных заголовков. Он мысленно уже видел толпы взбудораженных горожан, митинги, демонстрации «антиатомных бунтарей».
Когда он кончил, в зале на минуту наступила тишина. И тотчас словно взорвалась: репортеры кинулись к телефонам. Пришлось объявить перерыв. За это время Петер успел заглянуть в редакции, постоять у взбесившихся телетайпов. Дело, кажется, началось неплохо.
А после перерыва посыпались вопросы:
— Как цваги относятся к крику женской моды — вырезу на животе?
— Если цваги против атомного оружия, то что они думают об использовании в войне летучих мышей?
— Есть ли у цвагов женщины и каков у них бюст?
— Известен ли пришельцам новый фильм «Мои милашки» и признают ли они его секс-бомбой?
— На верном ли пути омфалопсики? Те самые, что ищут истину в созерцании собственного пупа?..
Сначала Петер пытался отвечать, потом возмутился.
— На карте судьба человечества! — крикнул он.
И снова со всей страстью принялся расписывать ужасы, которые видел в полуреальном сне, навеянном цвагами. И осекся, заметив, что репортеры начали зевать и потихоньку расходиться. Они это уже слышали, они спешили за новеньким.
Вскоре в зале осталось лишь несколько человек, совавших Петеру банковские чеки.
— Мы понимаем, фирма индивидуальных атомоубежищ очень богата, — твердил один из оставшихся. — Но и мы можем хорошо заплатить. Только упомяните в проповедях о спасительных свойствах нового пластика для надувных матрацев…
«Что ж, этого следовало ожидать, — подумал Петер. — Люди есть люди. Каждого интересует только то, что его интересует».
Даже в своей бестелесности Петер почувствовал тяжкую усталость. Но он все же заглянул в зал, где его дожидались чекодержатели.
— Мне бы ваши заботы, — сказал Петер. И добавил равнодушно: — Беззаботные вы идиоты!..
Если бы он знал, как опрометчиво для знаменитости говорить в рифму. Эти его последние слова вызвали особый восторг прессы. Их потом обсасывали все газетные поэты. Композиторы сочиняли на них модные песенки. Эстрадники, выбивавшие «атомные чечетки», непременно вставляли «стишок» в свои куплеты…
А Петер вернулся к своей Мелене и… запил. Стоит ли удивляться? Ведь это такое обыденное явление в обществе, где иными средствами так трудно добиться цели!
Время от времени он снабжал газеты скандальной информацией, накупал «утешительного» и, подталкиваемый «зеленым змием», метался по миру в своих чудесных зеленых снах. Он пугал главнокомандующих, уличных девочек, футбольных кумиров своими неожиданными явлениями и непонятными требованиями. Иногда он попадал на высокие научные собрания, слушал премудрых мужей, тешивших свое тщеславие заумными дискуссиями. Там ему казалось, что перед ним вовсе и не люди, а некие далекие от мира существа вроде цвагов, только менее терпеливые. Он лез на трибуны со своими антиатомными заявлениями, но его не слушали, ибо в научных дискуссиях существовала давным-давно расписанная очередь и всякая внеочередность воспринималась присутствующими как личное оскорбление.
Однажды ему пришло в голову навестить Штангеля.
— Ну и пусть все к черту взрывается! — крикнул Штангель, выслушав Петера. — Кто-то мудро заметил: если умного человека можно ударить так, что он ополоумеет, то почему полоумного нельзя ударить так, чтобы он поумнел? Людям нужны удары судьбы, люди без них не могут… Ну а лучше всего, если цваги уберутся ко всем чертям…
Петер не согласился, сказал, что людям для прогресса непременно нужно искать контакты с инопланетными цивилизациями.
— Не хочу никаких контактов, — вскричал Штангель. — Не желаю превращаться в очередного профессора Псишку!
— Кто это?
— Один чудак. Вбил себе в голову, что муравьи тоже цивилизация.
— Ну и что же?
— Ищет контактов. Газеты им читает, книжки показывает с картинками. Муравьи, конечно, чихать хотели на его уроки. А Псишка одно твердит: главное — непрерывность посылаемой информации. Говорит, что рано или поздно они догадаются. Ты сходи к нему, тебе это полезно.
— И схожу.
Петер закрыл глаза и сразу услышал слоновий топот и далеко не научные словечки.
— Я вам покажу цивилизацию! Варвары, людоеды проклятые! — скрипел астматический голос.
Петер увидел седовласого старца, сплошь облепленного рыжими муравьями. Старец пинал муравейник, бил его, как хлыстом, тонкой указкой.
— Профессор Псишка?
— Ну я, ну и что? У каждого бывают ошибки. Если хотите знать, в научной работе отрицательный результат тоже результат.
Профессор подпрыгнул, поджал ножки и с размаху сел на муравейник.
— Я к ним и так и этак, а они кусаться! Дождались, когда уснул, залезли под одежду да ка-ак куснут все разом!.. А вы кто такой?
— Ваш друг. Вы говорите, что они вас куснули все разом? Одновременно?
— Э… видите ли… я спал…
— Так это же величайшее открытие! Они откликнулись! А поскольку челюсти у них — единственный известный нам способ общения, то они и пустили его в ход.
— Вы полагаете?..
— Терпите, профессор. Терпите и старайтесь понять, что они хотят сказать, кусая вас. Терпите, мученик от науки. Не обижайте ваших братьев по эволюции…
Петер шутил, но ему было не до шуток. Иногда по утрам, когда рассеивался туман спиртного и кошмарных снов, он с тоской смотрел на календарь и считал часы до катастрофы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19