За шесть дней Митька убедился, что автофон не ошибается. Поначалу было даже странно: вроде фитюлька и фитюлька, но с ним не промахнешься — почище рентгена просвечивает, сразу видно — кругом недруги.
Впрочем, он и раньше это подозревал. И думал, что причину знает: так уж устроены люди, казалось ему, что не любят, когда кто-то «высовывается». Вот отнеси он стерео- и видеоаппаратуру на свалку, раздави каблуком часы с телевизором, который привез из командировки в подарок отец, надень вместо удобных кроссовок кеды, тогда сразу полюбят. Тогда будешь «свой парень».
Такая точка зрения казалась ему бесспорной, и даже в мыслях к этой теме он не возвращался, иначе автофон дал бы ему знать, что не любят его потому, что он сам никого не любит.
Митька оказался впереди в самое время. Достаточно было подставить ногу, и мяч свернул в ворота. Вратарь подобрал с земли палку и начал выкатывать мячик из коричневой жидкой грязи.
Кому-то придется отмывать, подумал Митька про мяч. И автофон подсказал:
— Хомутову.
Митька удовлетворенно кивнул. Хомутову не вредно. Таких людей не жалко. Предатель! Да предатели вообще не люди. Когда в классе обсуждали, кто поедет в Крым, в молодежный трудовой лагерь, и весь класс, вся эта шушера насыпалась на Митьку: он, мол, плохой товарищ, ненадежный человек и так далее, Хомутов, Хомут, с которым он дружил с первого класса, встал и сказал, что Митька заносчив и на него нельзя положиться. Из класса не взяли двоих — его и двоечника Ипполита.
...Снова началась игра.
— Вперед,— скомандовал автофон, и Митька рванулся вперед, перехватил мяч и ударил. Он сделал это несознательно. Просто злость искала выход и нашла. Нога повернулась и послала мяч на автостраду. Кто-то громко ахнул, когда самосвал накрыл мяч. За ревом мотора хлопка слышно не было, самосвал прошел, а на бетоне остался белый блин с черными пятнами.
— Врезать или не врезать? — шепнул автофон. Митька понял, что сейчас он транслирует чьи-то мысли, затравленно покрутил головой по сторонам и по лицу стоящего рядом Ипполита понял, что думает он. Ипполит крепко взял Митьку за футболку, притянул к себе, потряс и, шумно выдохнув воздух, спросил:
— Нарочно?
На миг Митьке стало стыдно, но тут же Ипполит добавил: Л
— Вали отсюда, быстро! И злость вернулась.
— Да плевать я на вас хотел! — крикнул Митька, вырвался и пошел с поля. Он сделал несколько шагов, когда автофон скользнул с оборвавшейся цепочки по животу и звонко ударился о камень.
Больше он не работал.
***
Края у ящика были неровными, больно резали руки. Сейчас бы кого в помощь, но неудобно просить. Сам ведь сказал, что нетяжело.
Интересно, сколько он весит, мысленно спросил Слава. Автофон ответил:
— Шестьдесят два килограмма.
Слава спускался по лестнице спиной вперед и видел, что ящик густо покрыт пылью. Видно, на чердаке он провалялся очень долго. На панели торчали рыжие от времени головки болтов.
Они развернулись на лестничной площадке и продолжили спуск. По ступенькам колотился упругий конец кабеля. Точно такой же ящик Слава Короткое где-то видел. Где?
— Секция постоянной памяти ЭВМ серии СБ,— подсказал всеведущий автофон.
Слава остановился, подставил под ящик колено, перехватил поудобнее руки и перевел дух. Точно! Это — блок памяти машины, такую он видел у матери в институте. Внутри полным-полно электроники, которой нет цены: логические микросхемы, за которые можно выменять все, что угодно, сверхбыстрые транзисторы...
— Конденсаторы, диоды, ферритовые кольца,— зашептал автофон.
Слава спиной толкнул дверь, ящик выволокли на улицу и взвалили на тележку, прихваченную из школы.
— Ну, все. Первое место наше! — сказал кто-то, хлопнув Славу по плечу.— Девятый «В» не дотянет.
Кто это говорил — Слава не обратил внимание. Не до того было Он пытался сообразить, что делать. Отдавать в металлолом — глупо. Такие сокровища! Конечно, там разберутся и все, что можно пустить в дело, используют. Но что ему за радость, если кто-то где-то выдернет из ящика детали. К нему-то они не вернутся!
Выдрать самому? Вечерком, скажем, когда на школьном дворе никого не будет?.. Нельзя. Лучше выволочь за территорию. Да, так и надо сделать. Только за вечер не успеть, тем более в темноте. На пустыре ведь нет фонарей. А затягивать это дело нельзя. Завтра утром металлолом увезут... Без ящика, без шестидесяти двух килограммов.
Славе Короткову стало стыдно. Нельзя, сказал он себе, нельзя.
С тех пор как в кармане лежал автофон, Слава не смотрел на часы. Прибор указывал время с точностью до секунд. Слава мысленно спросил его, который час, но ответа не услышал...
Потом, уже вытащив детали, он написал в отчете, что автофон ни с того ни с сего перестал работать и указал точное время, когда это случилось.
***
— Три из восемнадцати. Неплохо,— сказал директор и посмотрел на изобретателя через стол.— Тем более что два отказа не в счет. Приборы тонкие, хрупкие...
Короткое перестал крутить в руках автофон, секунду смотрел на него, потом размахнулся и с силой, как костяшку домино, ударил о стол. Затем толкнул автофон директору.
Директор поднес автофон к виску и услышал знакомый шепот:
— Автофоны были испытаны на устойчивость к вибрациям. Выдерживают удары с ускорением до четырехсот «же».
Получилось... Директор разжал кулак и посмотрел на керамическую медальку. Получилась ерунда. Пусть сверхсложные волны, пусть тончайшие поля, но не могут же они, даже сверхтончайшие и сверхсложные, судить о том, что хорошо, что плохо, что почетно, а что стыдно!..
Стыдно... Директор повторил про себя это слово и вдруг понял, что автофоны ничего и не решали. Они могли просто усиливать стыд хозяев, как чувствовали и усиливали многое другое, и это чувство, возведенное невесть в какую степень, могло их же и разрушать. И в самом деле, мог возникать какой-то паразитный резонанс именно на этой волне. Ведь резонанс мосты и то рушит.
Складно, очень складно, если удары ни при чем. Но ведь бывает и так: дед бил, бил, баба била, била, а мышка пробежала...
Директор побарабанил пальцами по столу и спросил:
— А что с третьим? Разобрались, почему отказал?
— То же, что с первыми двумя,— ответил Короткое.
— Но...— директор замялся.— Я читал отчеты... Двое ребят, согласен, проявили себя не лучшим образом, но ваш Слава...
— Мой Слава солгал в отчете,— сказал Короткое.— Он мне признался, что вечером того же дня он выволок ящик на пустырь возле школы, чтобы взять детали.
Вот так, подумал директор. Трое из восемнадцати испытаний не выдержали. Шестнадцать процентов. Много это или мало?
1 2 3