И знает ведь, что ему нелегко добраться до почты, что нужно пройти много километров таежным лесом. Да и вообще уже поздно, почти ночь, а ее нет дома…
И тут он вновь услышал голос телефонистки:
– А я вас уже видела… Много раз!
Он очнулся, взглянул на худенькую девушку и подумал, что у нее, должно быть, есть младший братишка и она его вот так же утешает, когда он грустит или хочет расплакаться.
– Нет, правда… – продолжала телефонистка. – Вы в соседнем окошке письма до востребования получаете.
Она не утешала: он действительно получал письма до востребования в соседнем окошке. Но никогда раньше не замечал этой девушки, сидевшей совсем близко, совсем рядом.
– Я давно уже не заходил за письмами, – сказал он. – Мы были в тайге… далеко.
– Не заходили?! – почему-то радостно воскликнула она.
Шустро вскочила со своего стула, отыскала какие-то ключи и побежала к соседнему окошку.
Там она, чутко прислушиваясь, не верещит ли, не вызывает ли ее оставшаяся на столе трубка, отперла невысокий шкафчик, достала длинный ящик, в котором письма лежали, как карточки в библиотечной картотеке. И стала быстро-быстро перебирать их, поглядывая то и дело на переговорный талон, где была написана фамилия геолога.
– Есть! Есть!.. – торжествующе воскликнула она. И хоть крикнула она не в микрофон, все, напряженно ожидавшие вызова, вздрогнули и повернулись в ее сторону.
Она протянула геологу телеграмму. Он распечатал и прочёл: «Срочно посылают командировку Березники поздравляю днем рождения целую люблю».
Жена тоже была геологом и часто уезжала из дома. Как же он не подумал об этом? А эта девчушка, отгороженная от него стеклом, ничего не зная, обо всем догадалась… Он нагнулся и заглянул в окошко, чтобы поблагодарить ее.
Но она уже была далеко.
– Красноярск! Иванов! Третья кабина! – возвещала она в микрофон. -
Красноярск – третья!
И кто-то, счастливый, устремился в кабину. И закричал:
«Ты меня слышишь?»
Взглянув на геолога, телефонистка удивленно пожала плечами: за что же благодарить?
И правда, что она такого особенного сделала? Просто вернула человеку покой и радость, рассеяла сомнения. Вот и все.
1964 г.
1 2
И тут он вновь услышал голос телефонистки:
– А я вас уже видела… Много раз!
Он очнулся, взглянул на худенькую девушку и подумал, что у нее, должно быть, есть младший братишка и она его вот так же утешает, когда он грустит или хочет расплакаться.
– Нет, правда… – продолжала телефонистка. – Вы в соседнем окошке письма до востребования получаете.
Она не утешала: он действительно получал письма до востребования в соседнем окошке. Но никогда раньше не замечал этой девушки, сидевшей совсем близко, совсем рядом.
– Я давно уже не заходил за письмами, – сказал он. – Мы были в тайге… далеко.
– Не заходили?! – почему-то радостно воскликнула она.
Шустро вскочила со своего стула, отыскала какие-то ключи и побежала к соседнему окошку.
Там она, чутко прислушиваясь, не верещит ли, не вызывает ли ее оставшаяся на столе трубка, отперла невысокий шкафчик, достала длинный ящик, в котором письма лежали, как карточки в библиотечной картотеке. И стала быстро-быстро перебирать их, поглядывая то и дело на переговорный талон, где была написана фамилия геолога.
– Есть! Есть!.. – торжествующе воскликнула она. И хоть крикнула она не в микрофон, все, напряженно ожидавшие вызова, вздрогнули и повернулись в ее сторону.
Она протянула геологу телеграмму. Он распечатал и прочёл: «Срочно посылают командировку Березники поздравляю днем рождения целую люблю».
Жена тоже была геологом и часто уезжала из дома. Как же он не подумал об этом? А эта девчушка, отгороженная от него стеклом, ничего не зная, обо всем догадалась… Он нагнулся и заглянул в окошко, чтобы поблагодарить ее.
Но она уже была далеко.
– Красноярск! Иванов! Третья кабина! – возвещала она в микрофон. -
Красноярск – третья!
И кто-то, счастливый, устремился в кабину. И закричал:
«Ты меня слышишь?»
Взглянув на геолога, телефонистка удивленно пожала плечами: за что же благодарить?
И правда, что она такого особенного сделала? Просто вернула человеку покой и радость, рассеяла сомнения. Вот и все.
1964 г.
1 2