Возвращаясь вниз по Ридж, юноша подумал, что дорога может оказаться заблокированной пожаром от столкновения, но горело метрах в полутора над мостовой, в кроне дерева, так что он проехал под сверкающими вспышками, сквозь сумасшедшую пляску теней. Джейми повернул голову и увидел, как медленно капают горящие резиновые слезы. Пользоваться зеркалом заднего обзора у него желания не было.
В следующую пятницу явилась Эйлин Туч.
– Твоя мать и не думает мне звонить, – пожаловалась она, пройдя за спиной у Баунти.
– Она не моя мать, – начала девушка, но Эйлин не слушала.
– Я подожду здесь, – заявила гостья.
– Вам, пожалуй.. – Как Баунти могла предупредить женщину, что Оно, похоже, в библиотеке? Девушка кинулась наверх.
– Миссис... миссис Гуч, Эйлин, – начала Векки, открывая дверь библиотеки.
Женщина сидела спиной к двери. Векки обошла вокруг кресла и застыла. Пуговицы красно-белого полосатого платья Эйлин Гуч были расстегнуты, одна здоровенная, отвислая, как вымя, грудь вынута из чашечки лифчика. На диванной подушке у ее колен лежал огромный младенец и шумно сосал. Эйлин нечленораздельно агукала над ним. Лицо ее пронизывал исступленный восторг.
Векки отвела взгляд. Напротив того места, где сидела Эйлин, на стене висело зеркало. Векки не желала видеть то, что в нем отразится. Миссис Гуч затуманенно взглянула на миссис Халифакс.
– Мадонна, ну просто мадонна, – пробормотала та. Векки, пятясь, вышла из комнаты и осторожно прикрыла дверь.
Они ждали, когда Джейми вернется из школы.
– Там что-то.. Кто-то, там, в библиотеке, – нерешительно начала мать.
– Да? – спросил он с нарочито невозмутимым выражением лица. Джейми ощущал какое-то особенное веселье уже с утра, еще на уроке истории.
– К нам.. У нас", была., гостья, – перебил Боб. – Миссис Гуч.
– Была? – Джейми едва сдержал усмешку. Баунти прижалась грудью к его руке:
– Ты об этом знаешь. Должен знать. Ты ближе всех!
– Ближе всех? К чему это я ближе?
– К.. Этому. Ты знаешь. Оно ее.. Эйлин Гуч.
– Да что ты говоришь?
Боб вынул трубку и принялся ее набивать:
– Джейми, не упрямься. – Он глубоко вздохнул. – Эйлин Гуч пришла на зов, Оно ждало ее. Мы хотим, чтоб ты вошел в библиотеку и навел порядок. Ты меня понимаешь. Сделай все, что нужно.
– Где Харвест? – спросил Джейми.
– Она вернулась незадолго до тебя, – ответила Баунти, – готовится.
– Готовится?
– К вечеринке, дурачок.
– Совершенно верно, – сказал Боб. – Как только ты все сделаешь там, – он кивнул на дверь библиоте ки, – мы сможем начать.
Джейми с трудом сумел спрятать свой восторг под маской серьезности.
– И это должен сделать именно я?
– Ты же знаешь, это лучше сделать тебе. Ты у меня особенный, сын. Мы на тебя полагаемся. – Мать коснулась его руки.
– Иди-ка выверни еще одну плиту в погребе, Боб, – приказал Джейми. – Я спущусь через пару минут. – Боб собрался идти, но Джейми остановил его: – Тебе известно, что сегодня среда?
– Да, ну и что?
– Четыре дня. Сначала котята, потом щенки, после них прошла неделя. А теперь четыре дня. Откопай две плиты, Боб. Чтобы быть готовыми к выходным.
Выражение радости на лице Боба сменилось бледностью, лоб пошел пятнами, как у пьяницы, который перебрал и чувствует первые угрожающие позывы к тошноте.
Джейми важно зашагал в библиотеку. Теперь он знал, что значит быть первосвященником. Он, который вчера был последним, сегодня оказался первым. Они такие слабые. А он сильный. Джейми защищал их от Его голода. Харвест принадлежала ему. Боб, сильный умный Боб, выполняет его приказания. Остряк-самоучка Рон не осмеливается больше оскорблять и унижать младшего брата. А Баунти принадлежит Рону. Ну и что, Баунти – доступна. Он отметил эту мысль. Мать? Ну уж о ней-то он позаботится. Отныне для нее на первом месте он, а не Рон.
Расправив плечи, Джейми взглянул в зеркало, висевшее на стене библиотеки. Из зеркала, радостно сияя глазами, смотрело на него собственное отражение.
Длинное тело свисало с колен Эйлин на ковер: переполненное, мягкое, густо-красное Оно трепетало и лениво пульсировало. Пудра на лице женщины затвердела и потрескалась, будто из-под нее ушла плоть. Губы над оскаленными зубами побелели под слоем помады и усохли до такой степени, что обнажился розовый пластик протеза. Некогда полные руки напоминали кости, задрапированные грязно-белым крепом. Сандалии свалились со сморщившихся ног и были прикрыты гольфами, которые соскользнули с тощих теперь икр. Оно замотало головой, как собака, у которой пытаются отнять кость. Зубы-иголки сомкнулись на свисающем полосатом лоскуте, который когда-то был грудью. Джейми надавил ладонью на грудную клетку Эйлин, и Оно выпустило лоскут изо рта. На месте соска была бледно-розовая липкая ямка. Ребра двигались под рукой Джейми. Эйлин сложилась пополам и свалилась с кресла. Он сгреб ее, как тряпичную куклу, взял на руки и вынес из комнаты. То, что осталось от Эйлин Гуч, весило не больше четырех килограммов.
Глава 11
Во вторник никто из объединенной семьи не поднял раньше одиннадцати. Как всегда после таких вечеринок, на них напал голод. Боб занялся приготовлением блинчиков с фруктовым сахаром. Сверху он полил их лимонным соком. Уничтожив три блинчика и выпив три чашки кофе со сливками, Джейми попросил мать позвонить в школу.
– Скажи, что я заболел или что-нибудь в этом роде.
– Почему бы тебе самому не позвонить, дорогой, – попыталась возразить Векки. – Ты же знаешь, я так неловко вру.
Сын скривил физиономию:
– Ну ма, ты же можешь каждый раз говорить им правду. Скажи, что я чувствую себя разбитым после оргии, продолжавшейся до двух часов ночи. После оргии, что мы устраиваем каждый раз, как покормим наше очаровательное чудовище. Чего проще?
– Джейми! – Рон с усилием глотнул. – Джейми, а я думал, что Оно питается страхом и страданием. Несчастная Эйлин умерла счастливой, правда ведь?
– Рон, – Джейми нахмурился, – тебе нравятся блинчики?
Рон кивнул.
– От хорошего бифштекса ты бы ведь тоже не от казался?
– Конечно.
– Здесь то же самое. Когда Оно было моложе, Ему хватало чего-нибудь полегче, например страха. Питательная смесь, типа Бебимикс. Теперь Оно выросло. Вчера Оно вкусило Материнской любви, да еще с хорошей порцией крови. На очереди, возможно, ревность, воодушев ление, сочувствие, религиозный экстаз, кто знает? Хотя, я думаю, страх и боль всегда будут основной Его пищей. Как хлеб и картошка. Не думаешь же ты, что наши вечеринки устраиваются только ради нас?
– Что-то такое приходило мне в голову.. Это вроде кнута и пряника, да?
– Конечно, но это ведь не только вознаграждение. Мы Его кормим бифштексами или еще чем-нибудь в этом роде, а на десерт Ему хочется сладенького, вкусненького. Страсть, любовь, называй это как хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48