Сначала Саймон решил, что она не повреждена, но, когда поднял ее за ногу, увидел, что у птицы нет головы.
– Господи! – воскликнул ошеломленный Макс. Чейс осмотрел огрызок птичьей шеи. Он искал следы зубов или порезы – что угодно, лишь бы представить, кто обезглавил чайку, – но ничего не обнаружил. Насколько он понял, голову птицы просто оторвали от тела.
– А вот еще! – ткнул пальцем Макс.
Чейс бросил в лодку мертвую чайку и включил передачу.
Вторая чайка плыла в правильном положении, двигая головой вперед-назад. Казалось, птица спит, но она слишком низко сидела в воде и неуверенно раскачивалась. Чейс взял ее за шею, перевернул. Ноги чайки были вырваны, а в животе зияла рваная рана.
– Что за черт... – пробормотал Чейс.
– Рыбы? – спросил Макс.
– Нет. Рыбы, думаю, закончили бы работу и съели птицу.
– А что тогда? Кто это сделал?
– Не понимаю. Ничего пока не понимаю, – произнес Чейс, покачивая головой.
Макс стоял на носу на цыпочках, привязавшись канатом, и смотрел вперед на берег.
– Вон наш кабель, – показал он. – И еще птицы. Очень много. В прибое.
Чейс направил лодку к берегу, врубив газ до упора. Выйдя на мелководье, он выключил мотор, втащил его на борт и положил в гнездо, чтобы не пахать песок винтом. Лодка с разгона проскочила прибойную волну и зарылась носом в сухой грунт.
Казалось, они пересекли двор скотобойни. Повсюду в волне были разбросаны мертвые птицы – либо обезглавленные, либо выпотрошенные, либо с разорванным горлом. Одну или двух Чейс подобрал, осмотрел раны, потом снова бросил трупы в воду.
– Похоже на то, как будто детишки порезвились, – констатировал Чейс.
– Какие еще детишки? – спросил Макс.
– Ну, знаешь, шпана всякая, вандалы. Практически никто в океане не убивает ради убийства. Животные убивают по двум причинам: чтобы съесть или чтобы защититься.
Макс спрыгнул с носа; Чейс последовал за сыном и вытащил «Уэйлер» дальше на песок. Они пошли по пляжу к черному кабелю, свернутому и увязанному патрульным.
Кабель подтащили к лодке, загрузили на борт и оттолкнулись от берега. Когда Саймон решил, что уже достаточно глубоко, он опустил мотор и завел его. Винт взвихрил воду, всплыла и стукнулась о борт еще одна мертвая птица. Чейс поднял ее из воды. Она оказалась молодой крачкой; из тела были вырваны крылья.
– Кто бы это ни сделал, – заметил Чейс, осторожно опуская птицу обратно в воду, – он сделал это просто так, ради удовольствия.
Он повернул лодку на восток, к их острову.
* * *
На полпути к дому, скользя по длинным мягким волнам, они увидели, что к ним направляется крупный, медлительный и широкий катер. В его передней части размешалась небольшая рубка, по обеим бортам на тяжелой открытой корме имелись фишбалки. Когда суда расходились бортами, капитан катера просигналил сиреной, высунулся из двери рубки и помахал рукой. Чейс махнул в ответ.
– Кто это? – спросил Макс.
– Лу Симе. Он предоставляет катер под фрахт. Вероятно, только что отвез доктора Мейси и ее морских львов... Должно быть, подобрал их на пристани Нью-Лондона.
В кильватер за грузовым катером шел другой, пока еще на расстоянии в четверть мили, но быстро приближавшийся. Это была щеголеватая посудина для спортивной рыбалки с открытым мостиком и выносными площадками для лова. Приблизившись, катер сбавил скорость, и человек на мостике знаком показал Чейсу, что хочет поговорить.
Чейс выключил передачу и положил «Уэйлер» в дрейф.
– Держись крепче, – велел он Максу. – Эти штуки поднимают вокруг себя гору воды.
Когда рыбачий катер остановился, его высокий корпус закачался; в стороны стремительно пошли волны. Чейс ухватился покрепче, пока «Уэйлер» валяло с борта на борт; Макс зашатался, а потом полусел-полуупал на переднюю банку.
– Я тебя искал, Саймон, – крикнул человек с мостика. – Мы ловили на блесну у Уоч-Хилла, и я видел мертвого дельфина, бог мой... Он застрял в камнях.
– Дельфина? – уточнил Чейс. – Ты уверен, что не акулу, а именно дельфина, морскую свинью?
– Думаешь, я не отличу дельфина от акулы? Это была морская свинья. Как Флиппер, только моложе, детеныш. Я не мог подойти очень близко, но, кажется, он разодран до костей, как будто кто-то над ним поработал. Я подумал, ты захочешь взглянуть.
– Я тебе признателен, Тони, – сказал Чейс. – Я отправлюсь прямо сейчас. Где он находится?
– Как раз на этой стороне маяка. Что за черт здесь водится, который может поймать и убить морскую свинью?
– Сам гадаю. – Чейс поднял одну из мертвых птиц. – Может, тот же самый, что откусывает головы чайкам.
«А может, – подумал он, – тот же, что убил двух аквалангистов».
– Ладно... Во всяком случае, если вычислишь, позвони мне.
– Хорошо.
– Это твой парень?
– Ага, – ответил Чейс. – Макс... Капитан Мадейрас.
Макс махнул рукой, а Мадейрас предложил:
– Как-нибудь летом приезжай ко мне поработать. Получишь степень доктора Как-платить-за-свой-ленч.
– Спасибо, – сказал Макс, – но у меня мало опы...
– Ерунда. Хуже, чем бестолковый Бобби, все равно быть невозможно. – Мадейрас засмеялся, указывая на корму судна. Потом толкнул от себя рычаг газа, катер прыгнул вперед; два винта вырыли в воде глубокую яму.
На корме стоял подросток, выглядевший больным и несчастным.
19
Бобби Тобин решил: шансы, что он бросит все в течение следующих пяти минут, весьма велики. С каждым вдохом на него обрушивался смрад крови, рыбьих потрохов и выхлопа от дизеля, и приходилось непрерывно сглатывать, чтобы удержать подступающую к горлу желчь. Каждый раз, когда в корму ударяло настигающее море, мальчик ощущал, как желудок падает в пятки, а потом взлетает вверх, словно стремясь вырваться через затылок.
Бобби знал, что потом почувствует себя лучше, он не хотел все бросать – не собирался, категорически отказывался все бросать: капитан Мадейрас не дал бы ему после забыть об этом. Каждого клиента, поднявшегося на борт, капитан попотчует рассказом, как Бобби повис на фальшборте, оставив завтрак морю; он вспомнит назидательные истории о салагах, подростках, отпускниках, протестантах и детях, у которых слишком легкая жизнь.
Бобби поднялся с колен, стараясь не касаться окровавленными руками рубашки или блестящего белого фибергласа, перегнулся через борт и несколько раз глубоко вдохнул чистый воздух – воздух без вони дизельного топлива и мертвой рыбы. Позади виднелся остров Оспри, за ним – мыс Напатри, а совсем далеко – водонапорная башня в Уотерборо.
– Эй, придурок, – позвал с мостика Мадейрас, – тебе никто не давал команду на перерыв. Смой с палубы дерьмо, пока не засохло.
– Есть, сэр, – откликнулся Бобби, всосал последний глоток воздуха и повернулся лицом к месту резни на юте. Он уже очистил десять больших рыбин – соскоблил чешую и выпотрошил, а каждую тушку завернул в газету, – и еще двадцать ожидали его в садке на правом борту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Господи! – воскликнул ошеломленный Макс. Чейс осмотрел огрызок птичьей шеи. Он искал следы зубов или порезы – что угодно, лишь бы представить, кто обезглавил чайку, – но ничего не обнаружил. Насколько он понял, голову птицы просто оторвали от тела.
– А вот еще! – ткнул пальцем Макс.
Чейс бросил в лодку мертвую чайку и включил передачу.
Вторая чайка плыла в правильном положении, двигая головой вперед-назад. Казалось, птица спит, но она слишком низко сидела в воде и неуверенно раскачивалась. Чейс взял ее за шею, перевернул. Ноги чайки были вырваны, а в животе зияла рваная рана.
– Что за черт... – пробормотал Чейс.
– Рыбы? – спросил Макс.
– Нет. Рыбы, думаю, закончили бы работу и съели птицу.
– А что тогда? Кто это сделал?
– Не понимаю. Ничего пока не понимаю, – произнес Чейс, покачивая головой.
Макс стоял на носу на цыпочках, привязавшись канатом, и смотрел вперед на берег.
– Вон наш кабель, – показал он. – И еще птицы. Очень много. В прибое.
Чейс направил лодку к берегу, врубив газ до упора. Выйдя на мелководье, он выключил мотор, втащил его на борт и положил в гнездо, чтобы не пахать песок винтом. Лодка с разгона проскочила прибойную волну и зарылась носом в сухой грунт.
Казалось, они пересекли двор скотобойни. Повсюду в волне были разбросаны мертвые птицы – либо обезглавленные, либо выпотрошенные, либо с разорванным горлом. Одну или двух Чейс подобрал, осмотрел раны, потом снова бросил трупы в воду.
– Похоже на то, как будто детишки порезвились, – констатировал Чейс.
– Какие еще детишки? – спросил Макс.
– Ну, знаешь, шпана всякая, вандалы. Практически никто в океане не убивает ради убийства. Животные убивают по двум причинам: чтобы съесть или чтобы защититься.
Макс спрыгнул с носа; Чейс последовал за сыном и вытащил «Уэйлер» дальше на песок. Они пошли по пляжу к черному кабелю, свернутому и увязанному патрульным.
Кабель подтащили к лодке, загрузили на борт и оттолкнулись от берега. Когда Саймон решил, что уже достаточно глубоко, он опустил мотор и завел его. Винт взвихрил воду, всплыла и стукнулась о борт еще одна мертвая птица. Чейс поднял ее из воды. Она оказалась молодой крачкой; из тела были вырваны крылья.
– Кто бы это ни сделал, – заметил Чейс, осторожно опуская птицу обратно в воду, – он сделал это просто так, ради удовольствия.
Он повернул лодку на восток, к их острову.
* * *
На полпути к дому, скользя по длинным мягким волнам, они увидели, что к ним направляется крупный, медлительный и широкий катер. В его передней части размешалась небольшая рубка, по обеим бортам на тяжелой открытой корме имелись фишбалки. Когда суда расходились бортами, капитан катера просигналил сиреной, высунулся из двери рубки и помахал рукой. Чейс махнул в ответ.
– Кто это? – спросил Макс.
– Лу Симе. Он предоставляет катер под фрахт. Вероятно, только что отвез доктора Мейси и ее морских львов... Должно быть, подобрал их на пристани Нью-Лондона.
В кильватер за грузовым катером шел другой, пока еще на расстоянии в четверть мили, но быстро приближавшийся. Это была щеголеватая посудина для спортивной рыбалки с открытым мостиком и выносными площадками для лова. Приблизившись, катер сбавил скорость, и человек на мостике знаком показал Чейсу, что хочет поговорить.
Чейс выключил передачу и положил «Уэйлер» в дрейф.
– Держись крепче, – велел он Максу. – Эти штуки поднимают вокруг себя гору воды.
Когда рыбачий катер остановился, его высокий корпус закачался; в стороны стремительно пошли волны. Чейс ухватился покрепче, пока «Уэйлер» валяло с борта на борт; Макс зашатался, а потом полусел-полуупал на переднюю банку.
– Я тебя искал, Саймон, – крикнул человек с мостика. – Мы ловили на блесну у Уоч-Хилла, и я видел мертвого дельфина, бог мой... Он застрял в камнях.
– Дельфина? – уточнил Чейс. – Ты уверен, что не акулу, а именно дельфина, морскую свинью?
– Думаешь, я не отличу дельфина от акулы? Это была морская свинья. Как Флиппер, только моложе, детеныш. Я не мог подойти очень близко, но, кажется, он разодран до костей, как будто кто-то над ним поработал. Я подумал, ты захочешь взглянуть.
– Я тебе признателен, Тони, – сказал Чейс. – Я отправлюсь прямо сейчас. Где он находится?
– Как раз на этой стороне маяка. Что за черт здесь водится, который может поймать и убить морскую свинью?
– Сам гадаю. – Чейс поднял одну из мертвых птиц. – Может, тот же самый, что откусывает головы чайкам.
«А может, – подумал он, – тот же, что убил двух аквалангистов».
– Ладно... Во всяком случае, если вычислишь, позвони мне.
– Хорошо.
– Это твой парень?
– Ага, – ответил Чейс. – Макс... Капитан Мадейрас.
Макс махнул рукой, а Мадейрас предложил:
– Как-нибудь летом приезжай ко мне поработать. Получишь степень доктора Как-платить-за-свой-ленч.
– Спасибо, – сказал Макс, – но у меня мало опы...
– Ерунда. Хуже, чем бестолковый Бобби, все равно быть невозможно. – Мадейрас засмеялся, указывая на корму судна. Потом толкнул от себя рычаг газа, катер прыгнул вперед; два винта вырыли в воде глубокую яму.
На корме стоял подросток, выглядевший больным и несчастным.
19
Бобби Тобин решил: шансы, что он бросит все в течение следующих пяти минут, весьма велики. С каждым вдохом на него обрушивался смрад крови, рыбьих потрохов и выхлопа от дизеля, и приходилось непрерывно сглатывать, чтобы удержать подступающую к горлу желчь. Каждый раз, когда в корму ударяло настигающее море, мальчик ощущал, как желудок падает в пятки, а потом взлетает вверх, словно стремясь вырваться через затылок.
Бобби знал, что потом почувствует себя лучше, он не хотел все бросать – не собирался, категорически отказывался все бросать: капитан Мадейрас не дал бы ему после забыть об этом. Каждого клиента, поднявшегося на борт, капитан попотчует рассказом, как Бобби повис на фальшборте, оставив завтрак морю; он вспомнит назидательные истории о салагах, подростках, отпускниках, протестантах и детях, у которых слишком легкая жизнь.
Бобби поднялся с колен, стараясь не касаться окровавленными руками рубашки или блестящего белого фибергласа, перегнулся через борт и несколько раз глубоко вдохнул чистый воздух – воздух без вони дизельного топлива и мертвой рыбы. Позади виднелся остров Оспри, за ним – мыс Напатри, а совсем далеко – водонапорная башня в Уотерборо.
– Эй, придурок, – позвал с мостика Мадейрас, – тебе никто не давал команду на перерыв. Смой с палубы дерьмо, пока не засохло.
– Есть, сэр, – откликнулся Бобби, всосал последний глоток воздуха и повернулся лицом к месту резни на юте. Он уже очистил десять больших рыбин – соскоблил чешую и выпотрошил, а каждую тушку завернул в газету, – и еще двадцать ожидали его в садке на правом борту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66