Это окно представляло еще то удобство, что огонь в нем не мог быть виден в городе, тогда как бросал яркий свет на море. В таком же положении находился и фрегат: подаваемые им сигналы должны были высокой скалой закрываться от городских домов; еще менее было вероятности, чтобы те и другие сигналы можно было видеть с люгера.
Так проходили часы. Легкий ветерок уже давал себя чувствовать, но направление его не было благоприятно, и Рауль не мог еще сняться с якоря. Джита со своим дядей, Карло Джунтотарди, прибыли на судно около десяти часов вечера, но на люгере не видно было еще никаких приготовлений к отплытию. Говоря правду, Рауль и не торопился ехать, желая продлить счастливое время пребывания с Джитой; он был уверен, что в тот же день доставит своих пассажиров к мысу Монте-Арджентаро, почти острову, на котором возвышались башни, хранителем которых был Карло, будь только попутный ветер, в чем он, впрочем, почти не сомневался. Карло и жил в одной из этих башен.
Упоенный счастьем свидания с Джитой, с которой до полуночи просидел на палубе, едва согласившись, наконец, позволить ей удалиться в отведенную для нее каюту и слишком уверенный в успехе своего ловкого обмана, Рауль легкомысленно забыл о возможной опасности и спокойно ждал утреннего ветра с юга. Он не подозревал, что Томазо Тонти стоял настороже на пристани, готовый забить тревогу при малейшем движении люгера, с которого не сводил глаз.
Но в то время, как Рауль всего менее думал о грозившей ему опасности, Итуэл Вольт далеко не разделял его уверенности. «Прозерпина» поглощала все его мысли, вновь оживляя в нем давнишнюю его ненависть к ней. Он в ней все ненавидел: наружный вид, паруса, оснастку, весь экипаж, самого короля, которому служило это судно, нацию, которой оно принадлежало… Ненависть - одна из самых упорных страстей человеческих, она неутомима, и вот почему Итуэл ни на минуту не упускал из виду весь возможный вред, какой мог принести фрегат люгеру. При таком настроении ему естественно пришла мысль о возможности возвращения фрегата по следам люгера, и, ложась спать, он велел разбудить себя в половине второго, желая проверить справедливость своего предположения.
Поднявшись, как и предполагал, он взял с собой двоих надежных матросов, предупрежденных еще накануне, и спустился в шлюпку. Все это проделывалось без малейшего шума, даже весла были взяты подбитые мехом, чтобы не произвести ни звука. Тихо проскользнул он на намеченный им заранее удобный наблюдательный пост и через какие-нибудь полчаса стал прямо в виду освещенного окна в доме вице-губернатора, у которого дежурил Гриффин.
Яркий свет из этого окна, направленный к морю, поразил американца. Но это еще не был сигнал фрегату относительно дальнейшего образа действий: пока этой лампой Гриффин только сообщал, что он у вице-губернатора и помнит о своем поручении. Было два часа ночи, и через два часа должна была заняться заря. Береговой ветерок усилился настолько, что хорошо оснащенный корабль, паруса которого к тому же отсырели и сжались за ночь, мог смело рассчитывать на довольно скорый ход. Следовательно, ничто не мешало «Прозерпине» появиться в скором времени, если она тронулась с заходом солнца с того места, где остановилась вчера, как говорили.
Вдруг появился другой, голубой огонь в другом окне, а за ним человеческая тень. Итуэл инстинктивно обернулся к морю и увидел знакомый сигнальный ночной фонарь наверху мачты «Прозерпины».
- А, черт возьми! - заскрежетал зубами Итуэл, грозя кулаком в сторону уже исчезнувшего в окне голубого огня. - Я тебя хорошо знаю и вот мой ответ.
С этими словами он зажег ракету, которых захватил с собой несколько штук, и пустил ее. Она вспыхнула и поднялась достаточно высоко, чтобы быть замеченной и с люгера, и с фрегата. Гриффин и капитан Куф были совершенно сбиты с толку. Томазо Тонти также счел своей обязанностью побежать доложить начальству о случившемся. Общее мнение было таково, что это прибыло новое судно, подававшее свои сигналы «Прозерпине».
«Блуждающий Огонь» понял этот сигнал совсем иначе, и когда Итуэл вторичной ракетой еще более смутил капитана Куфа, выставившего теперь условными знаками свой номер, люгер Рауля Ивара неслышно, но быстро скользил вдоль берега, под самым городом, мимо его батареи. Момент его ближайшего прохождения под городом совпал с временем отсутствия бдительного Томазо, и, смеясь над произведенным переполохом, люгер, все ускоряя ход, огибал остров. Пять минут спустя и Итуэл Больт со своими гребцами присоединился к отъезжающим, не слышно пробравшись к люгеру на огонь из нарочно для него со всеми предосторожностями зажженного фонаря, свет от которого направлен был в сторону пущенной Итуэлом ракеты и был совершенно невидим из города.
Полчаса спустя «Блуждающий Огонь» уже полным ходом удалялся от острова и был далеко за пределами выстрелов с батареи Порто-Феррайо.
Между тем «Прозерпина» все приближалась к городу и при первых лучах восходящего солнца не могла не заметить ускользавший люгер. Едва признали в нем «Блуждающий Огонь», как все пришло в движение на фрегате, все повыскакивали на палубу. Капитан был взбешен до последней степени, и плохо пришлось явившемуся к нему с рапортом Гриффину. Насилу удалось огорченному молодому лейтенанту заставить себя выслушать, и капитан только тогда несколько смягчился, когда узнал, что причиной недоразумения были ракеты, неизвестно кем пущенные. К концу объяснения капитан Куф даже почувствовал некоторое сострадание к юному моряку, искреннее огорчение которого было поистине трогательно.
- Ну, хорошо, Гриффин! Не надо принимать вещи так близко к сердцу, это не поможет, - заключил капитан. - Приходите со мной пообедать, и мы еще потолкуем о всем происшедшем.
Глава IX
Сейчас среди полуденного жара море, спокойное и блестящее, медленно вздымается, так как блуждающие ветры, покрывавшие его пеной, - умерли.
Одинокий корабль движется тяжело, паруса бьются о мачты. Самый легкий звук улавливается ухом, и самый пустяк привлекает взор наблюдателя.
Ричардсон
Все вспышки капитана Куфа по большей части кончались таким образом. Вспыльчивый по натуре, он скоро уступал более спокойному и добродушному настроению и становился вновь благоразумным.
Служителю отдан был приказ поставить лишний прибор на стол для Гриффина, а капитан со своим вторым лейтенантом вышел на палубу. Там было общее оживление, все с восторгом следили за ловкими маневрами люгера, который спокойно покачивался теперь на воде, сознавая свою безопасность в настоящую минуту.
- Славно было бы изловчиться захватить его теперь, - говорил боцман Странд.
Странд был страстным моряком; он служил вместе с капитаном Куфом еще с того времени, как тот был мичманом, и, зная хорошо его характер, имел на него некоторое влияние, так что нередко случалось, что капитан с ним соглашался в тех даже случаях, когда совершенно не принимал мнений своих лейтенантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Так проходили часы. Легкий ветерок уже давал себя чувствовать, но направление его не было благоприятно, и Рауль не мог еще сняться с якоря. Джита со своим дядей, Карло Джунтотарди, прибыли на судно около десяти часов вечера, но на люгере не видно было еще никаких приготовлений к отплытию. Говоря правду, Рауль и не торопился ехать, желая продлить счастливое время пребывания с Джитой; он был уверен, что в тот же день доставит своих пассажиров к мысу Монте-Арджентаро, почти острову, на котором возвышались башни, хранителем которых был Карло, будь только попутный ветер, в чем он, впрочем, почти не сомневался. Карло и жил в одной из этих башен.
Упоенный счастьем свидания с Джитой, с которой до полуночи просидел на палубе, едва согласившись, наконец, позволить ей удалиться в отведенную для нее каюту и слишком уверенный в успехе своего ловкого обмана, Рауль легкомысленно забыл о возможной опасности и спокойно ждал утреннего ветра с юга. Он не подозревал, что Томазо Тонти стоял настороже на пристани, готовый забить тревогу при малейшем движении люгера, с которого не сводил глаз.
Но в то время, как Рауль всего менее думал о грозившей ему опасности, Итуэл Вольт далеко не разделял его уверенности. «Прозерпина» поглощала все его мысли, вновь оживляя в нем давнишнюю его ненависть к ней. Он в ней все ненавидел: наружный вид, паруса, оснастку, весь экипаж, самого короля, которому служило это судно, нацию, которой оно принадлежало… Ненависть - одна из самых упорных страстей человеческих, она неутомима, и вот почему Итуэл ни на минуту не упускал из виду весь возможный вред, какой мог принести фрегат люгеру. При таком настроении ему естественно пришла мысль о возможности возвращения фрегата по следам люгера, и, ложась спать, он велел разбудить себя в половине второго, желая проверить справедливость своего предположения.
Поднявшись, как и предполагал, он взял с собой двоих надежных матросов, предупрежденных еще накануне, и спустился в шлюпку. Все это проделывалось без малейшего шума, даже весла были взяты подбитые мехом, чтобы не произвести ни звука. Тихо проскользнул он на намеченный им заранее удобный наблюдательный пост и через какие-нибудь полчаса стал прямо в виду освещенного окна в доме вице-губернатора, у которого дежурил Гриффин.
Яркий свет из этого окна, направленный к морю, поразил американца. Но это еще не был сигнал фрегату относительно дальнейшего образа действий: пока этой лампой Гриффин только сообщал, что он у вице-губернатора и помнит о своем поручении. Было два часа ночи, и через два часа должна была заняться заря. Береговой ветерок усилился настолько, что хорошо оснащенный корабль, паруса которого к тому же отсырели и сжались за ночь, мог смело рассчитывать на довольно скорый ход. Следовательно, ничто не мешало «Прозерпине» появиться в скором времени, если она тронулась с заходом солнца с того места, где остановилась вчера, как говорили.
Вдруг появился другой, голубой огонь в другом окне, а за ним человеческая тень. Итуэл инстинктивно обернулся к морю и увидел знакомый сигнальный ночной фонарь наверху мачты «Прозерпины».
- А, черт возьми! - заскрежетал зубами Итуэл, грозя кулаком в сторону уже исчезнувшего в окне голубого огня. - Я тебя хорошо знаю и вот мой ответ.
С этими словами он зажег ракету, которых захватил с собой несколько штук, и пустил ее. Она вспыхнула и поднялась достаточно высоко, чтобы быть замеченной и с люгера, и с фрегата. Гриффин и капитан Куф были совершенно сбиты с толку. Томазо Тонти также счел своей обязанностью побежать доложить начальству о случившемся. Общее мнение было таково, что это прибыло новое судно, подававшее свои сигналы «Прозерпине».
«Блуждающий Огонь» понял этот сигнал совсем иначе, и когда Итуэл вторичной ракетой еще более смутил капитана Куфа, выставившего теперь условными знаками свой номер, люгер Рауля Ивара неслышно, но быстро скользил вдоль берега, под самым городом, мимо его батареи. Момент его ближайшего прохождения под городом совпал с временем отсутствия бдительного Томазо, и, смеясь над произведенным переполохом, люгер, все ускоряя ход, огибал остров. Пять минут спустя и Итуэл Больт со своими гребцами присоединился к отъезжающим, не слышно пробравшись к люгеру на огонь из нарочно для него со всеми предосторожностями зажженного фонаря, свет от которого направлен был в сторону пущенной Итуэлом ракеты и был совершенно невидим из города.
Полчаса спустя «Блуждающий Огонь» уже полным ходом удалялся от острова и был далеко за пределами выстрелов с батареи Порто-Феррайо.
Между тем «Прозерпина» все приближалась к городу и при первых лучах восходящего солнца не могла не заметить ускользавший люгер. Едва признали в нем «Блуждающий Огонь», как все пришло в движение на фрегате, все повыскакивали на палубу. Капитан был взбешен до последней степени, и плохо пришлось явившемуся к нему с рапортом Гриффину. Насилу удалось огорченному молодому лейтенанту заставить себя выслушать, и капитан только тогда несколько смягчился, когда узнал, что причиной недоразумения были ракеты, неизвестно кем пущенные. К концу объяснения капитан Куф даже почувствовал некоторое сострадание к юному моряку, искреннее огорчение которого было поистине трогательно.
- Ну, хорошо, Гриффин! Не надо принимать вещи так близко к сердцу, это не поможет, - заключил капитан. - Приходите со мной пообедать, и мы еще потолкуем о всем происшедшем.
Глава IX
Сейчас среди полуденного жара море, спокойное и блестящее, медленно вздымается, так как блуждающие ветры, покрывавшие его пеной, - умерли.
Одинокий корабль движется тяжело, паруса бьются о мачты. Самый легкий звук улавливается ухом, и самый пустяк привлекает взор наблюдателя.
Ричардсон
Все вспышки капитана Куфа по большей части кончались таким образом. Вспыльчивый по натуре, он скоро уступал более спокойному и добродушному настроению и становился вновь благоразумным.
Служителю отдан был приказ поставить лишний прибор на стол для Гриффина, а капитан со своим вторым лейтенантом вышел на палубу. Там было общее оживление, все с восторгом следили за ловкими маневрами люгера, который спокойно покачивался теперь на воде, сознавая свою безопасность в настоящую минуту.
- Славно было бы изловчиться захватить его теперь, - говорил боцман Странд.
Странд был страстным моряком; он служил вместе с капитаном Куфом еще с того времени, как тот был мичманом, и, зная хорошо его характер, имел на него некоторое влияние, так что нередко случалось, что капитан с ним соглашался в тех даже случаях, когда совершенно не принимал мнений своих лейтенантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73