Я попробовал включить обдув. Нет, двигатель еще толком не прогрелся.
Дом мы нашли быстрее, чем я рассчитывал.
— Я быстро, — сказал Илья.
— А мы? — спросила Галя.
Сегодня был ее час. Сегодня она чувствовала себя победительницей. Сегодня она взяла в союзницы Солнечную систему. Ах, Галка, Галка, экая ты воительница!
Я повернул голову и посмотрел на жену. Она посмотрела на меня. Может быть, мне показалось, а может быть, у нее действительно сверкнула в глазу крошечным бриллиантиком слезинка.
— Люш, — сказал я.
— Тш-ш, — прошептала Галя, — молчи…
Я замолчал, а она положила свою голову мне на плечо. Я вдруг подумал, что это глупо — Илья пошел к Нине Сергеевне, а я сижу с Галей в машине. Но все в этот вечер потеряло смысл или приобрело — кто знает.
Илья открыл дверцу, и я вздрогнул от неожиданности.
— Знакомьтесь, — сказал Илья. — Юру Чернова вам представлять не надо, а это Галя, его жена. Нина Сергеевна — старший научный сотрудник.
Только теперь, продемонстрировав свои права на меня и нашу близость, Галя быстро подняла голову, пробормотала: «Простите», и обернулась к Нине. Ах ты маленькая хитрая дрянь, подумал я. Вопреки ожиданию, я не чувствовал себя несчастным, сидя с этими двумя женщинами. Наоборот, мне стало легко и весело. Я был в точке, где притяжения с двух сторон взаимно уравновешивают друг друга, и плавал в невесомости, как У в одном из последних снов.
— Как ехать, Нина Сергеевна? — спросил Илья.
— А вы… уверены? Мы ведь будем у профессора в полдвенадцатого… Так поздно…
— И вы тоже… Ученый называется! Великие открытия делаются от одиннадцати до часу по четвергам.
Нина засмеялась:
— Наверное, вы правы. Поехали. Ах да, я же не объяснила, куда ехать. Улица Дмитрия Ульянова. Вы знаете, где это, Юрий Михайлович?
Не Юра, а Юрий Михайлович. О женское чутье! О женский такт!
— Знаю, — сказал я. — Я все знаю. Вы хоть позвонили бы профессору.
— Господи, — сказала Нина, — я не сообразила в этой суматохе!
Вначале они минут пять или десять спорили, звонить или не звонить. Затем подряд два автомата оказались неисправными. На углу Красной Пресни автомат работал, но было занято. В результате мы приехали на улицу Ульянова без звонка. Был уже двенадцатый час в начале.
— Идем все вместе, — строго сказал Илья и быстро погнал нас, как стадо гусей, к подъезду.
Кнопку звонка нажал он. Никто не ответил.
— Не может быть, — пробормотала Нина, — ведь я же сама звонила. Было занято.
За дверью, обитой коричневым дерматином, послышались шаги. Вспыхнул глазок и тут же потемнел — должно быть, в него посмотрели.
Дверь открылась. Профессор стоял в пижаме и смотрел на нас. Пижама была выглажена почти столь же тщательно, как и костюм, в котором я его видел. Редкие легкие волосы тщательно причесаны. Интересно, промелькнуло у меня в голове, он спит лежа или стоя?
— Простите, Борис Константинович, — нервно сказала Нина. — Уже поздно, я понимаю…
Профессор молча осмотрел нас всех. Настороженность в его глазах постепенно испарилась. А может быть, он просто просыпался.
— Добрый вечер, — сказал он и сделал приглашающий жест рукой.
Мы вошли в комнату, но не сели.
— Борис Константинович, позвольте вам представить, — сказала Нина, — это жена Юрия Михайловича, а это его друг…
Нина замешкалась, и я понял, что она даже не запомнила имени Ильи.
— И чему же я обязан столь неожиданным визитом? — сухо спросил профессор, так и не кивнув и не пригласив нас сесть.
— Только что выяснилось, что точки на графике быстрого сна Юрия Михайловича полностью соответствуют расстоянию планет Солнечной системы от Солнца, — быстро проговорила Нина Сергеевна.
— И кто же это выяснил, позвольте узнать? — спросил профессор.
— Я, с вашего разрешения, — сказал Илья и полупоклонился. Большой, пыльный, помятый, он все равно являл собой зрелище внушительное.
— Где график? — строго спросил профессор.
— Вот. — Илья стащил с себя куртку, швырнул ее, не глядя, на кресло в чехле и вытащил из кармана листок бумаги. — А это — расстояния планет от Солнца в астрономических единицах. Вот пропорция, которую я составил. Вот пересчет.
— Линейка у вас есть? — спросил все так же строго профессор.
— Нет.
— Машенька, — сказал, не повышая голоса, профессор, и в комнату тут же влетела крошечная немолодая женщина.
Я готов был поклясться, что она караулила у двери, ожидая, пока ее позовут. Женщина стыдливо кивнула нам и замерла, глядя на Бориса Константиновича. Похоже, что она робот, подумал я.
— Машенька, — не отрывая взгляда от графика, сказал профессор, — Витя дома?
— Нет, — пробормотала профессорша испуганно.
— Посмотри, пожалуйста, в его комнате, нет ли у него линейки и готовальни. Или хотя бы линейки.
Так же стремительно, как вошла, профессорша выскочила из комнаты. Старая школа, подумал я, теперь таких жен не выпускают.
Профессор сел за стол, не глядя протянул руку, в которую запыхавшаяся профессорша вложила линейку, и принялся измерять расстояния на графике.
Мы молча стояли вокруг стола. Профессорша тихонько отошла к двери — наверное, ее обычное место — и тоже замерла. На серванте торопливо тикали старинные бронзовые часы. Кусок циферблата был отбит. Как раз на двенадцати — времени, к которому стрелки подходили уже вплотную.
— Вы теорию вероятности знаете? — спросил наконец Борис Константинович Илью.
— Нет, я, знаете, по образованию гуманитарий.
— Так вот, вероятность случайного совпадения равна практически нулю.
— Значит… — тихо сказала Нина, и профессор внимательно посмотрел на нее, словно видел в первый раз.
— Значит, мы сейчас будем пить чай, — сказал профессор и вдруг засмеялся. — Я подумал о том, какая будет физиономия у Штакетникова… Машенька!
Профессорша-робот застыла по стойке «смирно».
— Машенька, организуй, пожалуйста, нам чай и посмотри у Вити, есть ли у него что-нибудь выпить.
Профессор опять неумело прыснул и повернулся к Нине:
— Нет, Нина Сергеевна, вы представляете себе, какая будет физиономия у Штакетникова?
Боже правый и милосердный, подумал я, как люди по-разному реагируют на великие события! Одни подбрасывают к потолку чужих жен, другие плачут, а третьи думают о выражении лица Штакетникова. Нет, я ошибся. Профессорша не могла быть роботом. Роботы не могут работать с такой скоростью. За одну минуту стол накрылся скатертью, скатерть — тарелками с сыром, колбасой, вареньем двух сортов, рюмками и едва начатой бутылкой коньяка, не говоря уж о чайнике. Молодец Витя. Все-то у тебя есть, от линейки до коньяка. Мне бы такого Витю…
— Сядь с нами, Машенька, — сказал профессор и принялся разливать коньяк по рюмкам.
Машенька стремительно бросилась к столу и застыла на краешке стула. Когда профессор выйдет на пенсию, он сможет неплохо зарабатывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Дом мы нашли быстрее, чем я рассчитывал.
— Я быстро, — сказал Илья.
— А мы? — спросила Галя.
Сегодня был ее час. Сегодня она чувствовала себя победительницей. Сегодня она взяла в союзницы Солнечную систему. Ах, Галка, Галка, экая ты воительница!
Я повернул голову и посмотрел на жену. Она посмотрела на меня. Может быть, мне показалось, а может быть, у нее действительно сверкнула в глазу крошечным бриллиантиком слезинка.
— Люш, — сказал я.
— Тш-ш, — прошептала Галя, — молчи…
Я замолчал, а она положила свою голову мне на плечо. Я вдруг подумал, что это глупо — Илья пошел к Нине Сергеевне, а я сижу с Галей в машине. Но все в этот вечер потеряло смысл или приобрело — кто знает.
Илья открыл дверцу, и я вздрогнул от неожиданности.
— Знакомьтесь, — сказал Илья. — Юру Чернова вам представлять не надо, а это Галя, его жена. Нина Сергеевна — старший научный сотрудник.
Только теперь, продемонстрировав свои права на меня и нашу близость, Галя быстро подняла голову, пробормотала: «Простите», и обернулась к Нине. Ах ты маленькая хитрая дрянь, подумал я. Вопреки ожиданию, я не чувствовал себя несчастным, сидя с этими двумя женщинами. Наоборот, мне стало легко и весело. Я был в точке, где притяжения с двух сторон взаимно уравновешивают друг друга, и плавал в невесомости, как У в одном из последних снов.
— Как ехать, Нина Сергеевна? — спросил Илья.
— А вы… уверены? Мы ведь будем у профессора в полдвенадцатого… Так поздно…
— И вы тоже… Ученый называется! Великие открытия делаются от одиннадцати до часу по четвергам.
Нина засмеялась:
— Наверное, вы правы. Поехали. Ах да, я же не объяснила, куда ехать. Улица Дмитрия Ульянова. Вы знаете, где это, Юрий Михайлович?
Не Юра, а Юрий Михайлович. О женское чутье! О женский такт!
— Знаю, — сказал я. — Я все знаю. Вы хоть позвонили бы профессору.
— Господи, — сказала Нина, — я не сообразила в этой суматохе!
Вначале они минут пять или десять спорили, звонить или не звонить. Затем подряд два автомата оказались неисправными. На углу Красной Пресни автомат работал, но было занято. В результате мы приехали на улицу Ульянова без звонка. Был уже двенадцатый час в начале.
— Идем все вместе, — строго сказал Илья и быстро погнал нас, как стадо гусей, к подъезду.
Кнопку звонка нажал он. Никто не ответил.
— Не может быть, — пробормотала Нина, — ведь я же сама звонила. Было занято.
За дверью, обитой коричневым дерматином, послышались шаги. Вспыхнул глазок и тут же потемнел — должно быть, в него посмотрели.
Дверь открылась. Профессор стоял в пижаме и смотрел на нас. Пижама была выглажена почти столь же тщательно, как и костюм, в котором я его видел. Редкие легкие волосы тщательно причесаны. Интересно, промелькнуло у меня в голове, он спит лежа или стоя?
— Простите, Борис Константинович, — нервно сказала Нина. — Уже поздно, я понимаю…
Профессор молча осмотрел нас всех. Настороженность в его глазах постепенно испарилась. А может быть, он просто просыпался.
— Добрый вечер, — сказал он и сделал приглашающий жест рукой.
Мы вошли в комнату, но не сели.
— Борис Константинович, позвольте вам представить, — сказала Нина, — это жена Юрия Михайловича, а это его друг…
Нина замешкалась, и я понял, что она даже не запомнила имени Ильи.
— И чему же я обязан столь неожиданным визитом? — сухо спросил профессор, так и не кивнув и не пригласив нас сесть.
— Только что выяснилось, что точки на графике быстрого сна Юрия Михайловича полностью соответствуют расстоянию планет Солнечной системы от Солнца, — быстро проговорила Нина Сергеевна.
— И кто же это выяснил, позвольте узнать? — спросил профессор.
— Я, с вашего разрешения, — сказал Илья и полупоклонился. Большой, пыльный, помятый, он все равно являл собой зрелище внушительное.
— Где график? — строго спросил профессор.
— Вот. — Илья стащил с себя куртку, швырнул ее, не глядя, на кресло в чехле и вытащил из кармана листок бумаги. — А это — расстояния планет от Солнца в астрономических единицах. Вот пропорция, которую я составил. Вот пересчет.
— Линейка у вас есть? — спросил все так же строго профессор.
— Нет.
— Машенька, — сказал, не повышая голоса, профессор, и в комнату тут же влетела крошечная немолодая женщина.
Я готов был поклясться, что она караулила у двери, ожидая, пока ее позовут. Женщина стыдливо кивнула нам и замерла, глядя на Бориса Константиновича. Похоже, что она робот, подумал я.
— Машенька, — не отрывая взгляда от графика, сказал профессор, — Витя дома?
— Нет, — пробормотала профессорша испуганно.
— Посмотри, пожалуйста, в его комнате, нет ли у него линейки и готовальни. Или хотя бы линейки.
Так же стремительно, как вошла, профессорша выскочила из комнаты. Старая школа, подумал я, теперь таких жен не выпускают.
Профессор сел за стол, не глядя протянул руку, в которую запыхавшаяся профессорша вложила линейку, и принялся измерять расстояния на графике.
Мы молча стояли вокруг стола. Профессорша тихонько отошла к двери — наверное, ее обычное место — и тоже замерла. На серванте торопливо тикали старинные бронзовые часы. Кусок циферблата был отбит. Как раз на двенадцати — времени, к которому стрелки подходили уже вплотную.
— Вы теорию вероятности знаете? — спросил наконец Борис Константинович Илью.
— Нет, я, знаете, по образованию гуманитарий.
— Так вот, вероятность случайного совпадения равна практически нулю.
— Значит… — тихо сказала Нина, и профессор внимательно посмотрел на нее, словно видел в первый раз.
— Значит, мы сейчас будем пить чай, — сказал профессор и вдруг засмеялся. — Я подумал о том, какая будет физиономия у Штакетникова… Машенька!
Профессорша-робот застыла по стойке «смирно».
— Машенька, организуй, пожалуйста, нам чай и посмотри у Вити, есть ли у него что-нибудь выпить.
Профессор опять неумело прыснул и повернулся к Нине:
— Нет, Нина Сергеевна, вы представляете себе, какая будет физиономия у Штакетникова?
Боже правый и милосердный, подумал я, как люди по-разному реагируют на великие события! Одни подбрасывают к потолку чужих жен, другие плачут, а третьи думают о выражении лица Штакетникова. Нет, я ошибся. Профессорша не могла быть роботом. Роботы не могут работать с такой скоростью. За одну минуту стол накрылся скатертью, скатерть — тарелками с сыром, колбасой, вареньем двух сортов, рюмками и едва начатой бутылкой коньяка, не говоря уж о чайнике. Молодец Витя. Все-то у тебя есть, от линейки до коньяка. Мне бы такого Витю…
— Сядь с нами, Машенька, — сказал профессор и принялся разливать коньяк по рюмкам.
Машенька стремительно бросилась к столу и застыла на краешке стула. Когда профессор выйдет на пенсию, он сможет неплохо зарабатывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79