- А что вы ответили? - спросил Савостьянов.
- Я заверил президента, что так оно и будет, - вздохнул министр.
- Молча? - снова улыбнулся Савостьянов.
Как ни пытался Галушко идти в ногу со временем, его подсознательно раздражала манера Савостьянова вести разговор в таком духе, как будто они оба - генерал-полковники и прослужили в госбезопасности всю жизнь.
Конечно, не следует забывать, что Савостьянов - личная креатура Ельцина и, вообще, неизвестно кто такой, но все-таки и ему не следовало бы забывать, как положено в системе КГБ: получать инструкции не просто от начальства, а от самого министра. Правда, и Галушко не следовало забывать, что перед утверждением его на столь высоком, фактически на самом высоком российском посту, Ельцин звонил Савостьянову и спрашивал его мнение. А то на месте Галушко мог оказаться кто угодно: и сам Савостьянов, и Степашин, и даже Галина Старовойтова.
И еще неизвестно, хорошо это или плохо: в такое время оказаться на посту министра безопасности, когда помимо тебя, по меньшей мере, дюжина твоих подчиненных имеют напрямую выход на главу государства и даже об этом не докладывают. И это при условиях, когда в Белом Доме сидит Виктор Баранников, постоянно напоминающий о своем существовании звонками в Секретариат. «Думает или нет Галушко подчиниться указу законного президента России Руцкого и сдать дела ему, Баранникову. Отдает ли он себе отчет о персональной ответственности за невыполнение указа президента? Ознакомлен ли он с последним законом, принятым Верховным Советом, который предусматривает расстрел именно для таких случаев?» Судя по записи разговора, звонил не сам Баранников, а кто-то из его людей. Но трудно было предположить, что бы сам Баранников об этом не знал.
И хотя профессиональный «чекист», памятуя о славной истории своей службы, никогда не забывает о расстреле, как о логичном завершении собственной карьеры, Галушко, как, впрочем, и все другие, подобного завершения собственной карьеры, естественно, не хотел. Но чувствовал, что поставлен в самое, дурацкое положение.
Еще никогда в России не существовало сразу два министра госбезопасности, причем стравленных друг с другом в непонятной игре, где на кону может оказаться голова одного из них, а может быть, и обе.
Новое мышление совершенно не коснулось ни одной из голов в системе безопасности, о чем сокрушался еще Михаил Горбачев.
- Я вас попрошу, - после некоторой паузы проговорил Галушко, - лично проконтролировать все мероприятия, как на стадии подготовки, так и…
Министр снова вздохнул и добавил:
- Вы понимаете?
Савостьянов кивнул головой и попросил разрешения идти.
- Минутку, - сказал Галушко. - А что с грузом?
- Все в порядке, - поднял на него глаза Савостьянов. - Тот, что послан коротким путем, уже прибыл. А тот, что послан длинным путем, ожидается дня через два-три спецавиарейсом.
- Так почему же сегодня такой сбой графика? - министр сунул в рот какую-то таблетку и запил ее водой из старомодного графина времен Виктора Абакумова.
Савостьянов внимательно взглянул на своего шефа, подбирая слова, чтобы ответить понятнее. Старое здание на Лубянке прослушивалось насквозь вдоль и поперек. Даже неизвестно кем. Всеми. Цена слова всегда стоила здесь очень дорого, а сегодня - и говорить нечего.
- Во-первых, амбиции, - как бы в раздумьи произнес Савостьянов. - Вы же знаете нашу армию. Она считает себя очень хитрой и умной, при планировании просчитывает варианты на компьютерах до пятого знака, а ведет себя всегда, как слон, ловящий мышь в посудной лавке. Лавка разгромлена, а мышь, естественно, сбежала. Это не их вина, это образ жизни.
Получатель груза знает это не хуже любого другого. Все-таки - генерал-полковник. Все должно быть подчинено логике войны. Это его слова. А логика войны подсказывает, что в конкретной обстановке проиграет тот, кто сделает первый выстрел. Этот выстрел будет очень громким - его услышит весь мир. И, конечно, он его делать не хочет, а потому даже хотел отказаться от гуманитарной помощи, если так можно выразиться. И отказался бы, я уверен, если бы не некоторые слабости его характера, которые он не в силах перебороть…
- Все это очень заумно, - проворчал министр. - Не переиграйте. Впрочем, вы несете персональную ответственность перед президентом и будете отвечать, если…
- Если вас волнует только это, - спокойно, без тени вызова ответил Савостьянов, - то, разумеется, вся ответственность лежит на мне, и я не собираюсь ни за кого прятаться. И прошу только, чтобы мне не мешали.
- Извините, - Галушко, смотревший до этого на полированную поверхность своего стола, поднял глаза на своего дерзкого подчиненного, - но меня волнует не только это.
Министр замолчал и стал нервно протирать очки.
- Я вас слушаю, - почтительно отозвался Савостьянов.
- Евгений Вадимович, - тихо, но очень четко произнес Голушко. - Я не знаю и не интересуюсь, какие инструкции вы получили через мою голову или даже относительно моей головы. Но я вас прошу, не подставляйте наше ведомство под удар. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что вся эта кутерьма затеяна главным образом для того, чтобы уничтожить нас как один из государственных институтов. Независимо от того, кто из них победит, в проигрыше окажемся мы. А наша ликвидация - это очередная ошибка, которую совершит нынешнее государственное ведомство в череде уже очень многих ошибок. Вы меня понимаете?
Савостьянов ответил мягкой улыбкой:
- Я тоже здесь работаю. И, сознаюсь вам, мне тоже не хочется отсюда куда-нибудь уходить, а тем более - под суд за нарушение фундаментальных основ государственного права. Хотя, как вы знаете, любое право в нашей стране - это крепостное право.
- Я этого не знаю, - жестко отреагировал министр. - Можете идти.
Вернувшись к себе, Савостьянов обнаружил, что один из стоявших на его столе телефонов надрывается от звонков. Едва ли в Москве набралось бы два десятка человек, которые знали номер этого телефона, связывающий начальника управления Министерства безопасности Москвы с городской АТС. Все остальные обязаны были пользоваться средствами спецсвязи или через дежурного по управлению. Так что Савостьянов мог бы догадаться, кто ему звонит, даже не слушая голоса автомата, сообщающего помер телефона звонившего.
Он взял трубку и, как ожидал, услышал на том конце провода взволнованный голос Льва Пономарева - депутата от демократов, своего товарища по демократическому движению, которое группировалось в свое время вокруг Гавриила Попова - бывшего мэра Москвы.
- Женя, - спросил Пономарев. - Как дела?
- Неважно, - ответил Савостьянов.
- Ты знаешь, что Ачалов и Макашов уже раздают автоматы в Белом Доме?
По голосу было видно, что Пономарев изо всех сил старается выглядеть спокойным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92