Груня поняла – повалили дерево.
– Наши?
– Да.
Впереди густо зазеленел овражек, набитый зарослями калины и бузины.
И Груня увидела елку, поваленную бурей. Она лежала, прямая и ровная, уткнувшись головой в малинник, а ее корневище вывернулось и поднялось над землей, словно огромная ступня.
Дядя Сергей остановил лошадь.
Кто-то мелькнул среди деревьев. Кто-то тащил охапку больших еловых сучьев с побуревшей хвоей, которая волочилась по земле.
– Ромашка! – крикнул дядя Сергей, бросая вожжи на спину лошади. – Эй!
– Эй!
Груня обрадовалась. И правда – Ромашка!
– Ступай скажи матери, что я приехал!
– Сейчас!
Сучья прошумели, и Ромашка исчез. Дядя Сергей достал топор. У Груни над головой запинькала синичка.
Груня похлопала рукой по стволу лежащей елки.
– Дядя Сергей, а мне что делать?
– А вот сейчас будешь сучья подбирать да таскать в кучку.
Дядя Сергей ловкими, точными ударами срубал сучья. Коротко звякал топор, и сук с одного удара падал на землю. Груня обжигалась о крапиву, брала их по два, по три под мышку, волокла наверх из овражка и складывала в кучку. Сучья дыбились, топорщились и все так и норовили то пырнуть Груню, то оцарапать ее жесткой хвоей.
По мягкому моху неслышно подошла тетка Настасья, Ромашкина мать; протяжно прозвенела пила, которой задела она за дерево.
– Давай корень отрежем, – сказал дядя Сергей.
Тетка Настасья молча подняла и поставила пилу на ствол елки. Дядя Сергей принял рукоятку, и пила сначала коротко махнула по стволу раз, другой, словно пробуя голос, а потом загудела ровно, плавно, ритмично. Не глядя, можно было знать, что пилят двое сильных, умелых людей, у которых даже самая тяжелая работа в руках поет.
Они работали молча. Лишь иногда бросали друг другу короткие, отрывистые фразы:
– Сергей, спина-то не болит?
– Ничего, потерпим.
– Может, отдохнешь?
– Распилим – отдохнем.
Груня не спеша перетаскала сучья. Потом подошла к Серому. Лошадь мотала головой и била ногами.
– Что, слепни заели?
Груня сломила густую осиновую ветку и принялась размахивать ею, отгоняя слепней.
– Что же ты только их гоняешь? Ты их бей!
Груня живо обернулась. Из осинника вышел Ромашка. Он был в отцовском пиджаке, карманы висели где-то возле колен, а рукава были завернуты. Мокрая кепка была сдвинута на затылок, и над крутым лбом торчали потемневшие от влаги вихры.
Ромашка подошел к лошади и с размаху хлопнул ладонью по ее груди.
– Смотри, – сказал он Груне, раскрывая ладонь, – во какие припиявились – вся рука в крови!
Огромные, головастые, слепни лежали у него на ладони. Он сбросил их, вытер об траву руку, но уже не отошел от Серого. Он хлопал его то по брюху, то по ногам, то по груди.
– У-у, кровопийцы!.. Гудят, как «мессершмитты» какие!
– Ромашка, – взмахивая хворостиной, кричала Груня, – куда ты под самые ноги-то лезешь? Ударит ведь!
– «Ударит»! Дурак он, что ли?
Чаще-чаще запела, зазвенела пила и примолкла. И в тот же момент с глухим стуком упал в траву отпиленный конец ствола.
– Отдохни, – сказала тетка Настасья.
– Надо, – улыбнулся дядя Сергей и сверкнул зубами. – Порченый конь шибко не бежит!
Он сел на пенек и стал свертывать цигарку. Тетка Настасья взяла топор и принялась счищать с бревен жесткую лиловато-серую кору. Свежий срез, светлый и круглый, глядел сквозь зелень, как луна.
– Во какую распилили! – сказала Груня.
Она присела недалеко от дяди Сергея и уставилась на него, встревоженная своими мыслями.
– Дядя Сергей, а что мне подумалось…
– Что же?
– Дядя Сергей… Вот мы землю копаем… Лес возим… Строимся… А ведь война-то еще не кончилась?
– Ну и что?
– Ну, а вдруг немец обратно придет?
У дяди Сергея слегка сдвинулись брови:
– Никогда!
Дядя старательно притушил окурок, встал и, разминая больное плечо, снова взялся за пилу.
– Что ж я сижу? – спохватилась Груня. – Хоть щепок набрать!
Из лесу шли пешком. Серый, покачивая головой, крепко упираясь ногами, тащил тяжелые бревна. Солнце прорывалось сквозь поредевшие облака, падало желтыми пятнами на ухабистую дорогу, на жесткую лесную траву – там острым огоньком вспыхнула росинка на листке, там засветилась янтарная головка бубенчика… Груня шла с охапкой щепок в фартуке, напевала что-то и весело поглядывала кругом.
Гость с медалями
Груня проснулась на рассвете. Пастух хлопнул кнутом против дома, словно из ружья выстрелил.
И тут же услышала разговор – мать разговаривала с соседкой Федосьей.
– У Цветковых парень пришел.
– Виктор?
– Виктор. Сегодня ночью пришел. Сейчас я корову выгоняла – Аннушку видела. Говорит, с медалями.
– Совсем или как?
– Ну, какое «совсем»! Еще война не кончена – как же совсем-то отпустят? Это уж если ранен тяжело, как вот наш Сергей. А этого – либо в отпуск, либо после болезни отдохнуть послали…
– Счастье людям! – вздохнула Федосья. – И живы… и в медалях… А мой лежит где-то в сырой земле – и могилки нет! А тут приходят, руки-ноги целы, да еще с медалями…
– А что же, тебе легче было бы, если бы этот тоже без рук или без ног пришел? – упрекнула ее мать. – Да тут только радоваться надо – пусть хоть кому-нибудь счастье. Да побольше, побольше бы этого счастья! А горя-то мы все и так уж хлебнули – не знаешь, как и сердце вынесло!
Груня открыла глаза. В стенах сараюшки светились лазоревые щели.
«Раисин брат пришел, – сообразила она. – Вот теперь будет Раиса задаваться! Теперь ее и вовсе на работу не пошлешь… А интересно поглядеть, какой он теперь стал, Виктор-то?»
Ласточка повторяла свою милую однообразную песенку. Сквозь щели тянуло свежестью. Рано еще… Груня получше закуталась в свое лоскутное одеяло и закрыла глаза.
Проснулась она лишь к завтраку. Стенька будила ее:
– Груня! Грунька! У Цветковых Виктор приехал!
– Вот так новость! – ответила Груня, не открывая глаз. – Я эту новость давно знаю.
– Откуда?
– Во сне видела.
После завтрака отец сказал Груне:
– Ты сегодня свою бригаду веди на луг. Там сено легкое, да и немного его – убирайте одни. А большая бригада пойдет на клевер.
Груня пошла собирать ребятишек. Ромашка и Федя уже стояли среди деревни с граблями.
Анюта и Поля-Полянка тоже приволокли грабли. Их от пастушни освободили – теперь в деревню вернулись настоящие пастухи.
Трофим тоже пришел. Отец был занят – он вил веревки, и Трофим ему был не нужен.
Вскоре пришел и Женька.
– Ребята, а Раису-то звать или нет? – нерешительно сказала Груня.
– Отчего же не звать? – удивился Ромашка. – Если брат приехал, так и работать не надо? Давай хоть я за ней пойду!
– Да давай хоть и я! – сказал Женька.
– Грунь, давай я сбегаю? – подскочил Козлик. – Я живо!
А Трофим глядел молча: кто пойдет Раису звать, за тем и он увяжется.
– И что это вам всем сегодня Раиса очень понадобилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Наши?
– Да.
Впереди густо зазеленел овражек, набитый зарослями калины и бузины.
И Груня увидела елку, поваленную бурей. Она лежала, прямая и ровная, уткнувшись головой в малинник, а ее корневище вывернулось и поднялось над землей, словно огромная ступня.
Дядя Сергей остановил лошадь.
Кто-то мелькнул среди деревьев. Кто-то тащил охапку больших еловых сучьев с побуревшей хвоей, которая волочилась по земле.
– Ромашка! – крикнул дядя Сергей, бросая вожжи на спину лошади. – Эй!
– Эй!
Груня обрадовалась. И правда – Ромашка!
– Ступай скажи матери, что я приехал!
– Сейчас!
Сучья прошумели, и Ромашка исчез. Дядя Сергей достал топор. У Груни над головой запинькала синичка.
Груня похлопала рукой по стволу лежащей елки.
– Дядя Сергей, а мне что делать?
– А вот сейчас будешь сучья подбирать да таскать в кучку.
Дядя Сергей ловкими, точными ударами срубал сучья. Коротко звякал топор, и сук с одного удара падал на землю. Груня обжигалась о крапиву, брала их по два, по три под мышку, волокла наверх из овражка и складывала в кучку. Сучья дыбились, топорщились и все так и норовили то пырнуть Груню, то оцарапать ее жесткой хвоей.
По мягкому моху неслышно подошла тетка Настасья, Ромашкина мать; протяжно прозвенела пила, которой задела она за дерево.
– Давай корень отрежем, – сказал дядя Сергей.
Тетка Настасья молча подняла и поставила пилу на ствол елки. Дядя Сергей принял рукоятку, и пила сначала коротко махнула по стволу раз, другой, словно пробуя голос, а потом загудела ровно, плавно, ритмично. Не глядя, можно было знать, что пилят двое сильных, умелых людей, у которых даже самая тяжелая работа в руках поет.
Они работали молча. Лишь иногда бросали друг другу короткие, отрывистые фразы:
– Сергей, спина-то не болит?
– Ничего, потерпим.
– Может, отдохнешь?
– Распилим – отдохнем.
Груня не спеша перетаскала сучья. Потом подошла к Серому. Лошадь мотала головой и била ногами.
– Что, слепни заели?
Груня сломила густую осиновую ветку и принялась размахивать ею, отгоняя слепней.
– Что же ты только их гоняешь? Ты их бей!
Груня живо обернулась. Из осинника вышел Ромашка. Он был в отцовском пиджаке, карманы висели где-то возле колен, а рукава были завернуты. Мокрая кепка была сдвинута на затылок, и над крутым лбом торчали потемневшие от влаги вихры.
Ромашка подошел к лошади и с размаху хлопнул ладонью по ее груди.
– Смотри, – сказал он Груне, раскрывая ладонь, – во какие припиявились – вся рука в крови!
Огромные, головастые, слепни лежали у него на ладони. Он сбросил их, вытер об траву руку, но уже не отошел от Серого. Он хлопал его то по брюху, то по ногам, то по груди.
– У-у, кровопийцы!.. Гудят, как «мессершмитты» какие!
– Ромашка, – взмахивая хворостиной, кричала Груня, – куда ты под самые ноги-то лезешь? Ударит ведь!
– «Ударит»! Дурак он, что ли?
Чаще-чаще запела, зазвенела пила и примолкла. И в тот же момент с глухим стуком упал в траву отпиленный конец ствола.
– Отдохни, – сказала тетка Настасья.
– Надо, – улыбнулся дядя Сергей и сверкнул зубами. – Порченый конь шибко не бежит!
Он сел на пенек и стал свертывать цигарку. Тетка Настасья взяла топор и принялась счищать с бревен жесткую лиловато-серую кору. Свежий срез, светлый и круглый, глядел сквозь зелень, как луна.
– Во какую распилили! – сказала Груня.
Она присела недалеко от дяди Сергея и уставилась на него, встревоженная своими мыслями.
– Дядя Сергей, а что мне подумалось…
– Что же?
– Дядя Сергей… Вот мы землю копаем… Лес возим… Строимся… А ведь война-то еще не кончилась?
– Ну и что?
– Ну, а вдруг немец обратно придет?
У дяди Сергея слегка сдвинулись брови:
– Никогда!
Дядя старательно притушил окурок, встал и, разминая больное плечо, снова взялся за пилу.
– Что ж я сижу? – спохватилась Груня. – Хоть щепок набрать!
Из лесу шли пешком. Серый, покачивая головой, крепко упираясь ногами, тащил тяжелые бревна. Солнце прорывалось сквозь поредевшие облака, падало желтыми пятнами на ухабистую дорогу, на жесткую лесную траву – там острым огоньком вспыхнула росинка на листке, там засветилась янтарная головка бубенчика… Груня шла с охапкой щепок в фартуке, напевала что-то и весело поглядывала кругом.
Гость с медалями
Груня проснулась на рассвете. Пастух хлопнул кнутом против дома, словно из ружья выстрелил.
И тут же услышала разговор – мать разговаривала с соседкой Федосьей.
– У Цветковых парень пришел.
– Виктор?
– Виктор. Сегодня ночью пришел. Сейчас я корову выгоняла – Аннушку видела. Говорит, с медалями.
– Совсем или как?
– Ну, какое «совсем»! Еще война не кончена – как же совсем-то отпустят? Это уж если ранен тяжело, как вот наш Сергей. А этого – либо в отпуск, либо после болезни отдохнуть послали…
– Счастье людям! – вздохнула Федосья. – И живы… и в медалях… А мой лежит где-то в сырой земле – и могилки нет! А тут приходят, руки-ноги целы, да еще с медалями…
– А что же, тебе легче было бы, если бы этот тоже без рук или без ног пришел? – упрекнула ее мать. – Да тут только радоваться надо – пусть хоть кому-нибудь счастье. Да побольше, побольше бы этого счастья! А горя-то мы все и так уж хлебнули – не знаешь, как и сердце вынесло!
Груня открыла глаза. В стенах сараюшки светились лазоревые щели.
«Раисин брат пришел, – сообразила она. – Вот теперь будет Раиса задаваться! Теперь ее и вовсе на работу не пошлешь… А интересно поглядеть, какой он теперь стал, Виктор-то?»
Ласточка повторяла свою милую однообразную песенку. Сквозь щели тянуло свежестью. Рано еще… Груня получше закуталась в свое лоскутное одеяло и закрыла глаза.
Проснулась она лишь к завтраку. Стенька будила ее:
– Груня! Грунька! У Цветковых Виктор приехал!
– Вот так новость! – ответила Груня, не открывая глаз. – Я эту новость давно знаю.
– Откуда?
– Во сне видела.
После завтрака отец сказал Груне:
– Ты сегодня свою бригаду веди на луг. Там сено легкое, да и немного его – убирайте одни. А большая бригада пойдет на клевер.
Груня пошла собирать ребятишек. Ромашка и Федя уже стояли среди деревни с граблями.
Анюта и Поля-Полянка тоже приволокли грабли. Их от пастушни освободили – теперь в деревню вернулись настоящие пастухи.
Трофим тоже пришел. Отец был занят – он вил веревки, и Трофим ему был не нужен.
Вскоре пришел и Женька.
– Ребята, а Раису-то звать или нет? – нерешительно сказала Груня.
– Отчего же не звать? – удивился Ромашка. – Если брат приехал, так и работать не надо? Давай хоть я за ней пойду!
– Да давай хоть и я! – сказал Женька.
– Грунь, давай я сбегаю? – подскочил Козлик. – Я живо!
А Трофим глядел молча: кто пойдет Раису звать, за тем и он увяжется.
– И что это вам всем сегодня Раиса очень понадобилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20