Лишь небольшой пульт управления напоминал о том, что здесь, в этой комнате, находится айттер – устройство, способное вернуть к жизни любое живое существо, которое предварительно было подвергнуто процедуре снятия матрицы.
– Успели, – облегченно вздохнул худощавый, увидев пустующий пока диск, и плотоядно ухмыльнулся. – Даже сигнал еще не сработал…
Сигнал срабатывал каждый раз за две минуты до появления объекта – неприятный звук высокого тона, ярко-синяя мерцающая полусфера, окутывавшая белый диск. Ничего этого пока не было.
Сержант вдруг подумал, что никто толком не знает, как именно снимается матрица. Что айттер измеряет, запоминает, фиксирует? И как он воссоздает человека? Да и не только человека – ксионийцы, кассилиане и альгатирейцы тоже бывали гостями урановых рудников Тарса-1. Вечными гостями, умирающими бессмертными. И каждый раз айттер срабатывал как часы…
Сержант нахмурился. Эта мысль почему-то вызвана у него тревогу. Некоторое время он пытался понять, что же его беспокоит, но так и не смог. И только когда его худощавый приятель посмотрел на часы и недовольно проворчал: «Долго что-то…», до сержанта дошло, что – да, действительно, на этот раз что-то слишком уж долго.
– Не пора еще? – нетерпеливо спросил детина.
– Вроде пора бы уж, – пожал плечами сержант. – Ладно, подождем еще, куда он денется?!
Прошло десять минут. Овальный диск по-прежнему оставался пуст.
– Что-то он долго не воскресает, – проворчал худощавый.
– Испугался! – захохотал рябой детина.
Сержант промолчал. Действительно, на этот раз процесс воссоздания занял намного больше времени, чем это бывало обычно. Пять – семь минут… ну, пускай, десять. Но они стоят здесь уже минут пятнадцать, не меньше!…
У сержанта мелькнула совершенно дикая мысль, что заключенный вообще не появился. Но это же просто невозможно! То есть возможно, конечно… Если айттер, на котором была снята матрица, разрушен и перестал функционировать. Именно – не вышел из строя, а полностью разрушен. Потому что вывести из строя айттер до сих пор не удавалось никому – основным элементом его служит этот самый белый овальный диск. Сложная конструкция из кристаллов, в которой никто до конца толком так и не разобрался, ни один ученый. Пользуются, а как она работает – представляют себе довольно смутно. И повредить этот диск невозможно, разве что сунуть его в какую-нибудь сверхновую звезду. Но подобного, разумеется, никто с этим айттером не вытворял. Так что сбой в его работе просто невозможен, если…
Если матрица, только что снятая с человека, была не первой. Воскрешение всегда происходит лишь на том айттере, на котором была снята первая матрица. Однако в личном деле этого заключенного не было указано, что матрица уже снималась.
Сержанту стало неуютно. Он вдруг понял, что товарищ- здоровенный детина – прямо сейчас озвучивает все его мысли. И, глянув на второго своего спутника, сержант догадался, что эти же мысли присутствуют и в его голове.
– Не может быть! – убежденно говорил детина. – Мы же видели, что матрица с него не снималась. А у каждого, с кого снималась, есть пометка в личном деле. Да и не прислали бы сюда того, с кого матрица уже снята. Сюда только «чистых» присылают; как же иначе?…
– Заткнись, – пробормотал худощавый. – Заткнись, пожалуйста. Я очень тебя прошу…
Голос его постепенно понижался, пока не начал звучать подобно злобному шипению. Но на детину это никакого эффекта не произвело. Он недоуменно пожал плечами и повернулся к сержанту.
– Ведь не бывает же так, правда? – наивно спросил он.
– А как бывает? – медленно произнес сержант, продолжая в упор глядеть на белый овальный диск айттера, словно надеялся взглядом вытащить из небытия строптивого заключенного.
– Как бывает? – переспросил детина и пожал плечами. – Как всегда… Ну, когда они воскресают…
– Как всегда… – тупо повторил сержант, не сводя с айттера глаз.
– Ну да! – подтвердил детина. В голосе его что-то изменилось. Он шумно сглотнул слюну и посмотрел на худощавого. – Правда?
– Заткнись, – едва слышно ответил тот, также не отводя взгляда от белого диска.
– Просто тут, наверное, что-то поломалось! – громко заявил детина. – Не может же быть, чтобы тут ничего не поломалось, правда?
Не может быть, чтобы тут ничего не поломалось, мысленно повторил сержант. И ему показалось, что в комнате повеяло ледяным холодом. Потому что и с него самого, и с его товарищей тоже были сняты матрицы – только, разумеется, не на этом айттере. Значит, возможна ситуация, когда он – сержант – после очередной гибели в бою не воскреснет. Значит, теперь надо быть осторожнее. Одно дело – лезть с ножом в орущую толпу взбесившихся заключенных, когда знаешь, что все равно воскреснешь и расквитаешься с каждым из этих скотов по полной программе, и совсем другое, когда знаешь, что смерть – навсегда.
Нет, возразил себе сержант. Это невозможно. Айттер не может сломаться. А может быть, с этого заключенного уже снималась матрица? Может быть, он уже воскрес? Не здесь, где-то в ином месте. Где-нибудь там, где можно осуществить подтасовку фактов в личном деле, внести туда исправления.
Сержант вдруг вспомнил, как нагло повел себя заключенный. Словно бы знал, что расплаты за это не последует.
А ведь он знал, подумал сержант. Тварь! Он ЗНАЛ, что так и случится! Неужели это и впрямь какая-то проверка?!
Чушь. Невозможно. Да и не нужно это. Зачем?! Следить, как охрана выполняет свою работу? Так ведь это очень хорошо видно – по количеству грузовых контейнеров, под завязку забитых ураном. А каким образом охрана заставляет заключенных пахать – никого не волнует. Никто и не скрывает, что эта планета – один громадный лагерь вечно повторяющейся мучительной смерти.
А если это был простой заключенный, а никакой не проверяющий откуда-то там, то как теперь быть? Такой графы, как «утечка живой силы», на каторге просто не существует…
– Ну, скажи же что-нибудь, – худощавый с нескрываемым страхом посмотрел на сержанта.
Сержант молчал. Он думал, что теперь будет. И как ему выкручиваться из создавшегося положения.
– А может, он сейчас все же появится? – со слабой надеждой спросил детина.
– Не уверен, – протянул сержант, очень медленно качая головой.
Но он ошибся. Заключенный все-таки появился. Правда, не здесь.
* * *
Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Пальцы невольно дернулись к правому виску, прикоснулись, испуганно отпрянули… Разумеется, никаких следов ожога там не было. Но предсмертные ощущения некоторое время должны были преследовать его. Он знал это и не удивился. Все-таки не в первый раз умирает. И воскресает тоже не в первый.
Лежать было жестко и неудобно. Он сел на белом овальном диске айттера – единственного во вселенной айттера, принадлежащего частному лицу, потом осторожно слез с него и подошел к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Успели, – облегченно вздохнул худощавый, увидев пустующий пока диск, и плотоядно ухмыльнулся. – Даже сигнал еще не сработал…
Сигнал срабатывал каждый раз за две минуты до появления объекта – неприятный звук высокого тона, ярко-синяя мерцающая полусфера, окутывавшая белый диск. Ничего этого пока не было.
Сержант вдруг подумал, что никто толком не знает, как именно снимается матрица. Что айттер измеряет, запоминает, фиксирует? И как он воссоздает человека? Да и не только человека – ксионийцы, кассилиане и альгатирейцы тоже бывали гостями урановых рудников Тарса-1. Вечными гостями, умирающими бессмертными. И каждый раз айттер срабатывал как часы…
Сержант нахмурился. Эта мысль почему-то вызвана у него тревогу. Некоторое время он пытался понять, что же его беспокоит, но так и не смог. И только когда его худощавый приятель посмотрел на часы и недовольно проворчал: «Долго что-то…», до сержанта дошло, что – да, действительно, на этот раз что-то слишком уж долго.
– Не пора еще? – нетерпеливо спросил детина.
– Вроде пора бы уж, – пожал плечами сержант. – Ладно, подождем еще, куда он денется?!
Прошло десять минут. Овальный диск по-прежнему оставался пуст.
– Что-то он долго не воскресает, – проворчал худощавый.
– Испугался! – захохотал рябой детина.
Сержант промолчал. Действительно, на этот раз процесс воссоздания занял намного больше времени, чем это бывало обычно. Пять – семь минут… ну, пускай, десять. Но они стоят здесь уже минут пятнадцать, не меньше!…
У сержанта мелькнула совершенно дикая мысль, что заключенный вообще не появился. Но это же просто невозможно! То есть возможно, конечно… Если айттер, на котором была снята матрица, разрушен и перестал функционировать. Именно – не вышел из строя, а полностью разрушен. Потому что вывести из строя айттер до сих пор не удавалось никому – основным элементом его служит этот самый белый овальный диск. Сложная конструкция из кристаллов, в которой никто до конца толком так и не разобрался, ни один ученый. Пользуются, а как она работает – представляют себе довольно смутно. И повредить этот диск невозможно, разве что сунуть его в какую-нибудь сверхновую звезду. Но подобного, разумеется, никто с этим айттером не вытворял. Так что сбой в его работе просто невозможен, если…
Если матрица, только что снятая с человека, была не первой. Воскрешение всегда происходит лишь на том айттере, на котором была снята первая матрица. Однако в личном деле этого заключенного не было указано, что матрица уже снималась.
Сержанту стало неуютно. Он вдруг понял, что товарищ- здоровенный детина – прямо сейчас озвучивает все его мысли. И, глянув на второго своего спутника, сержант догадался, что эти же мысли присутствуют и в его голове.
– Не может быть! – убежденно говорил детина. – Мы же видели, что матрица с него не снималась. А у каждого, с кого снималась, есть пометка в личном деле. Да и не прислали бы сюда того, с кого матрица уже снята. Сюда только «чистых» присылают; как же иначе?…
– Заткнись, – пробормотал худощавый. – Заткнись, пожалуйста. Я очень тебя прошу…
Голос его постепенно понижался, пока не начал звучать подобно злобному шипению. Но на детину это никакого эффекта не произвело. Он недоуменно пожал плечами и повернулся к сержанту.
– Ведь не бывает же так, правда? – наивно спросил он.
– А как бывает? – медленно произнес сержант, продолжая в упор глядеть на белый овальный диск айттера, словно надеялся взглядом вытащить из небытия строптивого заключенного.
– Как бывает? – переспросил детина и пожал плечами. – Как всегда… Ну, когда они воскресают…
– Как всегда… – тупо повторил сержант, не сводя с айттера глаз.
– Ну да! – подтвердил детина. В голосе его что-то изменилось. Он шумно сглотнул слюну и посмотрел на худощавого. – Правда?
– Заткнись, – едва слышно ответил тот, также не отводя взгляда от белого диска.
– Просто тут, наверное, что-то поломалось! – громко заявил детина. – Не может же быть, чтобы тут ничего не поломалось, правда?
Не может быть, чтобы тут ничего не поломалось, мысленно повторил сержант. И ему показалось, что в комнате повеяло ледяным холодом. Потому что и с него самого, и с его товарищей тоже были сняты матрицы – только, разумеется, не на этом айттере. Значит, возможна ситуация, когда он – сержант – после очередной гибели в бою не воскреснет. Значит, теперь надо быть осторожнее. Одно дело – лезть с ножом в орущую толпу взбесившихся заключенных, когда знаешь, что все равно воскреснешь и расквитаешься с каждым из этих скотов по полной программе, и совсем другое, когда знаешь, что смерть – навсегда.
Нет, возразил себе сержант. Это невозможно. Айттер не может сломаться. А может быть, с этого заключенного уже снималась матрица? Может быть, он уже воскрес? Не здесь, где-то в ином месте. Где-нибудь там, где можно осуществить подтасовку фактов в личном деле, внести туда исправления.
Сержант вдруг вспомнил, как нагло повел себя заключенный. Словно бы знал, что расплаты за это не последует.
А ведь он знал, подумал сержант. Тварь! Он ЗНАЛ, что так и случится! Неужели это и впрямь какая-то проверка?!
Чушь. Невозможно. Да и не нужно это. Зачем?! Следить, как охрана выполняет свою работу? Так ведь это очень хорошо видно – по количеству грузовых контейнеров, под завязку забитых ураном. А каким образом охрана заставляет заключенных пахать – никого не волнует. Никто и не скрывает, что эта планета – один громадный лагерь вечно повторяющейся мучительной смерти.
А если это был простой заключенный, а никакой не проверяющий откуда-то там, то как теперь быть? Такой графы, как «утечка живой силы», на каторге просто не существует…
– Ну, скажи же что-нибудь, – худощавый с нескрываемым страхом посмотрел на сержанта.
Сержант молчал. Он думал, что теперь будет. И как ему выкручиваться из создавшегося положения.
– А может, он сейчас все же появится? – со слабой надеждой спросил детина.
– Не уверен, – протянул сержант, очень медленно качая головой.
Но он ошибся. Заключенный все-таки появился. Правда, не здесь.
* * *
Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Пальцы невольно дернулись к правому виску, прикоснулись, испуганно отпрянули… Разумеется, никаких следов ожога там не было. Но предсмертные ощущения некоторое время должны были преследовать его. Он знал это и не удивился. Все-таки не в первый раз умирает. И воскресает тоже не в первый.
Лежать было жестко и неудобно. Он сел на белом овальном диске айттера – единственного во вселенной айттера, принадлежащего частному лицу, потом осторожно слез с него и подошел к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86