Богданов Николай
Чудесники
Николай Владимирович Богданов
ЧУДЕСНИКИ
Николай Владимирович Богданов - один из старейших советских писателей. Он написал много книг для детей и для взрослых, получивших горячее признание у нашей читательской общественности.
В этот сборник избранных его произведений вошли повести: "Партия свободных ребят", "Чудесники", "Пропавший лагерь" и "Когда я был вожатым".
Они посвящены волнующей теме зарождения и развития пионерского движения в нашей стране.
В книгу "О смелых и умелых", которая издается в будущем году, войдут произведения "Вечера на укомовских столах", "О смелых и умелых" и "Легенда о московском Гавроше", отражающие различные стороны жизни детей и юношества.
СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С ВОЖАТЫМ
По глухой лесной дороге шел молодой человек с портфелем и мелкокалиберной винтовкой. В заспинном мешке у него сидел кролик.
Могучие деревья создавали полутьму. Несмотря на жаркий день, воздух здесь был прохладный и пыль на дороге влажная. В тишине чуть слышно шуршали муравьи в огромных рыжих кучах.
Молодой человек остановился на перекрестке и поглядел на компас в своей планшетке. Три дороги расходились перед ним веером. Кого спросить, какая верная? Ни голоса людского, ни тележного скрипа. Лес да лес вокруг.
Посмотрел на березовый пень, торчавший на перекрестке, убранный каким-то пестрым тряпьем, и сказал себе:
- Похоже, мордовский бог!
- Бог-то бог, да сам не будь плох! - ответил ему березовый пень. Поднялся, заколебался и обернулся старухой. Путник попятился. А старушка, в старинной кацавейке, в пестром полушалке на плечах, в ворохе юбок, в платке с торчащими, как рога, концами на лбу, подвинулась к нему ближе и спросила, как в сказке:
- Какого пути ищешь, соколик?
- В колхоз "Красный май", бабушка.
- А-а, по-нашему в Брехаловку. Так нам по пути, - старушка внимательно оглядела незнакомца и, увидев портфель, спросила уважительно: - А кто вы такие будете?
- А я пионервожатый, бабушка.
- Ой-ой-ой, вожатый, чего ж вы там будете делать, когда там ребята пропали!
- Как так пропали?
- Чудесники были, чудно и пропали. Вот они теперь где! - Бабушка вынула из кармана кусок мыла. - Вот они где сидят!
- По-моему, им здесь тесновато...
- Сварили ребят на мыло, ей-богу!
- Да кто же это мог сделать?
- У нас все могут сделать, у нас не такие дела делаются, - вскинулась бабушка. - Один-то отряд на мыло сварили, другой-то отряд в татарщину угнали. Бабам в колхозе штаны выдают, мужики-то все разбежались.
В избах понаставили черных труб, и из них сама собой идет разная бормота!
- Ой-ой-ой, страсти какие, - усмехнулся вожатый.
Он знал, что кулаки и подкулачники распространяют про колхозы всякие нелепые слухи, и поэтому смотрел на старуху насмешливо.
"Надо же так врать, - думал вожатый. - Интересно, как бабушка вывернется, когда мы придем в село и будет опровергнуто ее смешное вранье. Из черных труб идет разная бормота - это, верно, она насчет радио".
Долго шли они по глухой дороге. Вожатый от усталости начал спотыкаться о сосновые корни, торчавшие поперек колеи. А старушка ничего, катится впереди, как сказочный колобок.
Дорога долго вела в гору, потом резко повернула, и перед путниками возник громадный обрыв, с которого открывался вид на дальние просторы.
До самого горизонта, окаймленного зубчатыми верхушками сосен и елей, расстилались болота, заросшие кустарниками, темно-зеленым камышом и светло-зеленой осокой.
Лишь небольшой краешек этого пространства занимали цветущие луга. На возвышенностях с трех сторон виднелись церкви.
Далеко-далеко смутно блестела большая река.
Петя засмотрелся. Вот она, знаменитая Мещерская низменность, необжитый, малоосвоенный край! Подумать только - недалеко от Москвы есть неведомые просторы, похожие ка джунгли! Вот где раздолье для пионеров-следопытов. Сердце его радостно забилось: недаром он напросился сюда вожатым.
Догнав старушку, потихоньку ушагавшую вперед, Петя пошел вслед за ней по краю возвышенности. Малонаезженные колеи дороги петляли мимо озер, тянувшихся цепью вдоль обрыва.
На озера можно было залюбоваться - так щедро украсили их золотые коронки кувшинок и белые звезды лилий.
Они казались неправдоподобно красивыми, как картины неумелых художников.
Лишь одно из них выделялось какой-то удивительной пустотой. Зловеще темная вода в обрывистых берегах и ни одной кувшинки, ни одного глазка лилий.
- Это Черная заповедь, - сказала старуха предостерегающе, - народу здесь сгибло сколько, страсть! И все от жадности, уж очень много тут рыбы. А зачем за ней лезть, когда она анчуткина!
- Чья, чья? - подивился вожатый.
- Анчутха здесь хозяин, известно. Потонул в этом озере у матери единый сын, рыбак. Заплыл на лодке, запутался будто в сети и пропал. Ну, мать и давай к озеру вопить, ходит и вопит: "Родимый ты мой, ненаглядный, на кого ты меня покинул, сыночек!" Хозяину это надоело.
И вот вылазит к ней самолично анчутка, черный, да страшный, да важный, как губернатор. "Иди, - говорит, - мать, отсюда, твой сын-озорник сетями меня тревожил, веслом задевал, за то я его в подводную пещеру затворил. Теперь у меня заместо работника. Всем будет худо, кто мое озеро потревожит!" И пошла бедная мать прочь и рассказала людям про свое горе. С тех пор боятся у нас этого озера и зовут "Черная заповедь".
Когда миновали озеро, бабушка вдруг указала рукой вдаль и торопливо перекрестилась. Вожатый взглянул и увидел в зеленой дымке над болотами неясные, колеблющиеся фигуры. Они шагали по воде, как посуху, странным журавлиным шагом.
Вожатый протер глаза и снял со спины мелкокалиберную винтовку. Но привидения вдруг исчезли.
- Видал? - зашептала старушка. - Это они, легки на помине, анчуткины дети!
- - Экспедиция какая-нибудь... Или галлюцинация? - проговорил вожатый.
- Тьфу, слова-то все какие окаянные, не выговоришь.
Может, по-заграничному оно и так, а по-нашему анчутки и есть анчутки! рассердилась стару-шка.
От ее сердитого бормотания, зловещих рассказов и от жары на Петю напала такая тоска, словно он с каждым шагом опускался в неизведанное темное царство.
И вдруг где-то сзади раздался звон бубенчиков, затем звук гармоники и мотив знакомой песни.
Петя радостно оглянулся. В облачке пыли катилась, догоняя их, тележка, запряженная парой лошадей. На ней восседали три парня в военных фуражках. Один растягивал гармонь, другие подпевали:
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися,
А мы тоже не сидели,
Того дожидалися!
Парни с добродушной насмешливостью оглядели паренька и старушку:
- Эй, пехота, садись, подвезем!
Но бабушка сердито погрозила им клюкой, и они, хлестнув коней, припустились дальше, только пыль заклубилась.
- Шалберники, - проворчала бабушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20