Во всяком случае, ни одна ракета не упала окрест, хотя по дороге от берега моря на север путники не раз встречали обширные пространства выжженных земель, засыпанные щебнем территории, гигантские воронки и остальные признаки отбушевавших в древности сражений.
Кое-какие здания в городе сохранились, и одно из них притягивало священника с необоримой силой. Несомненно, то был храм, стоявший на центральной площади у развалин крепостных башен, неподалеку от большой реки; задняя часть его рухнула, фасад и стены оплела завеса дикого винограда, кровля просела, купола покосились, но на них еще торчали кресты. Спускаться в этом месте, да и во всех других, было опасно - весенние ветры ярились над городом, а из развалин торчали проржавевшие каркасы, железные балки и арматурные прутья, скрученные и согнутые под самыми невероятными углами. Проделав мысленный поиск и выяснив, что в древнем городе нет ни лемутов, ни других опасных чудищ, Иеро решил пройти его из конца в конец, от северной до южной окраин и как следует осмотреть; это привлекало его больше, чем поверхностный взгляд с высоты. Затем экспедиция разделилась: брат Альдо и Гимп остались в гондоле "Вашингтона", намереваясь облететь город по периметру, тогда как священник, Сигурд и медведь спустились вниз на пустыре у фабрики. Запах, которым тянуло из этих железных джунглей, подсказывал, что в городе все-таки есть чудовища, пусть неживые, но от того не менее опасные.
Им предстояло пройти миль сорок-пятьдесят, и хотя первая ночевка была не очень удачной, в дальнейшем ничто не предвещало неприятностей. Куцый хвост их четвероногого проводника бодро мелькал меж куч мусора и ощетинившися шипами кактусов, воздух с каждой минутой становился чище, и в головах у путников прояснилось; кашель больше не мучил их, не донимали позывы к рвоте, тогда как желудок предъявил свои права. Взошло солнце, и его лучи, развеяв предутренний туман, сделали мрачный хаос запустения чуть повеселее. Добравшись до холма, где не было развалин, зато встречались клены и березы неохватной толщины, Иеро скомандовал привал. Они съели по куску вяленого мяса с сухарями, запили водой из фляг, а Горм, любивший сладкое, сжевал пластинку пеммикана. Немного, но и сам он был пока что невелик; до огромных размеров старейшин медвежьего племени ему предстояло расти еще годы и годы.
- Этот город не бомбили, и все же люди покинули его, - сказал Сигурд, приглаживая рыжие волосы. - Странно, мой конунг!
- Ничего удивительного, - возразил Иеро. - Люди могли здесь ютиться сотню-другую лет, но такому огромному поселению не выжить без деревень и малых городков, откуда поступает пища. Здесь человек зависит не от землм, не от природы, а от того, что древние называли техникой. Представь, как подать воду в эти огромные дома, как отопить их в зимнюю стужу, как починить без механизмов и машин? - Священник покачал головой. - Нет, это невозможная задача! Мы, метсы, хорошо знаем, что при любой катастрофе первыми гибнут большие города. Собственно, наши предки потому и выжили, что обитали в усадьбах и деревнях, как твои соплеменники. Мы жили в лесу, и лес нас спас. А тут… - Он обвел рукой открывавшийся со склона холма пейзаж. - Взгляни, что тут получилось!
Город напоминал поле битвы меж племенами гигантов, растоптавших в ярости бетонные коробки домов, содравших крыши, разбивших секирами мосты и павших в сотворенных ими хаос. Тут и там торчали ржавые конструкции - будто скелеты огромных тел, лишившихся одежд и плоти; округлые холмы мусора намекали, что под ними лежат черепа, а сохранившиеся кое-где башни и трубы казались руками, то ли упрямо грозившими небесам, то ли протянутым к ним в безмолвной мольбе. Сходство довершали куски серого металла, неподвластного ржавчине - они выглядывали из-под камней и мха словно изломанные доспехи и оружие погибших гигантов.
Льдистые глаза Сигурда потемнели, когда он глядел на город. Потом северянин спросил:
- Ты уверен, что здесь никого нет?
- Это все же не пустыня Смерти, - откликнулся Иеро. - Здесь обитают птицы, ящерицы, мыши… Есть кое-кто покрупней - несомненно, крысы и, возможно, собаки. Больше я не ощущаю ничего и уверен, что нам не грозит опасность. - Он помолчал, потом промолвил: - Почему ты спрашиваешь, Сигурд?
Ладонь северянина лежала у горла - там, где во сне вонзился кинжал Олафа. Помолчав, он ответил:
- Дурные предчувствия томят меня, конунг. Может, дело в том дурацком сне, а может, Один и Тор посылают мне вести, чтобы предостеречь или сказать, что вскоре я окажусь в их ледяных чертогах. Там, где вся моя семья…
Иеро нахмурился. Как всякий воин и священник, он доверял предчувствиям и интуиции; временами они приоткрывали будущее ясней, чем Сорок Символов с магическим кристаллом. Может быть, этот поход в развалины был ошибкой, мелькнула мысль, и, подозвав Горма, он спросил, не ощущает ли тот угрозы. Их силы в ментальном поиске были равны, однако медведь имел преимущество перед человеком - его нюх и слух были недосягаемы для Иеро.
Но Горм не чувствовал опасности. Тут, среди берез и кленов, суетились белки и немногочисленные птицы - голуби, вороны и почти не уступавшие им в размерах воробьи; в небе парил коршун, охотился на мышей, ютившихся в опавших листьях; где-то далеко были другие создания, мелкие хищники, обуреваемые вечным голодом, однако не страшные для двух вооруженных бойцов. Тем не менее Иеро снял с плеча арбалет и вложил в него стрелу. Взглянув на него, Сигурд сделал то же самое.
Они снова отправились в путь, пробираясь меж рухнувших стен и завалов потемневшего от времени кирпича. На этих холмах торчали огромные, в три-четыре человеческих роста кактусы, и шипы, покрывавшие их мясистую плоть, цеплялись за одежду и шкуру Горма. Наконец медведь изнемог и переместился в арьергард их маленького отряда; Сигурд, повесив арбалет на плечо, вытащил меч и начал прорубать тропу в колючих зарослях.
Выбравшись из них, путники очутились на небольшом открытом пространстве, которое было когда-то площадью; на три-четыре ярда ее обрамляли стены домов с пустыми оконными проемами, а верхние этажи рухнули вниз, завалив тротуары грудами щебня. Самое крупное здание, вытянутое в длину, было когда-то вокзалом; Иеро, видевший такие сооружения в Канде, опознал его по руинам платформ и грудам ржавчины, в которую превратились вагоны. От площади расходились пять или шесть улиц, и одна из них, наиболее широкая, вела к развалинам древней крепости и собору, который он разглядел с высоты. Этот проспект, вероятно, считался главным в прежние времена; тут сохранились фасады домов, отделанные прочным гранитом, и не было такого хаоса, как в районах, застроенных кирпичными и бетонными домами.
Стоя спиной к развалинам вокзала, Иеро осматривал улицу, когда ментальный оклик медведя заставил его обернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Кое-какие здания в городе сохранились, и одно из них притягивало священника с необоримой силой. Несомненно, то был храм, стоявший на центральной площади у развалин крепостных башен, неподалеку от большой реки; задняя часть его рухнула, фасад и стены оплела завеса дикого винограда, кровля просела, купола покосились, но на них еще торчали кресты. Спускаться в этом месте, да и во всех других, было опасно - весенние ветры ярились над городом, а из развалин торчали проржавевшие каркасы, железные балки и арматурные прутья, скрученные и согнутые под самыми невероятными углами. Проделав мысленный поиск и выяснив, что в древнем городе нет ни лемутов, ни других опасных чудищ, Иеро решил пройти его из конца в конец, от северной до южной окраин и как следует осмотреть; это привлекало его больше, чем поверхностный взгляд с высоты. Затем экспедиция разделилась: брат Альдо и Гимп остались в гондоле "Вашингтона", намереваясь облететь город по периметру, тогда как священник, Сигурд и медведь спустились вниз на пустыре у фабрики. Запах, которым тянуло из этих железных джунглей, подсказывал, что в городе все-таки есть чудовища, пусть неживые, но от того не менее опасные.
Им предстояло пройти миль сорок-пятьдесят, и хотя первая ночевка была не очень удачной, в дальнейшем ничто не предвещало неприятностей. Куцый хвост их четвероногого проводника бодро мелькал меж куч мусора и ощетинившися шипами кактусов, воздух с каждой минутой становился чище, и в головах у путников прояснилось; кашель больше не мучил их, не донимали позывы к рвоте, тогда как желудок предъявил свои права. Взошло солнце, и его лучи, развеяв предутренний туман, сделали мрачный хаос запустения чуть повеселее. Добравшись до холма, где не было развалин, зато встречались клены и березы неохватной толщины, Иеро скомандовал привал. Они съели по куску вяленого мяса с сухарями, запили водой из фляг, а Горм, любивший сладкое, сжевал пластинку пеммикана. Немного, но и сам он был пока что невелик; до огромных размеров старейшин медвежьего племени ему предстояло расти еще годы и годы.
- Этот город не бомбили, и все же люди покинули его, - сказал Сигурд, приглаживая рыжие волосы. - Странно, мой конунг!
- Ничего удивительного, - возразил Иеро. - Люди могли здесь ютиться сотню-другую лет, но такому огромному поселению не выжить без деревень и малых городков, откуда поступает пища. Здесь человек зависит не от землм, не от природы, а от того, что древние называли техникой. Представь, как подать воду в эти огромные дома, как отопить их в зимнюю стужу, как починить без механизмов и машин? - Священник покачал головой. - Нет, это невозможная задача! Мы, метсы, хорошо знаем, что при любой катастрофе первыми гибнут большие города. Собственно, наши предки потому и выжили, что обитали в усадьбах и деревнях, как твои соплеменники. Мы жили в лесу, и лес нас спас. А тут… - Он обвел рукой открывавшийся со склона холма пейзаж. - Взгляни, что тут получилось!
Город напоминал поле битвы меж племенами гигантов, растоптавших в ярости бетонные коробки домов, содравших крыши, разбивших секирами мосты и павших в сотворенных ими хаос. Тут и там торчали ржавые конструкции - будто скелеты огромных тел, лишившихся одежд и плоти; округлые холмы мусора намекали, что под ними лежат черепа, а сохранившиеся кое-где башни и трубы казались руками, то ли упрямо грозившими небесам, то ли протянутым к ним в безмолвной мольбе. Сходство довершали куски серого металла, неподвластного ржавчине - они выглядывали из-под камней и мха словно изломанные доспехи и оружие погибших гигантов.
Льдистые глаза Сигурда потемнели, когда он глядел на город. Потом северянин спросил:
- Ты уверен, что здесь никого нет?
- Это все же не пустыня Смерти, - откликнулся Иеро. - Здесь обитают птицы, ящерицы, мыши… Есть кое-кто покрупней - несомненно, крысы и, возможно, собаки. Больше я не ощущаю ничего и уверен, что нам не грозит опасность. - Он помолчал, потом промолвил: - Почему ты спрашиваешь, Сигурд?
Ладонь северянина лежала у горла - там, где во сне вонзился кинжал Олафа. Помолчав, он ответил:
- Дурные предчувствия томят меня, конунг. Может, дело в том дурацком сне, а может, Один и Тор посылают мне вести, чтобы предостеречь или сказать, что вскоре я окажусь в их ледяных чертогах. Там, где вся моя семья…
Иеро нахмурился. Как всякий воин и священник, он доверял предчувствиям и интуиции; временами они приоткрывали будущее ясней, чем Сорок Символов с магическим кристаллом. Может быть, этот поход в развалины был ошибкой, мелькнула мысль, и, подозвав Горма, он спросил, не ощущает ли тот угрозы. Их силы в ментальном поиске были равны, однако медведь имел преимущество перед человеком - его нюх и слух были недосягаемы для Иеро.
Но Горм не чувствовал опасности. Тут, среди берез и кленов, суетились белки и немногочисленные птицы - голуби, вороны и почти не уступавшие им в размерах воробьи; в небе парил коршун, охотился на мышей, ютившихся в опавших листьях; где-то далеко были другие создания, мелкие хищники, обуреваемые вечным голодом, однако не страшные для двух вооруженных бойцов. Тем не менее Иеро снял с плеча арбалет и вложил в него стрелу. Взглянув на него, Сигурд сделал то же самое.
Они снова отправились в путь, пробираясь меж рухнувших стен и завалов потемневшего от времени кирпича. На этих холмах торчали огромные, в три-четыре человеческих роста кактусы, и шипы, покрывавшие их мясистую плоть, цеплялись за одежду и шкуру Горма. Наконец медведь изнемог и переместился в арьергард их маленького отряда; Сигурд, повесив арбалет на плечо, вытащил меч и начал прорубать тропу в колючих зарослях.
Выбравшись из них, путники очутились на небольшом открытом пространстве, которое было когда-то площадью; на три-четыре ярда ее обрамляли стены домов с пустыми оконными проемами, а верхние этажи рухнули вниз, завалив тротуары грудами щебня. Самое крупное здание, вытянутое в длину, было когда-то вокзалом; Иеро, видевший такие сооружения в Канде, опознал его по руинам платформ и грудам ржавчины, в которую превратились вагоны. От площади расходились пять или шесть улиц, и одна из них, наиболее широкая, вела к развалинам древней крепости и собору, который он разглядел с высоты. Этот проспект, вероятно, считался главным в прежние времена; тут сохранились фасады домов, отделанные прочным гранитом, и не было такого хаоса, как в районах, застроенных кирпичными и бетонными домами.
Стоя спиной к развалинам вокзала, Иеро осматривал улицу, когда ментальный оклик медведя заставил его обернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73