- Это была ваша неправда.
- Не говорите так. Люди не знают, где нужна правда, а где маленькая
ложь, святая ложь. Ну если бы все - правда, правда! Гошу снова надо
посадить на скамью подсудимых, ибо по-настоящему все, то есть по правде,
не выяснено. И Валю снова посадить. Сейчас десять лет, а могут дать и
пятнадцать. Правда! Сильная личность эту правду станет топтать, защищая
себя. Самое ужасное, когда человек, защищая себя, подминает все
обстоятельства под свои сильные ноги, топчет их, как глину...
- Вы обещали конкретно...
- Ничего я никому не обещал. И не стану обещать! Вы все стоите
заодно! Закон гарантирует его сильную личность! И он _с_д_е_л_а_л_ красиво
нас всех. "Сделал" - это говорят мои племянники. У них теперь в языке
много дурных слов...
- И все-таки...
- И все-таки, - крикнул старик, - он заставил нас поверить: Валя
убивал! Этому поверил Гоша, этому поверил я, этому, пройдет немного,
поверите вы...
- Я готов поверить, но факты против!
Дядя Дмитриевского метнулся от него, стал у порога, видно, думая, как
половчее выпроводить гостя, но вдруг сел на койку, обхватил голову руками.
Тело его стало вздрагивать, и Гордий понял, что старик плачет. Он подошел
к нему, участливо опустил ему руку на плечо, дядя Дмитриевского неловко
сбросил руку, но не притих, а пуще еще затрясся в плаче.
- Самое страшное - врать, - зашептал он. - Врать, врать, врать!
Теперь надо врать, чтобы не забрали Гошу... Ужасно! Это все ужасно! Не
подбивайте Гошу на поступки! Не надо. Он-то уж ни в чем не виноват! Вы
снова убьете его. Я возил ему книги, пробивался с почтой, носил все, чтобы
он не отстал. Я считал своим долгом ему помогать, коль лгал и сажал его в
тюрьму. И теперь снова вы. Все прошло - и вы! Одной жертвы всем мало? В
первую очередь вам? Не ходите к Гоше больше, умоляю вас! Я так одинок! Он
хотя бы заходит ко мне... Все это лишило меня работы. Я мечтал еще
работать долго. Меня после изолятора быстренько оформили, и вот пенсион,
одиночество. Единственная отрада - Гоша. Но его вновь по вашей милости
посадят. Это он мне так говорит. И я подумал: так будет!
Он плакал, плакал как-то тихо, просительно, беспомощно, без всякого
сожаления к себе, унижаясь перед Гордием. Успокаивать его было делом
бесполезным.

...Романов копается в приемнике, ходит по комнате в синем спортивном
костюме. Он загорел, волосы на его голове черные, густые, лицо длинное,
интеллигентное, но очень сердитое. Он не скрывает своего недовольства.
Гордий сидит за столом, подперев голову ладонями. Нет-нет приемник
исторгнет звуки: то музыку, то диктор ворвется в мир и что-то расскажет о
счастье, любви, войне, мире. Кому есть дело до гражданина вселенной
Дмитриевского? Сейчас бы посылал в эфир волшебные звуки старинной или
современной музыки, его имя объявляли бы с уважением. Ни брату, ни дяде,
ни жене Дмитриевский не разрешает вмешиваться. Пусть даже и сотни
неточностей в оформлении письма-заявления Генеральному прокурору.

ГЕОРГИЙ РОМАНОВ. Кандидат физико-математических наук. Взят прямо с
кафедры. 28 лет. Отсидел два года. По первому суду приговаривался вместе с
Дмитриевским к высшей мере наказания. Приговор был отменен. Вторым судом
приговорен к трем годам тюремного заключения - срок не отбыл, выпущен по
амнистии.
До суда работал и.о. заведующего кафедрой твердых металлов. После
суда - инженер на химическом заводе.
Женат. Имеет двоих детей. С первой женой в разводе - ушла на
четвертый день после ареста мужа к своим родителям.
Женился во второй раз после выхода из тюрьмы на бывшей однокласснице.
Детей от первого брака нет.
Школу закончил с золотой медалью, институт - с отличием.
В 23 года защитился.
Перед арестом защитил докторскую, она была отозвана из ВАКа.
В новой защите трижды отказано. Зарплата 160 рублей. Подрабатывает
ремонтом телевизоров и радиоприемников.
Жена, Алиса Акимовна, инженер, зарплата 140 рублей. В настоящее время
находится в послеродовом отпуске.
Приметы:
Рост - 189 сантиметров. На нижней губе шрам. Волосы черные. На левой
руке наколка - Жора. Строен, хорош собой. Молчалив, глядит часто
исподлобья. Нравится женщинам.

...Тюремная кличка Романова - "Псих". Дважды коллективно били. И
после каждого раза он мстил - в строю набрасывался на обидчика - Сан
Саныча. Конвой отнимал "Пахана" полумертвым.
Ударил "шестерку" по кадыку - унесли в больницу.
"Психа" не трогали до конца отсидки.

Гордий видел в Романове единственного человека, который может
заставить Дмитриевского, наконец, решиться говорить правду, только правду
и ничего иного. Так думал Гордий. Он понимал: ни дядя, ни родители жены
Дмитриевского, дышащие после всего на ладан, не могут убедить
Дмитриевского начать еще раз и начать все сначала. Для Гордия было теперь
ясно, что без Дмитриевского, без его твердого согласия держаться истинных
фактов, ему ничего не добиться. Думалось: если дядя еще подсобит, напишет
все то, что было у него со следователем, вынет из своих "заметок", как
следователь принуждал его давать ложные показания, якобы спасая
Дмитриевского, тогда - вкупе с твердым заявлением его бывшего
подзащитного, можно поставить все на свои места. Можно в третий раз
попытаться освободить невинного человека.
Гордий понимал: поездка немного дала. Ну что показания Сурова и
Долгова значат? Пусть они обвиняют Павлюка и Гузия. Докажешь, если нет тех
в живых? Но и так хватит всего, - рассуждал он, наблюдая за Романовым. -
Если бы Романов только взялся! Не побоялся бы нового разбирательства.
Говорил все то, что когда-то требовал и от него следователь Меломедов.
Ведь было, конечно, было! Заставлял следователь и этого парня дудеть под
свою дудку!

- Вы что же, - вдруг повернулся к Гордию всем корпусом Романов, - все
думаете, что уговорите меня? Вам всего мало? Мало того, что я лишился
всего?.. Из-за братика! Вы считаете меня круглым идиотом? Я пойду и стану
вытягивать братика? Дудки! Я тоже боюсь. Боюсь. Боится моя мама, боится
отец. Вы знаете, боятся и родители жены Дмитриевского. - Он всегда называл
его Валей, теперь назвал по фамилии - как чужого, отторгнутого. - Я никому
не верю так же, как, может, не верите и вы... Нам пудрили мозги. Нам
говорили, говорили, говорили... И все это была, мягко говоря, неправда! Я
и сам распространял неправду. Я верил, что ее нет, хотя она была налицо. Я
потом, когда прошел по кругу, понял, что такое ад.

САН САНЫЧ. Он же - "Кайло", "Маныч-Сыч", "Дурдом", "Кайф".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25