Дотошные русские обязательно проверили бы содержание таблеток "лично фюреру". Да, дозы стрихнина постепенно-постепенно увеличивались, увеличивались. А фюрер их пил, пил... И нельзя было подступиться к Морелю. Всех, кто подступался, убирали, прятали. Через пять лет, в конце 1944 года, когда над Германией нависла смертельная опасность, посмелее стали говорить о Мореле как о каком-то агенте...
...Было солнечное зимнее утро. Мрачно были настроены люди в бункерах. Ничего утешительного с фронта. Одергивали друг друга, ссорились. Морель в это утро, чуть-чуть выпив, шел к фюреру, чтобы сделать ему укол.
Перед этим была бурная сцена между Гитлером и Евой Браун. Ева не раз уже говорила ему, что он зря доверился этому Морелю. По ее мнению, по мнению многих, - она это говорила раздраженно, - Морель давно является британским агентом. Он делает все возможное, чтобы Гитлер не мог реалистично думать и принимать правильные решения.
- Это сказано в горячах, - успокаивал ее фюрер. - Ты же знаешь, что я отлично чувствую себя после его инъекций.
- Неправда, - в отчаянии крикнула Ева, - ты всегда возбужден, лицо твое горит. Мне бывает за тебя страшно.
- Успокойся, Ева. Нам сейчас надо держать себя в руках... Какая ответственность, какая навалилась ответственность! Подумай... А это все мелко, глупо! - Гитлер говорил уже раздраженно.
- Хорошо, и ты успокойся... Ты ничему не веришь, когда речь идет о Мореле. Уже доказано...
- Что - доказано? - взорвался он.
- Доказано, что Морель не случайно посещает Швейцарию. У него там...
- Что бы у него там ни было... Он мой лекарь! Я бы давно скончался, если бы не Морель... Вы все этого теперь хотите! Вы только и занимались эти годы тем, что травили его. А он привозил из Швейцарии мне лекарства. Боли утихали, я начинал работать!
- А те доклады о нем? А письма?
- Не говори суконным солдатским языком, Ева. Ты женщина... Я понимаю, все началось с Юниты. Стоило ему поехать с ней в Швейцарию, как ты стала мне то и дело напоминать о Мореле. Ты ревнуешь ее. Но причем здесь Морель и его фирма? Ты мне хочешь о ней сказать? Но о ней мне уже в течение этих лет много раз докладывали...
- Ты никому не веришь...
- А чья это была идея в тридцать девятом году? К Морелю подослали возвращенца. Он должен был обязательно доказать враждебность Мореля ко мне... И что бы вы достигли? Ты хотя бы понимаешь, что Морель... не боится меня! Он не боялся меня все эти годы. Это важно, чтобы доктор не боялся! Сталин в своем Кремле запугал даже врача. Этот мерзавец остается один, когда ему плохо. А со мной мой Морель. Я тысячу раз вдалбливал в головы идиотов, что он лечит меня!.. У тебя есть новые доказательства? Ты не можешь быть так...
- Да, у меня есть факты. Доктора Карл Брандт и Эрвин Гизинг сделали анализ твоего чудодейственного мутафлора. Это лекарство, по их мнению, страшно для тебя.
Ева в этот раз все предусмотрела. Она не случайно накалила разговор. В эти минуты Мореля, следовавшего сюда, вели два молчаливых эсэсовца. Он сразу же испугался, увидев и Брандта, и Гизинга. Это были хорошие специалисты. И он понял, что присутствуют они тут, вместе с какими-то людьми - их трое - не случайно.
- Посадите его, - приказал сидевший среди этих троих в середине.
Двое эсэсовцев насильно посадили Мореля на стул, который стоял посередине комнаты.
- Вы догадываетесь, почему здесь? - спросил его вновь средний.
Личный доктор, порядочно струхнув поначалу, теперь огляделся. Ему рассказывали, какие кабинеты в гестапо. Здесь ничего не было похожего. Ни пыточных устройств, ни машинистки, которая должна строчить все, что он скажет. Он поднял большую свою лохматую голову и прохрипел:
- Вы за это ответите!
И здесь промашку сделал Карл Брандт:
- Это вы ответите! - крикнул он фальцетом. - Ответите перед историей и нацией! Я не позволю дурачить нас!.. Вы... вы... Жалкий лгун... Жалкий пройдошка...
- А вы завистник, - отчеканил грубо и веско Морель. - Вы и вы! - Он поднял свою большую руку и коротким пальцем прицелился в Эрвина Гизинга.
- Что вы хотите этим сказать? - бешено стукнул кулаком по столу, за которым сидели эти трое, крайний из них, что был справа от Мореля.
- Я сказал, что они паршивые вонючие завистники. И больше я ничего не сказал, - затрубил личный врач фюрера. - Еще я хочу сказать вам... Вам троим... Я иду, этот в устах этих завистников, шарлатан... Я иду к фюреру, чтобы сделать ему инъекции. И вы ответите за то, что задержали процесс...
- Вы не пугайте нас, - сказал средний, который начинал этот базар. Они, - показал на врачей, - сделали, а точнее произвели анализ. Секрет раскрыт. Вы разоблачены.
- Вы знаете, - прогудел вновь Морель, - сколько раз разоблачался я? Ну и всякий раз после разоблачения передо мной извинялись. Что сделаете и вы. Я в этом уверен. Если вы не сделаете, вас заставят сделать. Я хочу спросить: вы компетентны в том, что преподнесли вам эти господа? Не думаю. Но откуда вы тогда знаете, что эти люди желают мне добра? Вот Брандт... Он не даст мне солгать. Не мы ли с вами, Карл, как-то пили дружескую чарку? И вы высказывались насчет зависти ко мне... Это было или не было?
Все теперь глядели на Брандта. Пауза затянулась. Морель встал.
- Отдайте их анализ куда-нибудь... Ну, скажем, в лучшее, что есть у нас. Я готов стать перед любым судом. Но только не надо так хватать и запугивать... Я даже готов придти снова. После того, как сделаю инъекции... И выслушать любой бред... Любой...
Хлопнула пружинисто дверь. Воцарилось молчание.
Когда Морель зашел в бункер Гитлера, Ева Браун плакала, отвернувшись к стене.
- Чего-то вы сегодня задержались, мой друг? - спросил Гитлер.
Его врач пробурчал:
- Не было, мой хозяин, света... Пришлось свечой разогревать биксу...
Как он действительно держал себя! Независимо, с достоинством. Нет, он очень испугался. Он уже давно понимал, что является лишь пешкой в руках тех, кто поставил ему эту маленькую фирму, а потом и особняк прикупил. Швейцарские его "друзья", - он это уже осознавал, - были американскими агентами. Кроме стрихнина, они добавляли в таблетки и атрофин. Эти "друзья" очень настойчиво наставляли его, когда он приезжал в Швейцарию, как лучше использовать многие другие лекарства для лечения фюрера. К этому утру, когда он вошел в бункер хозяина, у того было прописано им двадцать восемь медикаментов. Иные из них принимались ежедневно, иные редко.
Ева отодвинулась от стены, она вытерла платочком слезы.
- Вам помочь? - подошел он к ней. - Что-то случилось?
Она не ответила. Она понимала, что замысел ее провалился. Раз он тут, значит они не смогли что-то сделать с ним. Она ненавидела эту рожу. Она хотела закричать на него. Но она сдержалась.
Когда он ушел, Гитлер сказал, подойдя к ней и гладя ее по плечу:
- Ева, Ева... Зачем все это? Не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
...Было солнечное зимнее утро. Мрачно были настроены люди в бункерах. Ничего утешительного с фронта. Одергивали друг друга, ссорились. Морель в это утро, чуть-чуть выпив, шел к фюреру, чтобы сделать ему укол.
Перед этим была бурная сцена между Гитлером и Евой Браун. Ева не раз уже говорила ему, что он зря доверился этому Морелю. По ее мнению, по мнению многих, - она это говорила раздраженно, - Морель давно является британским агентом. Он делает все возможное, чтобы Гитлер не мог реалистично думать и принимать правильные решения.
- Это сказано в горячах, - успокаивал ее фюрер. - Ты же знаешь, что я отлично чувствую себя после его инъекций.
- Неправда, - в отчаянии крикнула Ева, - ты всегда возбужден, лицо твое горит. Мне бывает за тебя страшно.
- Успокойся, Ева. Нам сейчас надо держать себя в руках... Какая ответственность, какая навалилась ответственность! Подумай... А это все мелко, глупо! - Гитлер говорил уже раздраженно.
- Хорошо, и ты успокойся... Ты ничему не веришь, когда речь идет о Мореле. Уже доказано...
- Что - доказано? - взорвался он.
- Доказано, что Морель не случайно посещает Швейцарию. У него там...
- Что бы у него там ни было... Он мой лекарь! Я бы давно скончался, если бы не Морель... Вы все этого теперь хотите! Вы только и занимались эти годы тем, что травили его. А он привозил из Швейцарии мне лекарства. Боли утихали, я начинал работать!
- А те доклады о нем? А письма?
- Не говори суконным солдатским языком, Ева. Ты женщина... Я понимаю, все началось с Юниты. Стоило ему поехать с ней в Швейцарию, как ты стала мне то и дело напоминать о Мореле. Ты ревнуешь ее. Но причем здесь Морель и его фирма? Ты мне хочешь о ней сказать? Но о ней мне уже в течение этих лет много раз докладывали...
- Ты никому не веришь...
- А чья это была идея в тридцать девятом году? К Морелю подослали возвращенца. Он должен был обязательно доказать враждебность Мореля ко мне... И что бы вы достигли? Ты хотя бы понимаешь, что Морель... не боится меня! Он не боялся меня все эти годы. Это важно, чтобы доктор не боялся! Сталин в своем Кремле запугал даже врача. Этот мерзавец остается один, когда ему плохо. А со мной мой Морель. Я тысячу раз вдалбливал в головы идиотов, что он лечит меня!.. У тебя есть новые доказательства? Ты не можешь быть так...
- Да, у меня есть факты. Доктора Карл Брандт и Эрвин Гизинг сделали анализ твоего чудодейственного мутафлора. Это лекарство, по их мнению, страшно для тебя.
Ева в этот раз все предусмотрела. Она не случайно накалила разговор. В эти минуты Мореля, следовавшего сюда, вели два молчаливых эсэсовца. Он сразу же испугался, увидев и Брандта, и Гизинга. Это были хорошие специалисты. И он понял, что присутствуют они тут, вместе с какими-то людьми - их трое - не случайно.
- Посадите его, - приказал сидевший среди этих троих в середине.
Двое эсэсовцев насильно посадили Мореля на стул, который стоял посередине комнаты.
- Вы догадываетесь, почему здесь? - спросил его вновь средний.
Личный доктор, порядочно струхнув поначалу, теперь огляделся. Ему рассказывали, какие кабинеты в гестапо. Здесь ничего не было похожего. Ни пыточных устройств, ни машинистки, которая должна строчить все, что он скажет. Он поднял большую свою лохматую голову и прохрипел:
- Вы за это ответите!
И здесь промашку сделал Карл Брандт:
- Это вы ответите! - крикнул он фальцетом. - Ответите перед историей и нацией! Я не позволю дурачить нас!.. Вы... вы... Жалкий лгун... Жалкий пройдошка...
- А вы завистник, - отчеканил грубо и веско Морель. - Вы и вы! - Он поднял свою большую руку и коротким пальцем прицелился в Эрвина Гизинга.
- Что вы хотите этим сказать? - бешено стукнул кулаком по столу, за которым сидели эти трое, крайний из них, что был справа от Мореля.
- Я сказал, что они паршивые вонючие завистники. И больше я ничего не сказал, - затрубил личный врач фюрера. - Еще я хочу сказать вам... Вам троим... Я иду, этот в устах этих завистников, шарлатан... Я иду к фюреру, чтобы сделать ему инъекции. И вы ответите за то, что задержали процесс...
- Вы не пугайте нас, - сказал средний, который начинал этот базар. Они, - показал на врачей, - сделали, а точнее произвели анализ. Секрет раскрыт. Вы разоблачены.
- Вы знаете, - прогудел вновь Морель, - сколько раз разоблачался я? Ну и всякий раз после разоблачения передо мной извинялись. Что сделаете и вы. Я в этом уверен. Если вы не сделаете, вас заставят сделать. Я хочу спросить: вы компетентны в том, что преподнесли вам эти господа? Не думаю. Но откуда вы тогда знаете, что эти люди желают мне добра? Вот Брандт... Он не даст мне солгать. Не мы ли с вами, Карл, как-то пили дружескую чарку? И вы высказывались насчет зависти ко мне... Это было или не было?
Все теперь глядели на Брандта. Пауза затянулась. Морель встал.
- Отдайте их анализ куда-нибудь... Ну, скажем, в лучшее, что есть у нас. Я готов стать перед любым судом. Но только не надо так хватать и запугивать... Я даже готов придти снова. После того, как сделаю инъекции... И выслушать любой бред... Любой...
Хлопнула пружинисто дверь. Воцарилось молчание.
Когда Морель зашел в бункер Гитлера, Ева Браун плакала, отвернувшись к стене.
- Чего-то вы сегодня задержались, мой друг? - спросил Гитлер.
Его врач пробурчал:
- Не было, мой хозяин, света... Пришлось свечой разогревать биксу...
Как он действительно держал себя! Независимо, с достоинством. Нет, он очень испугался. Он уже давно понимал, что является лишь пешкой в руках тех, кто поставил ему эту маленькую фирму, а потом и особняк прикупил. Швейцарские его "друзья", - он это уже осознавал, - были американскими агентами. Кроме стрихнина, они добавляли в таблетки и атрофин. Эти "друзья" очень настойчиво наставляли его, когда он приезжал в Швейцарию, как лучше использовать многие другие лекарства для лечения фюрера. К этому утру, когда он вошел в бункер хозяина, у того было прописано им двадцать восемь медикаментов. Иные из них принимались ежедневно, иные редко.
Ева отодвинулась от стены, она вытерла платочком слезы.
- Вам помочь? - подошел он к ней. - Что-то случилось?
Она не ответила. Она понимала, что замысел ее провалился. Раз он тут, значит они не смогли что-то сделать с ним. Она ненавидела эту рожу. Она хотела закричать на него. Но она сдержалась.
Когда он ушел, Гитлер сказал, подойдя к ней и гладя ее по плечу:
- Ева, Ева... Зачем все это? Не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13