.. что ты делаешь в замке? – спросил Дор.
– Отрабатываю год за ответ на вопрос.
– А... можно спросить... какой у тебя вопрос?
– ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК, ЖЕНИШЬСЯ ЛИ ТЫ НА МНЕ?
– Служить за такой вопрос?!
– А как же. Год службы или ценный подарок – закон Хамфри. Вот почему его замок буквально купается в волшебстве. Волшебник увлекается магией целое столетие или около того.
– Все это мне известно, но...
Горгона улыбнулась невидимой улыбкой:
– Хамфри не делает исключений. Разве что для короля, если получит его приказ. А я и не возражаю. Я знала, что меня ждет, когда шла сюда. Скоро мой год завершится, и я получу ответ.
Гранди покачал головой:
– Знал я, что старый гном того, а у него, оказывается, вообще не все дома.
– Ты ошибаешься, – возразила горгона. – Вот разберусь, что к чему, и стану ему неплохой женой. Он стар, но вполне заслуживает счастья.
– Не понимаю, зачем он заставил тебя служить. Женился бы, и твой талант к его услугам!
– Хочешь, чтобы я задала еще один вопрос и прослужила еще год?
– Ну что ты. Просто интересно. Добрый волшебник для меня вообще загадка.
– И для других тоже, – с легкой насмешкой согласилась горгона. Дор почувствовал симпатию к этой изящной безликой женщине. – Но с каждым днем я понимаю его все больше. Ты задал хороший вопрос. Я подумаю и, может быть, сама найду ответ. Если Хамфри нуждается в моей помощи, то почему только на год, а не на всю жизнь? А если не нуждается, то почему не отсылает куда-нибудь подальше, допустим, охранять ров? Есть какая-то причина.
Горгона поднесла руку к голове. Змейки предупреждающе зашипели.
– Почему ты хочешь стать его женой? – спросил Гранди. – Старый гном вовсе не подарок, особенно для хорошенькой женщины.
– Кто тебе сказал, что я хочу стать его женой?
– А вопрос?
– Мне просто надо знать. Если он ответит положительно, я начну размышлять, как быть. Решение, сам понимаешь, не из легких.
– Не спорю, – согласился Гранди. – Король Трент перед женитьбой на Ирис тоже ломал голову.
– Ты любишь Хамфри? – спросил Дор.
– Думаю, что люблю. Он первый, кто не окаменел после разговора со мной.
Горгона указала на стоящую в углу прекрасную статую мужчины.
– Это?.. – в ужасе спросил Дор.
– Нет, я настоящая статуя, – ответил мрамор, – очень ценная скульптура.
– Хамфри строго-настрого запретил мне превращать, – объяснила горгона. – Даже по старой памяти нельзя. Я здесь для того, чтобы определять, кто глупец, кто трус. Трусам волшебник не отвечает.
– Значит, и мне не ответит, – грустно сказал Дор. – Я ведь ужасно испугался.
– Это не трусость. Тот, кто продолжает идти вперед и не отступает, – храбрец. Кому страх неведом, тот попросту глупец; кто подчиняется чувству страха, тот, безусловно, трус. Страх ты знаешь, но не позволяешь ему командовать собой. И ты тоже, голем. Ты никогда не бросаешь друга и рискуешь ради него своей драгоценной жизнью. Думаю, волшебник примет вас.
– Не такой уж я храбрец, – возразил Дор, немного подумав. – Только и сумел, что закрыть лицо.
– Конечно, ты мог бы начать вслепую размахивать шпагой или использовать зеркало. Есть у нас несколько зеркал для особо сообразительных. Но ты мальчик, а не взрослый мужчина. С каждого здесь свой спрос.
Дор согласился, хотя сомнение не покинуло его.
– Видел бы ты меня, когда я пришла в замок, – дружелюбно сказала горгона. – Прямо дрожала от страха. И лицо вот так же прятала.
– Ну да, ты же не в скульпторы пришла наниматься, – съехидничал Гранди.
– Не в скульпторы, – согласилась горгона.
– Ты познакомилась со стариканом двенадцать лет назад. Я помню ваше знакомство. С чего это ты только сейчас надумала явиться с вопросом?
– Я покинула остров в годину безволшебья. Миг – и волшебство выключилось, как свет, по всей ксанфской земле. Магические существа умирали или превращались в обыкновенские; древние чары испарялись. Почему это произошло, я не знаю...
– А я знаю, но не скажу, – заявил Гранди. – Это больше не повторится – об остальном умолчим.
– Все мои враги расколдовались. А среди них, как вам известно, были и настоящие буяны – тролли и прочие. Они начали страшно шуметь, стали за мной гоняться. Я даже испугалась за свою жизнь.
– И вполне обоснованно, – заметил Гранди. – Когда им не удалось поймать тебя, они вернулись в деревню Магической Пыли. Большинство из них оттуда родом. Там, я подозреваю, тролли до сих пор и пребывают. Ведь в деревне столько женщин, соскучившихся по мужской ласке.
– Но когда безволшебье закончилось и волшебство вернулось, исчезли чары, хранившие других от моего взгляда. Это было одноразовое заклинание. Одноразовые заклинания сильны, пока в них есть сила, а потом хоть выкраси и выброси. С большинством заклинаний, кстати, та же история. В общем, горгона опять обрела лицо. Не надо объяснять, что это значит?
«Горгона вновь начала творить статуи», – мысленно расшифровал Дор.
– Я поняла, что со мной случилось, – продолжала горгона. – Живя отшельницей на необитаемом острове, я на многое смотрела с детской наивностью, но жизнь постепенно учила меня. Я хотела исправиться. И тогда мне припомнились рассказы Хамфри об Обыкновении. Он говорил, что магия там не действует, – наверняка эта страна находится под властью могучей контрмагии. И я пошла в Обыкновению. Хамфри не ошибся – в Обыкновении я превратилась в обыкновенную девушку. Раньше мне казалось, я никогда не сумею покинуть Ксанф, но во времена безволшебья стала сомневаться. Чуть постаралась – и очутилась в Обыкновении. Жизнь там странная и забавная, но вовсе не такая плохая, как я ожидала. Местные жители приняли меня... и мужчины. Ведь в Ксанфе я ни с одним не целовалась.
Дор смущенно молчал. Он и сам еще ни с одной не целовался. Мать целовала его, но это не считается. «Милли», – шепнул внутренний голос. Милли могла бы...
– ...но потом я стала тосковать по Ксанфу, – рассказывала тем временем горгона. – Волшебство, волшебные существа... Не поверите, но мне снились древопутаны. Нам, родившимся среди магии, не так-то просто с ней расстаться, ведь магия – это часть нашей сущности. Я должна была вернуться, но знала, что принесу Ксанфу много горя... много новых статуй. Хамфри – вот кто мог помочь! Я уже знала, что он и есть тот самый добрый волшебник, что попасть к нему нелегко, и волновалась – ну совсем как девчонка. Сердце подсказывало: если вообще полюблю кого-нибудь в Ксанфе настоящей женской любовью, то именно такого, как Хамфри. Я надеялась, что возлюбленный уничтожит мой зловещий талант. Надежда и привела меня в замок.
– Хамфри и тебе чинил препятствия?
– Конечно! И преужасные. Первое – непроглядно-непроницаемый туман. Он зорко охранял ров. Я нашла маленькую лодку, села в нее и поплыла. Но всякий раз туман вставал на моем пути непроницаемой стеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Отрабатываю год за ответ на вопрос.
– А... можно спросить... какой у тебя вопрос?
– ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК, ЖЕНИШЬСЯ ЛИ ТЫ НА МНЕ?
– Служить за такой вопрос?!
– А как же. Год службы или ценный подарок – закон Хамфри. Вот почему его замок буквально купается в волшебстве. Волшебник увлекается магией целое столетие или около того.
– Все это мне известно, но...
Горгона улыбнулась невидимой улыбкой:
– Хамфри не делает исключений. Разве что для короля, если получит его приказ. А я и не возражаю. Я знала, что меня ждет, когда шла сюда. Скоро мой год завершится, и я получу ответ.
Гранди покачал головой:
– Знал я, что старый гном того, а у него, оказывается, вообще не все дома.
– Ты ошибаешься, – возразила горгона. – Вот разберусь, что к чему, и стану ему неплохой женой. Он стар, но вполне заслуживает счастья.
– Не понимаю, зачем он заставил тебя служить. Женился бы, и твой талант к его услугам!
– Хочешь, чтобы я задала еще один вопрос и прослужила еще год?
– Ну что ты. Просто интересно. Добрый волшебник для меня вообще загадка.
– И для других тоже, – с легкой насмешкой согласилась горгона. Дор почувствовал симпатию к этой изящной безликой женщине. – Но с каждым днем я понимаю его все больше. Ты задал хороший вопрос. Я подумаю и, может быть, сама найду ответ. Если Хамфри нуждается в моей помощи, то почему только на год, а не на всю жизнь? А если не нуждается, то почему не отсылает куда-нибудь подальше, допустим, охранять ров? Есть какая-то причина.
Горгона поднесла руку к голове. Змейки предупреждающе зашипели.
– Почему ты хочешь стать его женой? – спросил Гранди. – Старый гном вовсе не подарок, особенно для хорошенькой женщины.
– Кто тебе сказал, что я хочу стать его женой?
– А вопрос?
– Мне просто надо знать. Если он ответит положительно, я начну размышлять, как быть. Решение, сам понимаешь, не из легких.
– Не спорю, – согласился Гранди. – Король Трент перед женитьбой на Ирис тоже ломал голову.
– Ты любишь Хамфри? – спросил Дор.
– Думаю, что люблю. Он первый, кто не окаменел после разговора со мной.
Горгона указала на стоящую в углу прекрасную статую мужчины.
– Это?.. – в ужасе спросил Дор.
– Нет, я настоящая статуя, – ответил мрамор, – очень ценная скульптура.
– Хамфри строго-настрого запретил мне превращать, – объяснила горгона. – Даже по старой памяти нельзя. Я здесь для того, чтобы определять, кто глупец, кто трус. Трусам волшебник не отвечает.
– Значит, и мне не ответит, – грустно сказал Дор. – Я ведь ужасно испугался.
– Это не трусость. Тот, кто продолжает идти вперед и не отступает, – храбрец. Кому страх неведом, тот попросту глупец; кто подчиняется чувству страха, тот, безусловно, трус. Страх ты знаешь, но не позволяешь ему командовать собой. И ты тоже, голем. Ты никогда не бросаешь друга и рискуешь ради него своей драгоценной жизнью. Думаю, волшебник примет вас.
– Не такой уж я храбрец, – возразил Дор, немного подумав. – Только и сумел, что закрыть лицо.
– Конечно, ты мог бы начать вслепую размахивать шпагой или использовать зеркало. Есть у нас несколько зеркал для особо сообразительных. Но ты мальчик, а не взрослый мужчина. С каждого здесь свой спрос.
Дор согласился, хотя сомнение не покинуло его.
– Видел бы ты меня, когда я пришла в замок, – дружелюбно сказала горгона. – Прямо дрожала от страха. И лицо вот так же прятала.
– Ну да, ты же не в скульпторы пришла наниматься, – съехидничал Гранди.
– Не в скульпторы, – согласилась горгона.
– Ты познакомилась со стариканом двенадцать лет назад. Я помню ваше знакомство. С чего это ты только сейчас надумала явиться с вопросом?
– Я покинула остров в годину безволшебья. Миг – и волшебство выключилось, как свет, по всей ксанфской земле. Магические существа умирали или превращались в обыкновенские; древние чары испарялись. Почему это произошло, я не знаю...
– А я знаю, но не скажу, – заявил Гранди. – Это больше не повторится – об остальном умолчим.
– Все мои враги расколдовались. А среди них, как вам известно, были и настоящие буяны – тролли и прочие. Они начали страшно шуметь, стали за мной гоняться. Я даже испугалась за свою жизнь.
– И вполне обоснованно, – заметил Гранди. – Когда им не удалось поймать тебя, они вернулись в деревню Магической Пыли. Большинство из них оттуда родом. Там, я подозреваю, тролли до сих пор и пребывают. Ведь в деревне столько женщин, соскучившихся по мужской ласке.
– Но когда безволшебье закончилось и волшебство вернулось, исчезли чары, хранившие других от моего взгляда. Это было одноразовое заклинание. Одноразовые заклинания сильны, пока в них есть сила, а потом хоть выкраси и выброси. С большинством заклинаний, кстати, та же история. В общем, горгона опять обрела лицо. Не надо объяснять, что это значит?
«Горгона вновь начала творить статуи», – мысленно расшифровал Дор.
– Я поняла, что со мной случилось, – продолжала горгона. – Живя отшельницей на необитаемом острове, я на многое смотрела с детской наивностью, но жизнь постепенно учила меня. Я хотела исправиться. И тогда мне припомнились рассказы Хамфри об Обыкновении. Он говорил, что магия там не действует, – наверняка эта страна находится под властью могучей контрмагии. И я пошла в Обыкновению. Хамфри не ошибся – в Обыкновении я превратилась в обыкновенную девушку. Раньше мне казалось, я никогда не сумею покинуть Ксанф, но во времена безволшебья стала сомневаться. Чуть постаралась – и очутилась в Обыкновении. Жизнь там странная и забавная, но вовсе не такая плохая, как я ожидала. Местные жители приняли меня... и мужчины. Ведь в Ксанфе я ни с одним не целовалась.
Дор смущенно молчал. Он и сам еще ни с одной не целовался. Мать целовала его, но это не считается. «Милли», – шепнул внутренний голос. Милли могла бы...
– ...но потом я стала тосковать по Ксанфу, – рассказывала тем временем горгона. – Волшебство, волшебные существа... Не поверите, но мне снились древопутаны. Нам, родившимся среди магии, не так-то просто с ней расстаться, ведь магия – это часть нашей сущности. Я должна была вернуться, но знала, что принесу Ксанфу много горя... много новых статуй. Хамфри – вот кто мог помочь! Я уже знала, что он и есть тот самый добрый волшебник, что попасть к нему нелегко, и волновалась – ну совсем как девчонка. Сердце подсказывало: если вообще полюблю кого-нибудь в Ксанфе настоящей женской любовью, то именно такого, как Хамфри. Я надеялась, что возлюбленный уничтожит мой зловещий талант. Надежда и привела меня в замок.
– Хамфри и тебе чинил препятствия?
– Конечно! И преужасные. Первое – непроглядно-непроницаемый туман. Он зорко охранял ров. Я нашла маленькую лодку, села в нее и поплыла. Но всякий раз туман вставал на моем пути непроницаемой стеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96