Хотя в революционеры
он, может, потому и двинул, что с горечью понимал: свободные художники
стране-колонии были тоже не нужны. Телевидение, газеты, наука - все
оказалось под пятой Маратов и им подобных. Чужие ставленники действовали
споро и умело, вытравливая самостийность, навязывая штампы, слэнг, новые
привычки и новое мышление. Видит Бог, против этого они и бились! И за
право быть самими собой. Может, оттого и оставались в меньшинстве.
Подрастающее в колониальной сытости поколение не понимало их, не понимала
и армия пожилых. Объяснить недопустимость того, что на отечественных
заводах выплавляют и штампуют чужое, что чужих авторов читают на уроках
литературы школьники, что небо бороздят чужие самолеты, а по улицам
раскатывают чужие автомобили, представлялось и впрямь сложным. Внутренний
нарыв сталкивался с внешним довольством. Да и почему, собственно, нет,
если чужое - лучше? Но оно и будет лучше, всегда будет, если давить и
выкорчевывать свое собственное!..
Венто вновь поднял на Поля глаза, и тот же легко узнаваемый трепет
всколыхнул грудь. Ну почему?! Почему никогда раньше он не догадывался
подняться сюда? Или прекрасные мгновения приходят всегда сами, по
собственному капризу?.. Но тогда почему именно сейчас? Ведь он искал их!
Эти сказочные мгновения. Десятки и сотни раз ходил в горы, в войну, в
восходы, карауля миг загадочного, выслеживая его с жадностью
изголодавшегося хищника. И вот теперь, когда волшебные секунды посетили
его, вместо холста и палитры под рукой был только револьвер - инструмент,
менее всего пригодный для создания задуманного полотна. Увы! Все
необратимо заканчивалось, и удивительному пейзажу суждено было навеки
застыть в памяти Венто без надежды на воплощение, вообще без каких-либо
надежд.
Оцепенение покинуло Поля. Он вновь ожил и, решительно откачнувшись от
засасывающей пустоты, шагнул к юноше.
- Венто! - голос его звучал странно и непривычно. - Послушай! Скажи,
но только честно. Ты... Ты жалеешь о чем-нибудь?
- Да, конечно! - страстно откликнулся юноша. Мысленно он все еще
видел напряженную человеческую фигуру и безудержный зов пропасти. Этот
крохотный этюд он, вероятно, помнил бы всю свою жизнь - жизнь, которой
оставалось всего ничего. Слепо он взглянул на лежащий поблизости
револьвер, осторожно коснулся холодного металла.
- Если ты о нашем движении, то да, тоже жалею. Но ни о чем-то
конкретном, просто... Я не знаю, как иначе можно было бороться, и не
уверен, что мы действовали правильно. Надо было что-то делать, и мы
делали. Плохо ли, хорошо - теперь уже не нам судить. Мы не подставляли
щеки, потому что подставленных щек и без того набиралось предостаточно, но
мы действовали жестко, а в это я никогда особенно не верил. Тот, в кого мы
сегодня стреляли, - подлец и вор, но вместо него наверняка пришел бы такой
же, если не хуже...
- Ты не понял меня, - приятель покачал головой. - Я не имел в виду
наше движение. Я подразумевал несколько иное. Словом... Что бы ты сказал,
если я предложил бы тебе шанс?
- Шанс? Не выдумывай, Поль! Я действительно о многом жалею, но я
никогда не соглашусь на дружбу с режимом!
- И снова ты не о том, - Поль нервно пригладил непослушные вихры. -
Ты ведь еще молод, Венто. Почти мальчик. Бьюсь об заклад, ты не пристрелил
ни одного человека.
Сказанное прозвучало столь странно, что Венто вскинул на друга
недоуменные глаза. Однако жестом Поль велел ему молчать.
- Подожди, Венто. Дай мне досказать. Так вот... Ты мастерски владеешь
кистью. Куда лучше, чем пистолетом. Я видел это воочию. И картины твои -
на самом деле живые. А это похлеще иных бомб. В общем ты не случайный
человек среди нас и все же никогда не умел делить людей на друзей и
врагов. Более того, многие из наших завидовали тебе - завидовали по той же
причине, что и я. То есть, еще вчера я этого не понимал, а сегодня вдруг
понял. Любить людей - это талант, и он у тебя есть.
- Зачем ты мне это говоришь? - краска залила лицо Венто. - Я боролся
и работал не хуже других!
- Мы толкуем о разных вещах, дружок, - Поль улыбнулся. - Ты чертовски
молод, Венто. А в таком возрасте нельзя умирать. Это противоестественно.
Умереть, не познав ни одной женщины, не став мужчиной и отцом...
- Я не хочу тебя слушать!
- Не горячись, Венто. Я вовсе не собираюсь предлагать тебе сдаться.
Но все, что я сказал, так или иначе говорит в твою пользу. Поскольку это
твой шанс. Шанс выжить.
- Какой шанс? Поль, о чем ты?!
Настала пора смутиться черногривому гиганту. Прежде чем ответить, он
неловко прокашлялся.
- Видишь ли... У меня есть одно предложение. Как уйти отсюда, оставив
их всех в дураках. Я не уверен, что у нас получится, но в любом случае
выбирать не приходится.
- Я... не совсем тебя понимаю.
- Выслушай до конца и тогда поймешь, - Поль шумно вздохнул. -
Разговор пойдет о полетах - тех самых, что происходят во снах...
Он снова сбился, но в конце концов сумел взять себя в руки. Речь его
потекла ровно и размеренно, хотя Венто и продолжал взирать на друга с
немым изумлением, не осознавая половины слышимого. Он никак не мог
поверить, что все это говорит ему Поль - тот самый невера Поль, что
открывал книги лишь раз в год, с усмешкой отзываясь о всех без исключения
религиях, с предубеждением относясь к высшему образованию, а на сходках
вовсю костеря приверженцев новой романтизированной теологии. Нынешние
слова Поля настолько не вязались с его обликом, что Венто поневоле
начинало казаться, что говорит с ним кто-то иной, а Поль лишь открывает и
закрывает рот, озвучивая потусторонние мысли.
- ..Знаю наперед, что ты скажешь, и все же хочу повторить: мы ничего
не теряем. Это крохотный, но шанс, и мне кажется, нам стоит попытать его.
Венто с усилием кивнул. Он все еще не одолел того внутреннего
барьера, что мешал ему осмыслить монолог Поля. И дело было не в ноющей
ноге, - ошарашивали незнакомые интонации, удивляли глаза друга!
- Никто из ребят не назвал бы меня чудаком. И ты в первую очередь. Но
над этими диковинными снами я ломаю голову уже не первый год. Я даже
спрашивать о них пытался. У докторов, у тех, кто кое-что в этом смыслит.
То есть, я так думал, что смыслит, но оказалось, люди ничего о снах не
знают. Всюду одни гипотезы и не более того. Но... Ведь откуда-то они
приходят? Наши сны... Посуди сам, если всю свою жизнь мы бегаем на своих
двоих, откуда такое ясное ощущение полета? Ты можешь мне это объяснить?
Поль перевел дух.
- Помнишь, ты как-то говорил, что человечество не знает своего
прошлого.
1 2 3 4 5 6