— Ручной труд. Эксплуатация человека человеком. — Сеня не мог сидеть, когда говорил. — Тогда, конечно, надо было, чтобы мужик был здоровый. Кого лучше эксплуатировать? Миколу или меня? Миколу. На него можно два куля навалить, и он понесет. Со мной хуже: где сядешь, там и слезешь. Теперь: наше время — атомный век. Спрашивается, для чего мне надо расти с колокольню? Я нажимаю стартер, завожу машину и везу три тонны. Сейчас даже модно маленьким быть. Японцы, например, все маленькие, и ведь живут — ничего! У нас же как вымахает какая-нибудь жердь — так все рады-радешеньки, без ума прямо! — Сеня не на шутку расходился. — Вырос детинушка. Ладно, он, допустим, один восемьдесят. А вот этот фактор у него работает? — Сеня постучал себя по лбу.
— Пулемет ты, Сеня, — сказала Валя. — Наговорил сорок бочек… Ну, к чему ты все? Ведь по твоей теории выходит, что я… какая же я модная?
— Я про мужиков говорю.
— Так если мужикам не надо быть здоровыми, то уж бабам-то и подавно. А я вон какая…
Иван засмотрелся на девушку. Валя перехватила его взгляд, усмехнулась и покраснела.
— Куда же мне деваться-то такой? — спросила обоих. — Эксплуатации нет, кули не надо таскать. Что же мне, закрывать глаза да головой в прорубь?
Сеня беспомощно, с надеждой посмотрел на старшего брата. Тот пожал плечами.
— Иван, хорошо в городе? — спросила Валя, как-то излишне пристально глядя на него. Ей хотелось говорить с ним.
— По-разному, Валя. Как везде.
— Ну, с нами-то не сравнишь.
— Сами виноваты! — опять встрял Сеня. — Умоляют людей: записывайтесь в самодеятельность — нет, понимаешь…
— Пошли вы со своей самодеятельностью! Что я, дура, что ли, вылезу на сцену ногами дрыгать. Я ее проломлю там у них.
— Ты можешь любую роль играть, не обязательно ногами дрыгать. Дрыгают в танцевальном кружке, а есть — драматический.
В дверь горницы постучали.
— Внимание. — Сеня поднял палец кверху. — Счас будет — акт!
— Да, — сказала Валя.
Вошел Микола в бостоновом костюме.
— Здрассте.
— Здравствуй, Коля. Садись.
Микола сел на стул, поддернул на коленях наглаженные брюки. Видно, что это его привычная поза.
— Рассказал бы нам чего-нибудь про город, Иван, — попросила Валя серьезно. — Как там живут?
— Живут… Лучше расскажите, как вы живете? Мне тоже интересно.
— Микола, расскажи, — попросил Сеня.
— На провокации не идем, — ответствовал Микола.
— Иной раз посмотришь в кино, душа заболит, — заговорила Валя. — Вот, думаешь, живут люди! Все нарядные ходят, чистенькие… В комнатах все блестит, все под руками… Господи. Правда, что ли, так живут? — Валя смотрела на Ивана. Сеня и Микола тоже смотрели на него. Ждали.
Иван долго молчал, задумчиво глядя на кончик сигареты. Опять некстати припомнились слова старика. Поднял голову, увидел, что его с интересом ждут, усмехнулся.
— Я вам не скажу за всю Одессу… По-разному живут, ребята. Бывает, как в кино, бывает, похуже. Мне вот ночами часто деревня снится. Покос… Изба родительская. А давеча глянул на нее — и больно стало: то ли она постарела, то ли я…
— Ну вот у тебя сколько комнат в квартире? — Сене неприятно было упоминать об избе: его совести дело, что она заваливается, так он чувствовал. — Комнаты три?
— Перестань, Сеня. Что вы взялись допрашивать меня?
— Кого же нам допрашивать больше? — спросила Валя. — Друг друга, что ли?.. Мы и так все знаем.
— Мне расскажите.
— Я могу за всех ответить: середка на половинке живем, — сказал Сеня.
— Скучновато живем, — добавила Валя.
— Выходи за Миколу, — посоветовал Сеня, — каждый день будешь со смеху умирать.
Микола спокойно посмотрел на Сеню, хотел что-то сказать, но решил, видно, не стоит.
— Замуж надо, действительно, — согласился Иван.
— Замуж — не напасть… — непонятно сказала Валя. И, глядя на Ивана, спросила прямо: — А за кого замуж-то? Сене не подхожу — высокая, говорит, Микола — молчит. Не станешь же сама навязываться.
Обоих женихов слова эти ударили по сердцу.
— Минуточку!.. — взвился Сеня…
Микола пошевелился на стуле, так что стул угрожающе скрипнул.
— Легкая провокация.
Валя запрокинула назад голову, громко, искренне расхохоталась. Все трое невольно засмотрелись на девушку, открыто любуясь ею.
— Все хаханьки, — заметил Сеня.
Микола пожирал Валю влюбленными глазами.
Иван смотрел внимательно, несколько удивленно.
Валя досмеялась до слез, вытерла воротничком кофты глаза, сказала:
— Не обижайтесь, ребята. Меня что-то смех разобрал. Бывает…
— Ну что, Сеня?.. Пойдем? — Иван поднялся.
— Посидите, — с просительной ноткой в голосе сказала Валя, глядя на Ивана. И такой это был взгляд — необычный, что Микола, например, обратил на него внимание.
— Устал я, Валя. Вы сидите, а я пойду прилягу немного.
— Ну уж…
— Правда. До свиданья.
Сеня посмотрел на Миколу. Микола — на Сеню… Оба остались сидеть. Валя встала и пошла провожать Ивана.
— У нас в сенцах темно…
В прихожей отужинали.
Младшей дочери не было дома.
Невестка переодевала для сна девочку. Хозяйка убирала со стола. Старик рубил у порога табак в корытце. Иван остановился около него.
— Самосад?..
— Он самый. Какой-то не крепкий нонче уродился. Листовухи добавлю — все слабый.
Иван присел на корточки.
— Дай-ка попробую… Давно не курил.
— Спробуй, спробуй.
Валя стояла рядом, смотрела сверху на Ивана.
— Валька, ужинать-то… простынет все, — сказала мать.
— Потом, — откликнулась Валя.
Дед с Иваном закурили.
— Как?
— Хорош!
— Донничка ишо потом добавлю — ничего будет.
— Ну, бывайте здоровы.
— Мгм.
Иван с Валей вышли в темные сени.
— Давай руку, — сказала Валя. — А то тут лоб разбить можно. Вот здесь ступенька будет.
— Где?.. Ага, вот она.
— Вот… теперь ровно.
Остановились. Плавал в темноте огонек Ивановой папироски.
Некоторое время молчали.
— Ну, иди, а то там женихи-то… скучают.
— Пусть маленько поскучают.
— Сенька-то правда любит, Валя.
— Я знаю. И Микола тоже.
— Ну?..
— А я не люблю.
Молчание.
— Что делать? — спросила Валя.
— Что делать… На нет — спроса нет. Обидно, конечно, за брата… Но этому горю не поможешь.
— Нет, а что мне-то делать?
— Валя!.. Ты уж сама большая — смотри.
— А я любить хочу.
— Пора.
— А почему ты с женой разошелся?
— Кто тебе сказал?
— Сеня.
— Во звонарь-то… успел уж.
— Почему?
— Сложно это, Валя…
— Разлюбил? Или она тебя?
— Иди к женихам-то.
— Сколько поживешь у нас?
— Не знаю… Побуду пока. Сеньке тяжело одному… Он хоть тараторит, крепится, а душонка болит…

Между тем в горнице происходил такой разговор:
— Тебе надо громоотводом работать, — советовал Сеня.
— А тебе — комиком, — невозмутимо отвечал Микола.
— Ты хоть знаешь, сколько комики получают? — снисходительно спросил Сеня.
— По зубам в основном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11