Василий Шукшин
Танцующий Шива
В чайной произошла драка.
Дело было так: плотники, семь человек, получили аванс (рубили сельмаг) и после работы пошли в чайную, как они говорят, - посидеть. Взяли семь бутылок портвейна (водки в чайной не было), семь котлет, сдвинули два столика, сели и стали помаленьку пропускать и кушать котлеты. Пропустили рюмочки по три, заговорили о том, что все-таки их хотят надуть, с этим прилавком. Дело в том, что когда они рядились в цене, то упустили из виду прилавок: надо его делать плотникам или это уже столярная работа? Упустили-то сельповские, заказчики, а плотники тогда промолчали (бригадир у них в этом деле дока). Теперь выяснилось, что сельповские хотят, чтобы плотники сделали и прилавок тоже, они, оказывается, имели это в виду, что это само собой разумеется и так далее, и тому подобное. Но в договоре этот пункт не помечен, и плотники встали «на дыбошки»: прилавок - не наше дело! То есть они могут, конечно, его сделать, но за это - отдельная плата.
- Я им справочник покажу, - с явной угрозой говорил бригадир, сухой мужик, весь черный от солнца. - Я их носом ткну, где написано черным по белому: какие работы плотницкие, а какие столярные. Они же ни бум-бум в этом.
Все были согласны с бригадиром. Более того, все были возмущены, а иные, вроде Кольки Забалуева, даже оскорблялись и грустно, горько вздыхали. Они забыли один свой веселый разговор, когда они, семеро, сидя тут же, в чайной, толковали…
Но это - потом. Сейчас они говорили:
- А если бы, значит, так: им бы зачесалось теперь сделать какой-нибудь фигурный прилавок?
- Да любой прилавок! Это же особая работа…
- До чего ушлый народ пошел! Эдак они нас заставят и рамы вязать!
- Наше дело теперь: настелить пол, окосячить, навесить двери - и все, точка.
- Я те так скажу… Ты слушай сюда! Слушай сюда!
- Еще, что ли, по одной?
- Давайте.
Скинулись, взяли еще семь бутылок.
- Я те так скажу… Ты слушай сюда! Слушай сюда!
- Ну? Ну? Ну?
- Да не «ну» - слушай! Я рубил баню Дарье Кузовниковой…
- При чем тут Дарья? То - частное лицо, а то - организация: сравнил…
- Я те к примеру! Ты слушай сюда!..
- Долбо…
- Мужики, перестаньте лаяться! - крикнула буфетчица. - А то выставлю счас всех!.. Распустили языки-то.
- Ты слушай сюда!
- Ну!
- Гну! Если бы не женщина тут, я б те сказал…
В общем, беседа приняла оживленный характер: сельповским здорово перепадало - за наглость и вероломство.
Тут в чайную пришел Аркаша Кебин, по прозвищу Танцующий Шива.
Давно его так прозвали, в школе еще. Он тоже взял себе «портвяшку», котлету (поругался с женой и в знак протеста не стал дома ужинать), сел за столик по соседству с плотниками, прислушался к их разговору… И сказал громко:
- Хмыри!
Плотники замолчали. Посмотрели на Аркашку.
- Трепачи, - еще сказал Аркашка. Он потому и Шива, что везде сует свой нос. - Проходимцы.
Плотники сперва не поняли, что это к ним относится. Невероятно! Даже с Аркашкиным языком и то - на семерых подвыпивших так говорить… Что он, сдурел, что ли?
- Это я вам, вам, - сказал Аркашка. - Бедненькие - обманули их. Вас обманешь! Тот еще не родился, кто вас обманет. Прохиндеи.
У одного здоровенного плотника, Ваньки Селезнева, даже рот приоткрылся.
- Недоумеваете, почему прохиндеями назвал? Поясняю: полтора месяца назад вы, семеро хмырей, сидели тут же и радовались, что объегорили сельповских с договором: не вставили туда пункт о прилавке. Теперь вы сидите и проливаете крокодиловы слезы - вроде вас обманули. Нет, это вы обманули!
- Да? - спросил бригадир. И это «да» было - растерянность, никак не угроза. Беспомощность.
- Да, да, - Аркашка отдавил бочком вилки кусочек котлетки, подцепил его, обмакнул в соус и отправил в рот - очень все аккуратно, культурно, даже мизинчик оттопырил. Потом (так любят делать артисты, изображающие в кино господ и надменных чиновников) - не прожевав, продолжал говорить: - Я слышал это собственными ушами, поэтому не показывайте мне детское удивление на лице, а имейте мужество выслушать горькую правду. Мне, допустим, это все равно, но где же правда, товарищи?! - Аркашка упивался, наслаждался, точно в июльскую жару погрузился по горло в прохладную воду и млел, и чуть шевелил пальцами ног. Великая сила - правда: зная ее, можно быть спокойным. Аркашка был спокоен. Он судил прохиндеев. - Стыдно, товарищи. И, главное, сами сидят возмущаются! Видели таких проходимцев? Ну, ладно, задумали обмануть сельповских, но зачем вот так вот сидеть и разводить нюни, что вас хотят обмануть? - Аркашка искренне заинтересовался, хотел понять. - Ведь вы на этом же самом месте похохатывали… - но тут Аркашка увидел, что Ванька Селезнев показывает вовсе не детское удивление на лице, а берется за бутылку. Аркашка вскочил с места, потому что хорошо знал этого губошлепа - ломанет. - Ванька!.. Поставь бутылку на место, поставь, Ванюша. Я же вас на понт беру! Велите ему поставить бутылку!
Плотники обрели дар речи.
- А ты чего это заволновался-то, Шива? Ванька, поставь бутылку, - иди к нам, Аркашка.
- Правда, чего ты там один сидишь? Иди к нам.
- Пусть он поставит бутылку.
- Он поставил. Поставь, Иван. Иди, Аркаша.
Аркашка, прихватив свою недопитую бутылку, пересел к плотникам и только было хотел набулькать себе полстакашка и уже оттопырил мизинчик, как Ванька протянул через стол свою мощную грабастую лапу и поймал Аркашку за грудки.
- А-а, Шива!.. На понт берешь, да? Счас ты у меня станцуешь. Танцуй!
Аркашка поборолся немного с рукой, но рука… это не рука, березовый сук с пальцами.
- Брось… - с трудом проговорил Аркашка.
- Танцуй!
- Отпусти, дурной!..
- Будешь танцевать?
Тут плотники принялись рассказывать нездешнему бригадиру, как здорово Аркашка танцует. Ногами что выделывает!.. Руками! А то - сам стоит, а голова танцует…
- Голова?
- Голова! Сам неподвижный, а голова ходуном ходит.
А Ванька все держал Аркашку за грудки, довольный, что надоумил товарищей с танцем.
- Будешь танцевать?
Чудовищные пальцы сжались туже.
- Буду… Отпусти!
Ванька отпустил.
- Гад такой. Обрадовался - здоровый? - Аркашка потер шею. - Распустил грабли-то… Попроси по-человечески - станцую, обязательно надо руки свои поганые таращить!
- Не обижайся, Аркашка. Станцуй вот для человека - он никогда не видел. Ванька больше не будет.
- Станцуй, будь другом!
Аркашке набухали стакан из своих бутылок.
- Ванька больше не будет. Не будешь, Иван?
- Пусть танцует.
Аркашка оглушил стакан.
- Зараза, - сказал он с дрожью в голосе. - Еще руки распускает… Для всех станцую, а ты - отвернись!
Ванька опять было потянулся к Аркашке, но ему не дали.
- Станцуй, Аркашка. Ванька, отвернись, - Ваньке подмигнули. - Отвернись, кому сказано! Чего ты, в самом деле, руки-то распускаешь?
- Нашелся мне, понимаешь… - Аркашка открыто и зло посмотрел на Ваньку.
1 2