Василий Шукшин
Стенька Разин
Его звали - Васека. Васека имел: двадцать четыре года от роду, один восемьдесят пять рост, большой утиный нос… и невозможный характер. Он был очень странный парень - Васека.
Кем он только не работал после армии! Пастухом, плотником, прицепщиком, кочегаром на кирпичном заводе. Одно время сопровождал туристов по окрестным горам. Нигде не нравилось. Поработав месяц-другой на новом месте, Васека приходил в контору и брал расчет.
- Непонятный ты все-таки человек, Васека. Почему ты так живешь? - интересовались в конторе.
Васека, глядя куда-то выше конторщиков, пояснял кратко:
- Потому что я талантливый.
Конторщики, люди вежливые, отворачивались, пряча улыбки. А Васека, небрежно сунув деньги в карман (он презирал деньги), уходил. И шагал по переулку с независимым видом.
- Опять? - спрашивали его.
- Что «опять»?
- Уволился?
- Так точно! - Васека козырял по-военному - Еще вопросы будут?
- Куклы пошел делать? Хэх…
На эту тему - о куклах - Васека ни с кем не разговаривал.
Дома Васека отдавал деньги матери и говорил:
- Все.
- Господи!.. Ну что мне с тобой делать, верста коломенская? Журавь ты такой! А?
Васека пожимал плечами: он сам пока не знал, что теперь делать - куда пойти еще работать.
Проходила неделя-другая, и дело отыскивалось.
- Поедешь на бухгалтера учиться?
- Можно.
- Только… это очень серьезно!
- К чему эти возгласы?
«Дебет… Кредит… Приход… Расход… Заход… Обход… - И деньги! деньга! деньги!..»
Васека продержался четыре дня. Потом встал и ушел прямо с урока.
- Смехота, - сказал он. Он решительно ничего не понял в блестящей науке хозяйственного учета.
Последнее время Васека работал молотобойцем. И тут, помахав недели две тяжелой кувалдой, Васека аккуратно положил ее на верстак и заявил кузнецу:
- Все!
- Что?
- Пошел.
- Почему?
- Души нету в работе.
- Трепло, - сказал кузнец. - Выйди отсюда.
Васека с изумлением посмотрел на старика кузнеца.
- Почему ты сразу переходишь на личности?
- Балаболка, если не трепло. Что ты понимаешь в железе? «Души нету»… Даже злость берет.
- А что тут понимать-то? Этих подков я тебе без всякого понимания накую сколько хочешь.
- Может, попробуешь?
Васека накалил кусок железа, довольно ловко выковал подкову, остудил в воде и подал старику.
- Прошу.
Кузнец легко, как свинцовую, смял ее в руках и выбросил из кузницы.
- Иди корову подкуй такой подковой.
Васека взял подкову, сделанную стариком, попробовал тоже погнуть ее - не тут-то было.
- Что?
- Ничего.
Васека остался в кузнице.
- Ты, Васека, парень - ничего, но болтун, - сказал ему кузнец. - Чего ты, например, всем говоришь, что ты талантливый?
- Это верно: я очень талантливый.
- А где твоя работа сделанная?
- Я ее никому, конечно, не показываю.
- Почему?
- Они не понимают. Один Захарыч понимает.
На другой день Васека принес в кузницу какую-то штукенцию с кулак величиной, завернутую в тряпку.
- Вот.
Кузнец развернул тряпку… и положил на огромную ладонь человечка, вырезанного из дерева. Человечек сидел на бревне, опершись руками на колени. Голову опустил на руки; лица не видно. На спине человечка, под ситцевой рубахой - синей, с белыми горошинами - торчат острые лопатки. Худой, руки черные, волосы лохматые, с подпалинами. Рубаха тоже прожжена в нескольких местах. Шея тонкая и жилистая.
Кузнец долго разглядывал его.
- Смолокур, - сказал он.
- Ага. - Васека глотнул пересохшим горлом.
- Таких нету теперь.
- Я знаю.
- А я помню таких. Это что он?.. Думает, что ли?
- Песню поет.
- Помню таких, - еще раз сказал кузнец. - А ты-то откуда их знаешь?
- Рассказывали.
Кузнец вернул Васеке смолокура.
- Похожий.
- Это что! - воскликнул Васека, заворачивая смолокура в тряпку. - У меня разве такие есть!
- Все смолокуры?
- Почему?.. Есть солдат, артистка одна есть, тройка… еще солдат, раненый. А сейчас я Стеньку Разина вырезаю.
- А у кого ты учился?
- А сам… ни у кого.
- А откуда ты про людей знаешь? Про артистку, например…
- Я все про людей знаю. - Васека гордо посмотрел сверху на старика. - Они все ужасно простые.
- Вон как! - воскликнул кузнец и засмеялся.
- Скоро Стеньку сделаю… поглядишь.
- Смеются над тобой люди.
- Это ничего. - Васека высморкался в платок. - На самом деле они меня любят. И я их тоже люблю.
Кузнец опять рассмеялся.
- Ну и дурень ты, Васека! Сам про себя говорит, что его любят! Кто же так делает?
- А что?
- Совестно небось так говорить.
- Почему совестно? Я же их тоже люблю. Я даже их больше люблю.
- А какую он песню поет? - без всякого перехода спросил кузнец.
- Смолокур-то? Про Ермака Тимофеича.
- А артистку ты где видел?
- В кинофильме. - Васека прихватил щипцами уголек из горна, прикурил. - Я женщин люблю. Красивых, конечно.
- А они тебя?
Васека слегка покраснел.
- Тут я затрудняюсь тебе сказать.
- Хэ!.. - Кузнец стал к наковальне. - Чудной ты парень, Васека! Но разговаривать с тобой интересно. Ты скажи мне: какая тебе польза, что ты смолокура этого вырезал? Это ж все-таки кукла.
Васека ничего не сказал на это. Взял молот и тоже стал к наковальне.
- Не можешь ответить?
- Не хочу. Я нервничаю, когда так говорят, - ответил Васека.
…С работы Васека шагал всегда быстро. Размахивал руками -длинный, нескладный. Он совсем не уставал в кузнице. Шагал и в ногу - на манер марша - подпевал:
Пусть говорят, что я ведра починяю,
Эх, пусть говорят, что я дорого беру!
Две копейки - донышко,
Три копейки - бок…
- Здравствуй, Васека! - приветствовали его.
- Здорово, - отвечал Васека.
И шел дальше.
Дома он наскоро ужинал, уходил в горницу и не выходил оттуда до утра: вырезал Стеньку Разина.
О Стеньке ему много рассказывал Вадим Захарович, учитель-пенсионер, живший по соседству. Захарыч, как его называл Васека, был добрейшей души человек. Это он первый сказал, что Васека талантливый. Он приходил к Васеке каждый вечер и рассказывал русскую историю. Захарыч был одинок, тосковал без работы. Последнее время начал попивать. Васека глубоко уважал старика. До поздней ноченьки сиживал он на лавке, поджав под себя ноги, не шевелился - слушал про Стеньку.
- … Мужик он был крепкий, широкий в плечах, легкий на ногу… чуточку рябоватый. Одевался так же, как все казаки. Не любил он, знаешь, разную там парчу… и прочее. Это ж был человек! Как развернется, как глянет исподлобья - травы никли. А справедливый был!.. Раз попали они так, что жрать в войске нечего. Варили конину. Ну и конины не всем хватало. И увидел Стенька: один казак совсем уж отощал, сидит у костра, бедный, голову свесил: дошел окончательно. Стенька толкнул его - подает свой кусок мяса. «На, - говорит, - ешь». Тот видит, что атаман сам почернел от голода. «Ешь сам, батька. Тебе нужнее». - «Бери!» - «Нет». Тогда Стенька как выхватил саблю - она аж свистнула в воздухе:
1 2