Василий Шукшин
Случай в ресторане
В большом ресторане города Н. сидел маленький старичок с голой опрятной головкой, чистенький, тихий, выглаженный. Сидел и задумчиво смотрел в окно - ждал, когда принесут ужин.
- Свободно, батя? - спросил его сзади могучий голос.
Старичок вздрогнул, поднял голову.
- Пожалуйста, садитесь.
Сел огромный молодой человек в огромном коверкотовом костюме, на пиджаке которого отчаянно блестели новенькие черные пуговицы. Старичок уставился в глаза парню - почему-то в них приятно смотреть: они какие-то ужасно доверчивые.
- Что, батя? - спросил детина. - Врежем?
Старичок вежливо улыбнулся.
- Я, знаете, не пью.
- Чего так?
- Годы… Мое дело к вечеру, сынок.
Подошла официантка, тоже засмотрелась на парня.
- Бутылочку «Столичной» и чего-нибудь закусить, - распорядился молодой человек. - Шашлыки есть?
- Водки только сто грамм.
Детина не понял.
- Как это?
- Положено только сто грамм.
- Вы что?
- Что?
- Мне больше надо.
Старичок, глядя на парня, не вытерпел, засмеялся тихонько.
- Знаете, - сказал он официантке, - мне ведь тоже положено сто граммов? Так принесите ему двести.
- Не положено. Шашлык… Что еще?
Детина беспомощно посмотрел на старичка.
- Что это?.. Она шутит, что ли?
Старичок посерьезнел, обратился к официантке:
- Вы ведь знаете: правил без исключения не бывает. Видите, какой он… Что ему сто граммов?
- Нельзя, - спокойно сказала официантка и опять с удовольствием, весело посмотрела на парня. - Что еще?
Тот понял ее веселый взгляд по-своему.
- Ну, хоть триста, красавица, - попросил он. - М-м? - И кокетливо шевельнул могучим плечом.
- Нельзя. Что еще?
Детина обиделся.
- Сто бутылок лимонада.
Официантка захлопнула блокнотик.
- Подумайте, потом позовете. - И отошла от стола.
- Выпил, называется, - горько сказал детина, глядя вслед ей. - Тц…
- Бюрократизм, он, знаете, разъедает не только учреждения, - сочувственно заговорил старичок. - Вот здесь, - он постучал маленьким белым пальчиком по белой скатерти, - здесь он проявляется в наиболее уродливой форме. Если вас не принял какой-то начальник, вы еще можете подумать, что он занят…
- Что же все-таки делать-то? - спросил детина.
- Возьмите коньяк. Коньяк без нормы.
- Да?
- Да.
Парень поманил официантку. Та подошла.
- Я передумал, - сказал он. - Дайте бутылку коньяка и два… Батя, шашлык будешь?
Старичок качнул головой.
- Я уже заказал себе.
- Два шашлыка, пару салатов каких-нибудь и курицу в табаке.
- Табака, - поправила официантка, записывая.
- Я знаю, - сказал детина. - Я же шучу.
- Все?
- Да.
Официантка ушла.
Детина укоризненно покачал головой.
- На самом деле бюрократы. Ведь коньяк-то крепче. Они что, не знают, что ли?
- Коньяк дороже, в этом все дело, - пояснил старичок. - Вы, очевидно, приезжий?
- Но. За запчастями приехал. Седня получил - надо же выпить.
- Сибиряк?
- С Урала.
- Похожи… - Старичок улыбнулся. - Когда-то бывал в Сибири, видел…
- Где?
- Во Владивостоке.
- А-а. Не доводилось там бывать.
Тут заиграла музыка. Детина посмотрел на оркестрантов. К микрофону подошла девушка, обтянутая сверкающим платьем, улыбнулась в зал… Детина спокойно отвернулся - ему такие не нравились. Девушка запела, да таким неожиданно низким, густым голосом, что детина снова посмотрел на нее. Девушка пела про «хорошего, не встреченного» еще. Удивительно пела: как будто рассказывала, а получалось - пела. И в такт музыке качала бедрами. Детина засмотрелся на нее…
Наплывали тягучие запахи кухни; гомон ресторанный покрывала музыка и песня девушки. Уютно и хорошо стало в большом зале с фикусами.
Парню все больше и больше нравилась девушка. Он посмотрел на старичка. Тот сидел спиной к оркестру… Вобрал голову в плечи и смотрел угасшими глазами в стол. Рот приоткрыт, нижняя губа отвисла.
- Пришла, - тихо сказал он, когда почувствовал на себе взгляд парня. И усмехнулся, точно оправдывался, что на него так сильно действует песня.
А девушка все пела, улыбалась… В улыбке ее сквозило что-то не совсем хорошее. И все-таки она была красивая и очень смелая.
Детина обхватил голову громадными лапами и смотрел на нее.
- От зараза! - сказал он, когда девушка кончила петь. - А?
- У меня не такая уж большая пенсия, - доверчиво заговорил старичок, - и я ее, знаете, всю просиживаю в этом ресторане - слушаю, как она поет. Вам тоже нравится?
- Да.
- И обратите внимание: она же совсем еще ребенок. Хоть накрашена, хоть, знаете, этакая синевца под глазами и улыбаться научилась, а все равно ребенок. Меня иной раз слеза прошибает.
- Она еще петь будет?
- До без четверти одиннадцать.
Принесли коньяк, шашлык, салаты. Старичку принесли рисовую кашу.
- Выпьешь, батя? - предложил парень.
Старичок посмотрел на бутылку, подумал, махнул рукой и сказал:
- Наливайте! Граммов двадцать пять.
Детина улыбнулся, налил в синюю рюмку - половину, себе набухал в фужер и сразу, не раздумывая, выпил.
- Боже мой! - воскликнул старичок.
- Что?
- Здорово вы…
- Между прочим, я его не уважаю - вонючий.
- Завидую я вам… Вы кто по профессии?
- Бригадир. Лесоруб.
- Завидую вам, черт возьми! Прилетаете сюда, как орлы… Из какой-то большой жизни, и вам тесно здесь… Тесно, я чувствую,
Детина ел шашлык, слушал.
- Пей, батя.
Старичок выпил, крякнул и заторопился закусывать.
- Давно не пил, года три.
- Вы что, одинокий, что ли?
- Одинокий, - старичок кивнул головой.
- Плохо.
- Ничего… Я как-то не думаю об этом. Мне вот она, - кивнул он в сторону оркестра, где только что пела девушка, - дочерью, знаете, кажется. Люблю ее, как дочь. И ужасно боюсь за ее судьбу.
- Она знает тебя?
- Нет, откуда?
- Хорошо поет. Я не люблю, когда визжат.
- Да, да…
Детина отклонился от стола, гулко стукнул ладонью себя в грудь. Шумно вздохнул.
- Добрый шашлычишко.
- Вы - какие-то хозяева жизни. Я не умел так, - грустно сказал старичок.
Оркестранты опять взялись за инструменты. Опять вышла девушка, поправила микрофон.
Детина закурил.
- Пришла, - показал он глазами на нее.
Старичок обернулся, мельком глянул на девушку.
- Я не вижу. А в очках смотреть… как-то не могу, не люблю. Редко смотрю.
Девушка запела. Песенка была о том, как она влюбилась в молчаливого парня, мучилась с ним, но любила.
Детина слушал, задумчиво улыбался. Старичок опять ушел в себя, опять потух его взор и отвисла губа.
Девушка шутила, рассказывала, как она любила такого вот идиота, который умел произносить только «ага» и «ого». Хорошая песенка, озорная. Казалось, девушка про себя рассказывает - так просто у нее получалось. И оттого, что она рассказывала это всем, не боялась, казалась она такой родной, милой…
Детина ощутил в груди странную, горячую радость. Жизнь со всеми своими заботами и делами отодвинулась далеко-далеко. Остались только звуки ее, песня.
1 2