Василий Шукшин
Племянник главбуха
Совещание было коротким.
- Хватит миндальничать! - сказал дядя. - Дальше еще хуже будет. Завтра он поедет ко мне и будет учиться на счетовода. Специальность не хуже всякой.
Мать всплакнула было, но скоро успокоилась и, поглядывая на закрытую дверь горницы, стала негромко и жалко просить брата:
- Помоги, Егорушка! Я больше не могу ничего сделать. Учиться не хочет, хулиганит… На днях соседской свинье глаз выбил. Я уж просила доктора - доктор сосед-то, - чтобы он не жаловался никуда. Свинья-то теперь боком ходит.
Дядя нахмурился и покачал головой.
- Уж ты будь ему заместо отца родного. Жив был бы Игнат - разве так все было… - Мать опять всплакнула.
- Ладно, ладно, - сказал дядя, - чего там!.. Сделаем.
… В горнице сидел подросток лет тринадцати-четырнадцати, худой, лобастый, с голубыми девичьими глазами - Витька. Катал по столу бильярдный шар и недовольно сопел. Решалась его судьба.
В горницу вошел дядя и объявил:
- Поедешь завтра со мной!
- Куда это?
- В Кондратьеве. Будешь учиться на счетовода.
Витька искренне удивился.
- Какой же из меня счетовод? Вы что?
- Ничего-о, я с тобой сам теперь займусь. Вот так.
Дядя вышел.
Витька спрятал в карман шарик, открыл окно, вылез на улицу и, пригибаясь под окнами, пошел прочь со двора.
… Дядя догнал его на коне за поскотиной.
Витька, завидев всадника, нырнул в придорожный черемушник и затих. Дядя остановился как раз против того куста, под которым затаился Витька. Негромко приказал:
- Вылазь!
Витька ни гуту.
- Я ведь знаю, что ты здесь. Бегать еще не умеешь: кто же прячется возле дороги?
Витька вышел. Потер ушибленное колено.
- Где же еще спрячешься? Чистое поле кругом.
- Пошли, - сказал дядя беззлобно. - Ну и осел же ты, Витька! Даже удивительно.
Витька шагал рядом с мордой лошади. Молчал.
- Куда бы ты побежал, интересно?
Витька сплюнул на дорогу, сунул руки в карманы и посмотрел далеко-далеко - на закат. Ему не хотелось об этом говорить.
- Характер! Эх, отца бы тебе сейчас!.. Ну ничего!
Долго молчали.
В воздухе заметно посвежело. Пыль на дороге стала холодной.
- Чего тебе в жизни надо, Витька?
Молчание.
- Почему ты не учишься, как все люди?
Опять молчание.
- Работать хочешь?
- Хочу.
- Кем? Конюхом?
- Необязательно конюхом…
Дядя тоже сплюнул на дорогу и замолчал.
- Сопляк, - сказал он через некоторое время.
Витька посмотрел на него снизу чистыми честными глазами и отвернулся.
- У нас в родне все в люди вышли, авторитетом пользуются, а ты… Вот осел-то! - громко возмутился дядя. - Ты думаешь, конюхом - хитрое дело? Это ведь кому уж деваться некуда, тот в конюхи-то идет. Голова садовая! Ну ничего! Я возьмусь за тебя.
Витьку посадили за большой стол рядом с толстой девушкой, которую все называли Лидок.
Лидок внимательно посмотрела на Витьку… И вздохнула:
- Надо же, такие глаза и парню достались.
Витьке это почему-то не понравилось. Вообще все тут ему не понравилось. Контора была большая и бестолковая, как показалось Витьке. Много шумели, спорили и, главное, целыми днями сидели на месте. Дядя Витькин, главбух объединенного колхоза, занимал отдельный кабинет. Время от времени он, озабоченный, выходил оттуда и требовал у какой-нибудь из девушек «балансовый отчет» или «платежную ведомость». И внимательно и строго смотрел на Витьку.
Девушек в конторе было четыре. Все, как одна, скучные и глупенькие. Когда никого не было, они сплетничали о парнях и смеялись. Очень много смеялись. И без конца ели конфеты. Витька презирал их. Но больше всех он невзлюбил Лидок.
- Ты таблицу умножения знаешь, конечно?
- Знаю, конечно.
- Перемножь вот эти цифры. Только не сбейся!
Витька умножал скучное число на число еще более скучное, получал скучнейший результат и подавал Лидок. Лидок сосала конфетку и проверяла на арифмометре Витькино вычисление.
- Пра-льно. Тренируйся больше.
- Ну и дура ты! - не выдержал Витька.
Лидок сделала большие глаза и перестала сосать конфетку.
- Ты что это?
- Кто же тут тренируется? Тренируются на турнике или в волейбол.
- Егор Васильевич! - позвала Лидок.
Из кабинета вышел дядя, строгий и озабоченный.
- Он на меня говорит «дура».
- Зайди ко мне.
Витька не без робости вошел к дяде в кабинет.
- Вот что, дорогой племянничек, - заговорил дядя, стоя посреди кабинета с бумажкой в руке, - если ты будешь тут язык распускать, я с тобой по-другому поговорю. Понял? Я тебе не мать. Понял?
- Понял.
- Вот так! Иди извинись перед девкой. Она в два раза старше тебя, сопляк. Не хватало еще с тобой тут возиться.
Витька вышел из кабинета, прошел на свое место.
Девушки щелкали на счетах и неодобрительно посматривали на него.
- Попало? - спросила Лидок.
Витька взял чистый лист бумаги… задумался, глянул на солидную Лидок и написал крупно, во весь лист: «ФИФЫЧКА».
И показал Лидок.
Лидок тихонько ахнула, посмотрела на дверь кабинета, потом взяла лист и тоже что-то написала. И показала Витьке.
«КОНЮХ» - было написано на листе.
Витька взял новый лист и написал: «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА».
Лидок фыркнула, взяла новый лист и быстро написала: «ТЫ ЕЩЕ НЕ ДОРОС».
Витька долго думал, потом написал в ответ: «СВЕЖАСРУБЛЕННОЕ ДЕРЕВО ДУБ».
Лидок быстро нагнулась и выхватила лист у Витьки. И пошла с ним в кабинет.
Витька не долго раздумывая поднялся и пошел из конторы, осторожно прикрыв за собою дверь.
Близилась осень. Ее дыхание тронуло уже лес и поля. Листья на деревьях пожелтели. Трава поблекла, сухо шуршала под ногами.
Витька вышел за деревню, на косогор, сел и стал смотреть в степь.
День был серый, темное небо образовало над степью крышу. Под этой крышей было пасмурно, тепло и просторно. На западе сквозь тучи местами пробивалась заря. Ее неяркий светло-розовый отсвет делал общую картину еще печальней. Стал накрапывать мелкий-мелкий теплый дождик. Витька свернулся калачиком и лег. Земля была тоже теплая. Витьке сделалось очень грустно. Вспомнилась мать. Захотелось домой. Он вспомнил, как мать разговаривает с предметами - с дорогой, с дождиком, с печкой… Когда они откуда-нибудь идут с Витькой уставшие, она просит: «Матушка-дороженька, помоги нашим ноженькам - приведи нас скорей домой». Или, если печка долго не разгорается, она выговаривает ей: «Ну, милая… ты уж сегодня совсем что-то… Барыня какая». Витька любил мать, но они, к сожалению, не понимали друг друга. Витьке нравилась жизнь вольная. Нравились большие сильные мужики, которые легко поднимали на плечо мешок муки. Очень хотелось быть таким же - ездить на мельницу перегонять косяки лошадей на дальние пастбища, в горы, спать в степи… А мать со слезами (вот еще не нравилось Витьке, что она часто плакала) умоляла его: «Учись ты ради Христа, учись, сынок! Ты видишь, какая теперь жизнь пошла:
1 2