Василий Шукшин
Операция Ефима Пьяных
Ефим Пьяных понял это ночью. Толкнул жену.
- Чего? - недовольно откликнулась та.
- Это… осколок, однако, начал выходить. Вот он - колется, змей. С вечера чуял…
- Где?
- Ну, где?.. Куда ранило-то, не знаешь, что ли?
- Там? - изумилась Соня.
- Но.
- Чо же ты, двадцать лет сидел на ем и не чуял? Как так?
- Так и не чуял! Как… Да большой! - Ефим горько прицокнул языком. - Замучает, паразит.
Соня засмеялась.
- Как теперь сидеть-то будешь? Боком, что ли?
- Смешно! Тебе бы счас… не веселилась бы.
Помолчали.
- Что делать теперь, ума не приложу.
Соня не выдержала и опять засмеялась, уткнувшись лицом в подушку.
- Смешинка в рот попала? - сердито спросил Ефим. - Как дура…
- Не сердись, Ефим. Шибко на интересном месте он у тебя… - Соня повозилась, вытирая слезы уголком наволочки. - А чего уж так испугался-то? Не рожать ведь. Ну выйдет. Они сами, что ли, выходют?
- Пока он выйдет, на самом деле родить можно. Вырезают их. Было у ребят в госпитале…
- Ну и вырежи.
Ефим промолчал на это. Он и сам подумал: «Придется вырезать». Но вспомнил, что у них в больнице нет ни одного врача-мужчины. Мало того, хирург - совсем молодая женщина. Двадцать лет назад, в госпитале, он не раздумывая улегся бы спиной кверху перед кем угодно - тогда не совестно было. А сейчас при одной мысли коробит.
- Посмотрим, - сказал он. - Спи.
А сам долго еще думал, как теперь быть.
Весь следующий день он старался быть на ногах - не сиделось. Больно. В кабинете (он был председателем колхоза), принимая народ, ходил около стола, нервничал… Материл про себя «того урода», который всыпал ему под Курском горсть железных конфет ниже пояса. Рана, в общем-то, некрасивая. В госпитале долго ржали. Но тогда - что! А сейчас ему, председателю преуспевающего колхоза, солидному человеку, придется штаны снимать перед молодыми бабенками. А те, конечно, начнут подмигивать друг другу… Еще какая-нибудь скажет: «Вот, Ефим Степаныч, теперь снова можете в президиуме заседать».
Домой пришел рано. Мрачный. Сообщил:
- Назревает.
- Да иди ты в больницу, Господи! - воскликнула Соня. - Чего ты носишься с ним, как… не знаю кто.
- В больницу!.. - Ефим закурил и стал ходить по комнате. - У нас не больница, а монастырь какой-то! Откуда их понагнало, черт их знает, - одно бабье!
- Чего они тебе?
- Ничего! Чего… Зарабатывал, зарабатывал авторитет, да пойду теперь растелешусь перед кем попало… Одним махом все перечеркнуть.
- Тьфу! - Соня даже рассердилась на такую глупость. - Да что же ты ей, что ль, авторитет-то зарабатывал?! Какая же она у тебя такая, что ее и показывать нельзя?
- Никакая. Не вякай, раз не понимаешь. Сразу вся деревня узнает, начнут потом языки чесать, черти. Не знаю я их! Им после - одно, а у них на уме - другое. Зубоскалы, черти. - Ефим злился, понимал, что это глупо, а злился. Он действительно не знал, что делать. В город ехать - чуть не сто верст. А приедешь, скажут, у вас своя больница есть. Не примут. Да и как ехать, стоя, что ли?
Ночью стало совсем плохо.
Ефим скрипел зубами, стонал.
- Дурак, вот дурак-то, - выговаривала Соня. - Ну чего мучается? Авторитет он боится потерять! Скажи кому - засмеют. Мало мужиков лежат?..
- Лежат! Лучше рак какой-нибудь, чем эта зараза. Был бы я какой-нибудь простой человек - одно дело: позубоскалил вместе бы со всеми да ушел. Взятки гладки. А тут пальцем начнут все показывать…
- Не подставлял бы ее тогда, раз такое дело.
- Я бы хотел на тебя посмотреть, там… Хоть одним глазком. Что бы ты, интересно, подставила?
- Ну и не переживала бы сейчас, как дура.
- Дура и есть.
Боль сводила спину и ногу. Временами казалось, что осколок выходит. Ефим, стиснув зубы, подолгу оглаживал нарыв, но под пальцами ничего острого или твердого не чувствовал. Нарыв сделался мокрым.
- Врачи, мать их!.. все вытаскали, а один надо обязательно оставить!
К утру понял Ефим, что в больницу придется идти. За ночь не сомкнул глаз, измучился.
Собирался, как на муку - тянул время.
- Если придут из конторы: скажешь - в район уехал. Не проболтайся смотри.
- Да иди ты, иди, ради Бога.
… Чем ближе подходил Ефим к больнице, тем больше беспокоился и трусил. Ясно представлял себе, как сейчас войдет в больницу, подойдет к кабинету принимающего врача… Там, конечно, старушки сидят. С утра пораньше. Увидят его, закивают головками…
- Тоже, Степаныч? Чем занедужил, родной?
«Старух надо почаще гонять из больницы. Только место занимают. Молодому колхознику день приходится тратить, чтобы пробиться к врачу».
…Ну, допустим, его пропустили без очереди.
Врач. Молодая важная женщина.
- Что с вами?
- Осколок.
- Где?
- Там.
- Где «там»?
- Ну, там… - Может, здесь посмеяться надо для блезира? - Хе-хе-хе… Да в самом, знаете, интересном месте, как сострила моя жена.
- Покажите.
«Господи! За что мне наказание такое?! Не мог он, подлец, еще-то лет десять пролежать там!»
Во дворе больницы Ефим пошел совсем тихо.
«Мужиков в такую рань здесь никого, конечно, нет, - мучился он. - Хоть бы покурить с кем, отвести душу перед тем, как… штаны снимать в кабинете».
Мужиков действительно никого не было в коридоре. Зато полно баб. Сидят на белых скамейках, на диване - все несчастные и немножко торжественные. Тихо переговариваются между собой, вздыхают. Есть и молодые. Одна молодая рассказывает другой, постарше:
- Как вступит, вступит, ну, думаю, конец пришел. Прямо сюда - как вступит, вступит…
Пожилая понимающе, чуть принахмурившись и строго глядя в окно, кивает головой.
А еще две шептались. Одна тихонько ахает, а другая трогает ее за колено и торопится досказать:
- … Я грю, да ты чо же, змей подколодный, делаешь-то?.. У тебя, грю, чо, кулак-то ватный, ли чо ли?..
Увидев Ефима Степаныча, перестали жужжать, с любопытством уставились на него.
«Несдобровать, - с отчаянием подумал Ефим. - Мигом разузнают - к обеду вся деревня хаханьки будет разводить».
Подошел к очереди, насмешливо оглядел страждущих.
- Многонько вас! А вот в праздники-то, когда они бывают, никого ведь нету тут. Не хвораете, что ль, в праздники? - Спросил и сам не понял - зачем?
- У нас по праздникам, Ефим Степаныч, без того хлопот много, - откликнулась одна.
- Вот то-то и гляжу: много хворых. Где у них тут главный сидит?
- Главврач?
- Но.
- А вон кабинет. Во-он, клеенкой-то обшитый.
Ефим пошел в указанный кабинет, стараясь не хромать.
Главного еще не было. В кабинете сидела красивая полная женщина с родинкой на щеке.
- Главного нет. А вы что хотели? - вежливо спросила женщина.
- Я председатель здешний. Она насчет дров обращалась…
- Да, да, да, я в курсе дела. Дрова очень нужны - зима скоро.
«А то я сам не знаю, скоро зима или не скоро», - съехидничал про себя Ефим.
- Можете брать. Но транспорта у меня нету.
- А на чем же мы?
- Это уж я не знаю.
1 2