Блиш Джеймс
Поверхностное натяжение
ДЖЕЙМС БЛИШ
ПОВЕРХНОСТНОЕ НАТЯЖЕНИЕ
Джеймс Бенджамин Блиш (1921-1975) был по образованию биологом. И когда в середине 1940-х годов стал пробовать свои силы в литературе, то сосредоточил внимание прежде всего на темах, какие подсказывало ему развитие любимой науки.
Повесть "Поверхностное натяжение" считается в англо-американской фантастике классической. Она входит в цикл повестей о "пантропологии" - придуманной Блишем науке будущего, которая ставит перед собой задачу облегчить космическую экспансию человечества путем направленных воздействий на генетические механизмы наследственных клеток. И на самых дальних планетах, где условия жизни резко отличаются от земных, появляются "люди", выдерживающие стоградусные морозы, "люди", обитающие в листве на вершинах деревьев, "люди", по физическому облику почти не похожие на землян - своих прародителей.
Еще более оригинальную метаморфозу претерпевают по воле автора герои "Поверхностного натяжения" - потомки людей, поселенные в системе Тау Кита. Как пишет Айзек Азимов, включивший эту повесть в антологию "Куда мы идем?": "Сделайте однотолько одно - фантастическое допущение, а затем стройте действие в строгом соответствии с логикой..."
На русский язык были также переведены рассказы Блшпа "Король на горе", "Произведение искусства" и несколько других.
Пролог
Доктор Шавье надолго замер над микроскопом, оставив ла Вентуре одно занятие - созерцать безжизненные виды планеты Гидрот. "Уж точнее было бы сказать, - подумал пилот, - не виды, а воды..." Еще из космоса они заметили, что новый мир - это, по существу, малюсенький треугольный материк посреди бесконечного океана, да и материк, как выяснилось, представляет собой почти сплошное болото.
Остов разбитого корабля лежал поперек единственного скального выступа, какой нашелся на всей планете; вершина выступа вознеслась над уровнем моря на умопомрачительную высоту - двадцать один фут. С такой высоты ла Вентура мог окинуть взглядом плоскую чашу грязи, простирающуюся до самого горизонта на добрые сорок миль. Красноватый свет звезды Тау Кита, дробясь в тысячах озер, запруд, луж и лужиц, заставлял мокрую равнину искриться, словно ее сложили из драгоценных камней.
- Будь я религиозен, - заметил вдруг пилот, - я бы решил, что это божественное возмездие.
- Гм? - отозвался Шавье.
- Так и чудится, что нас покарали за... кажется, это называлось "гордыня"? За нашу спесь, амбицию, самонадеянность...
- Гордыня? - переспросил Шавье, наконец подняв голову. Да ну? Что-то меня в данной момент отнюдь не распирает от гордости. А вас?
- Н-да, хвастаться своим искусством посадки я, пожалуй, не стану, - признал ла Вентура. - Но я, собственно, не то имел в виду. Зачем мы вообще полезли сюда? Разве не самонадеянность воображать, что можно расселить людей или существа, похожие на людей, по всей Галактике? Еще больше спеси надо, чтобы и впрямь взяться за подобное предприятие - двигаться от планеты к планете и создавать людей, создавать применительно к любому окружению, какое встретится...
- Может, это и спесь, - произнес Шавье. - Но ведь наш корабль - один из многих сотен в одном только секторе Галактики, так что сомнительно, чтобы именно за нами боги записали особые грехи. - Он улыбнулся.- А уж если записали, то могли хоть бы оставить нам ультрафон, чтобы Совет по освоению услышал о нашей судьбе. Кроме того, Пол, мы вовсе не создаем людей. Мы приспосабливаем их, притом исключительно к планетам земного типа. У нас хватает здравого смысла - смирения, если хотите, - понимать, что мы не в силах приспособить человека к планетам типа Юпитера или к жизни на поверхности звезд, например на самой Тау Кита...
- И тем не менее мы здесь, - перебил ла Вентура мрачно. И никуда отсюда не денемся. Фил сказал мне, что в термокамерах не уцелело ни одного эмбриона, значит, создать здесь жизнь по обычной схеме мы и то не можем. Пас закинуло в мертвый мир, а мы еще тщимся к нему приспособиться. Интересно, что намерены пантропологи сотворить с нашими непокорными телесами - приспособить к ним плавники?
- Нет, - спокойно ответил Шавье. - Вам, Пол, и мне, и всем остальным предстоит умереть. Пантропология не в состоянии воздействовать на взрослый организм, он определен вам таким, какой он есть от рождения. Попытка переустроить его лишь искалечила бы вас. Пантропология имеет дело с генами, с механизмом передачи наследственности. Мы не можем придать вам плавники, как не можем предоставить вам запасной мозг. Вероятно, мы сумеем заселить этот мир людьми, только сами не доживем до того, чтобы убедиться в этом.
Пилот задумался, чувствуя, как под ложечкой медленно заворочалось что-то скользкое и холодное.
- И сколько вы нам еще отмерили? - осведомился он в конце концов.
- Как знать? Быть может, месяц...
Переборка, что отделяла их от других отсеков корабля, разомкнулась, впустив сырой соленый воздух, густой от углекислого газа. Пятная пол грязью, вошел Филип Штрасфогель, офицер связи. Как и ла Вентура, он остался сейчас не у дел, ц это тяготило его. Природа не наградила Штрасфогеля склонностью к самоанализу, и теперь, когда его драгоценный ультрафон вышел из строя и не отвечал более на прикосновения его чутких рук, он оказался во власти собственных мыслей, а они не отличались разнообразием. Только поручения Шавье не давали связисту растечься студнем и впасть в окончательное уныние.
Он расстегнул и снял с себя матерчатый пояс, в кармашках которого, как патроны, торчали пластмассовые бутылочки.
- Вот вам новые пробы, док, - сказал он. - Все то же самое, вода да слякоть. В ботинках у меня настоящий плывун. Выяснили что-нибудь?
- Многое, Фил. Спасибо. Остальные далеко?
Штрасфогель высунул голову наружу и крикнул. Над морями грязи зазвенели другие голоса. Через несколько минут в пантропологическом отсеке собрались все уцелевшие после крушения: Солтонстол, старший помощник Шавье, румяный и моложавый, заведомо согласный на любой эксперимент, пусть даже со смертельным исходом; Юнис Вагнер - за ее невыразительной внешностью скрывались знания и опыт единственного в экипаже эколога; Элефтериос Венесуэлос, немногословный представитель Совета по освоению, и Джоан Хит, гардемарин - это звание было теперь таким же бессмысленным, как корабельные должности ла Вентуры и Штрасфогеля, по светлые волосы Джоан и ее стройная, обманчиво инфантильная фигурка в глазах пилота сверкали ярче, чем Тау Кита, а после катастрофы, пожалу ярче самого земного Солнца.
Пять мужчин и две женщины - на всю планету, где и шагу не сделать иначе, чем по колено, если не по пояс в воде.
Они тихо вошли друг за другом и застыли, кто прислонившись к стенке в углу, кто присев на краю стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20