.. Сколько у него будет коллег, тайком пересекающих границы, нелегально перевозящих из страны в страну оружие и золото, переживших войну, тюрьмы, депортации? Он увидит их мельком, то ли под ярким африканским солнцем, то ли в укрытой мраком ложбине меж французских холмов, он не сможет оценить их надежность и порядочность, но от них будет зависеть его жизнь, предательство любого может обернуться для него тюрьмой или полицейской пулей...
Он вскочил, быстро оделся, вышел в коридор, заперев за собой дверь. Не мог он больше сидеть в холодном, неприбранном номере и смотреть на карты.
Несколько часов бесцельно слонялся по улицам, глядя на витрины и думая о том, что бы он мог купить, имея деньги. Один раз поймал на себе взгляд полисмена. Повернулся, посмотрел на него, маленького, со злым лицом, узенькой полоской усов. Вспомнил истории о том, что они проделывали с задержанными в камерах местных префектур. Американский паспорт не спасет, если тебя задержат с пятьюстами тысячами английских фунтов.
Впервые в жизни, думал Барбер, шагая в толпе пешеходов, я серьезно рассматриваю возможность преступить закон. Если его чтото и удивляло, так это собственное спокойствие. Хотелось бы понять, почему. Наверное, влияние фильмов и газет, решил он. С преступлением свыкаешься, когда оно становится более человечным, более доступным. Об этом както не думаешь, а потом, раз, и оно входит в твою жизнь и ты понимаешь. Что подсознательно уже смирился с тем, что сама идея преступления - неотъемлемая часть повседневности. И полицейские, думал Барбер, должно быть, об этом знают, глядя на мир со стороны закона. Они смотрят на проходящих мимо пешеходов, с обычными, ничем не примечательными лицами, видят, что этим людям рукой подать до воровства и убийства, и осознание этого сводит их с ума. Естественно, им хочется арестовать всех и каждого.
* * *
Когда Барбер наблюдал за разминкой лошадей перед шестым забегом, его легонько похлопали по плечу.
- Привет, Берти, - он не повернул головы.
- Извини, что опоздал, Смит облокотился о поручень ограждения рядом с Барбером. - Ты уже подумал, что я не приду?
- Что слышно от жокея? - спросил Барбер.
Смит подозрительно огляделся, потом его губы изогнулись в улыбке.
- Жокей уверен в победе. Сам поставил на себя.
- Который?
- Номер пять.
Барбер нашел номера пять. Гнедая кобылка с грациозной шеей и благородной головой. Грива и хвост заплетены, шерсть вычищена до блеска. Она переступала с ноги на ногу, но определенно не нервничала. На уродливом лице жокея, мужчины лет под сорок, выделялся длинный французский нос. Передних зубов не было. На уши он натянул темнобордовую жокейку. Его белая рубашка пестрела звездами того же цвета.
Плохо, что таким уродам достаются красавицылошади, думал Барбер, глядя на жокея.
- Хорошо, Берти, веди меня к кассе.
Барбер поставил десять тысяч. Ставки принимали из расчета семь к одному. Смит раскошелился на двадцать пять. Бок о бок они поднялись на верхний ряд трибун. Лошадей как раз выводили к стартовой черте. Зрителей было немного, на верхнем ряду - лишь несколько человек.
- Ну что, Ллойд? - спросил Смит. - Заглянул в карты?
- Заглянул.
- И что скажешь?
- Карты очень хорошие.
Смит коротко глянул на него. Потом решил рассмеяться.
- Ты хочешь, чтобы я вытягивал из тебя каждое слово? Ты знаешь, о чем я. Что ты решил?
- Я... - Барбер смотрел на лошадей. Глубоко вдохнул. - Я скажу после забега.
- Ллойд! - донеслось снизу и Барбер повернулся на голос. По лестнице к ним спешил Джимми Ричардсон. Он всегда был довольнотаки полным и круглолицым, от французской пищи еще никому не удавалось похудеть, так что подъем давался ему с трудом. - Привет, - он тяжело дышал. - Увидел тебя и решил, а вдруг ты чтонибудь знаешь насчет этого заезда. Я понятия не имею, на кого ставить, а день выдался отвратительный. В скачках с препятствиями я ничего не понимаю.
- Привет, Джимми, - ответил Барбер. - Мистер Ричардсон. Мистер Смит.
- Рад с вами познакомиться, - Ричардсон пожал Смиту руку. - Ллойд, правда, ты чтонибудь знаешь? Морин убьет меня, если узнает, сколько я сегодня просадил.
Барбер взглянул на Смита, который с отеческой улыбкой наблюдал за Ричардсоном.
- Вроде бы Берти коечто известно.
- Берти, - повернулся к Смиту Ричардсон, - пожалуйста...
Улыбка Смита стала шире.
- У номера пять неплохие шансы. Но вам надо поторопиться. Забег вотвот начнется.
- Номер пять. Все понял. Я туда и мигом обратно, - и скатился по ступеням. Развевающиеся полы расстегнутого пальто едва поспевали за ним.
- Доверчивая душа, не так ли, - хмыкнул Смит.
- Он был единственным ребенком в семье, - ответил Барбер. - Таким и остался.
- Откуда ты его знаешь?
- Служил в моей эскадрилье.
- В твоей эскадрилье, - повторил Смит, глядя вслед спешащему к кассе Ричардсону. - Пилот?
- Да.
- Хороший?
Барбер пожал плечами.
- Лучшие погибли, худшие собрали весь урожай медалей.
- И что он делает в Париже?
- Работает в фармацевтической компании.
Звякнул колокол, лошади поскакали к первому препятствию.
- Боюсь, твой друг опоздал, - Смит поднес бинокль к глазам.
- Похоже на то, - Барбер тоже смотрел на лошадей.
Номер пять упала на четвертом препятствии. Пошла на него вместе с двумя другими лошадьми, а потом вдруг покатилась по земле. Остальные лошади пронеслись мимо. Четвертое препятствие находилось далеко от трибун, Барбер так и не понял, что собственно, произошло, но потом кобыла поднялась и затрусила по дорожке, а жокей так и застыл на земле, лицом вниз, с неестественно повернутой шеей.
- Плакали наши денежки, - спокойно изрек Смит, опустил бинокль, достал из кармана квитанции, разорвал и бросил.
- Дай, пожалуйста, - Барбер протянул руку за биноклем.
Смит перекинул ремешок через голову и Барбер навел бинокль на препятствие, за которым лежал жокей. Двое мужчин уже подбежали к нему, перевернули на спину.
Барбер подкорректировал резкость, фигуры мужчин, суетящихся над неподвижным телом в белой, с темнобордовыми звездами рубашке, стали более четкими. В движениях мужчин чувствовались торопливость и отчаяние. Они подхватили жокея и потащили его прочь.
- Черт побери! - вернулся Ричардсон. - Окошко закрылось, когда я...
- Не огорчайтесь, мистер Ричардсон, - прервал его Смит. - Мы упали на четвертом прыжке.
Ричардсон заулыбался.
- Впервые за день мне повезло.
Внизу, под трибунами, кобыла убегала от конюха, пытавшегося схватиться за порванные поводья.
Барбер, не отрывая бинокля от глаз, все смотрел на мужчин, тащивших жокея. Внезапно они опустили его на траву и один прижался ухом к белой шелковой рубашке. Потом поднялся. Они понесли жокея дальше, но сбавив шаг, убедившись, что торопиться им совершенно некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Он вскочил, быстро оделся, вышел в коридор, заперев за собой дверь. Не мог он больше сидеть в холодном, неприбранном номере и смотреть на карты.
Несколько часов бесцельно слонялся по улицам, глядя на витрины и думая о том, что бы он мог купить, имея деньги. Один раз поймал на себе взгляд полисмена. Повернулся, посмотрел на него, маленького, со злым лицом, узенькой полоской усов. Вспомнил истории о том, что они проделывали с задержанными в камерах местных префектур. Американский паспорт не спасет, если тебя задержат с пятьюстами тысячами английских фунтов.
Впервые в жизни, думал Барбер, шагая в толпе пешеходов, я серьезно рассматриваю возможность преступить закон. Если его чтото и удивляло, так это собственное спокойствие. Хотелось бы понять, почему. Наверное, влияние фильмов и газет, решил он. С преступлением свыкаешься, когда оно становится более человечным, более доступным. Об этом както не думаешь, а потом, раз, и оно входит в твою жизнь и ты понимаешь. Что подсознательно уже смирился с тем, что сама идея преступления - неотъемлемая часть повседневности. И полицейские, думал Барбер, должно быть, об этом знают, глядя на мир со стороны закона. Они смотрят на проходящих мимо пешеходов, с обычными, ничем не примечательными лицами, видят, что этим людям рукой подать до воровства и убийства, и осознание этого сводит их с ума. Естественно, им хочется арестовать всех и каждого.
* * *
Когда Барбер наблюдал за разминкой лошадей перед шестым забегом, его легонько похлопали по плечу.
- Привет, Берти, - он не повернул головы.
- Извини, что опоздал, Смит облокотился о поручень ограждения рядом с Барбером. - Ты уже подумал, что я не приду?
- Что слышно от жокея? - спросил Барбер.
Смит подозрительно огляделся, потом его губы изогнулись в улыбке.
- Жокей уверен в победе. Сам поставил на себя.
- Который?
- Номер пять.
Барбер нашел номера пять. Гнедая кобылка с грациозной шеей и благородной головой. Грива и хвост заплетены, шерсть вычищена до блеска. Она переступала с ноги на ногу, но определенно не нервничала. На уродливом лице жокея, мужчины лет под сорок, выделялся длинный французский нос. Передних зубов не было. На уши он натянул темнобордовую жокейку. Его белая рубашка пестрела звездами того же цвета.
Плохо, что таким уродам достаются красавицылошади, думал Барбер, глядя на жокея.
- Хорошо, Берти, веди меня к кассе.
Барбер поставил десять тысяч. Ставки принимали из расчета семь к одному. Смит раскошелился на двадцать пять. Бок о бок они поднялись на верхний ряд трибун. Лошадей как раз выводили к стартовой черте. Зрителей было немного, на верхнем ряду - лишь несколько человек.
- Ну что, Ллойд? - спросил Смит. - Заглянул в карты?
- Заглянул.
- И что скажешь?
- Карты очень хорошие.
Смит коротко глянул на него. Потом решил рассмеяться.
- Ты хочешь, чтобы я вытягивал из тебя каждое слово? Ты знаешь, о чем я. Что ты решил?
- Я... - Барбер смотрел на лошадей. Глубоко вдохнул. - Я скажу после забега.
- Ллойд! - донеслось снизу и Барбер повернулся на голос. По лестнице к ним спешил Джимми Ричардсон. Он всегда был довольнотаки полным и круглолицым, от французской пищи еще никому не удавалось похудеть, так что подъем давался ему с трудом. - Привет, - он тяжело дышал. - Увидел тебя и решил, а вдруг ты чтонибудь знаешь насчет этого заезда. Я понятия не имею, на кого ставить, а день выдался отвратительный. В скачках с препятствиями я ничего не понимаю.
- Привет, Джимми, - ответил Барбер. - Мистер Ричардсон. Мистер Смит.
- Рад с вами познакомиться, - Ричардсон пожал Смиту руку. - Ллойд, правда, ты чтонибудь знаешь? Морин убьет меня, если узнает, сколько я сегодня просадил.
Барбер взглянул на Смита, который с отеческой улыбкой наблюдал за Ричардсоном.
- Вроде бы Берти коечто известно.
- Берти, - повернулся к Смиту Ричардсон, - пожалуйста...
Улыбка Смита стала шире.
- У номера пять неплохие шансы. Но вам надо поторопиться. Забег вотвот начнется.
- Номер пять. Все понял. Я туда и мигом обратно, - и скатился по ступеням. Развевающиеся полы расстегнутого пальто едва поспевали за ним.
- Доверчивая душа, не так ли, - хмыкнул Смит.
- Он был единственным ребенком в семье, - ответил Барбер. - Таким и остался.
- Откуда ты его знаешь?
- Служил в моей эскадрилье.
- В твоей эскадрилье, - повторил Смит, глядя вслед спешащему к кассе Ричардсону. - Пилот?
- Да.
- Хороший?
Барбер пожал плечами.
- Лучшие погибли, худшие собрали весь урожай медалей.
- И что он делает в Париже?
- Работает в фармацевтической компании.
Звякнул колокол, лошади поскакали к первому препятствию.
- Боюсь, твой друг опоздал, - Смит поднес бинокль к глазам.
- Похоже на то, - Барбер тоже смотрел на лошадей.
Номер пять упала на четвертом препятствии. Пошла на него вместе с двумя другими лошадьми, а потом вдруг покатилась по земле. Остальные лошади пронеслись мимо. Четвертое препятствие находилось далеко от трибун, Барбер так и не понял, что собственно, произошло, но потом кобыла поднялась и затрусила по дорожке, а жокей так и застыл на земле, лицом вниз, с неестественно повернутой шеей.
- Плакали наши денежки, - спокойно изрек Смит, опустил бинокль, достал из кармана квитанции, разорвал и бросил.
- Дай, пожалуйста, - Барбер протянул руку за биноклем.
Смит перекинул ремешок через голову и Барбер навел бинокль на препятствие, за которым лежал жокей. Двое мужчин уже подбежали к нему, перевернули на спину.
Барбер подкорректировал резкость, фигуры мужчин, суетящихся над неподвижным телом в белой, с темнобордовыми звездами рубашке, стали более четкими. В движениях мужчин чувствовались торопливость и отчаяние. Они подхватили жокея и потащили его прочь.
- Черт побери! - вернулся Ричардсон. - Окошко закрылось, когда я...
- Не огорчайтесь, мистер Ричардсон, - прервал его Смит. - Мы упали на четвертом прыжке.
Ричардсон заулыбался.
- Впервые за день мне повезло.
Внизу, под трибунами, кобыла убегала от конюха, пытавшегося схватиться за порванные поводья.
Барбер, не отрывая бинокля от глаз, все смотрел на мужчин, тащивших жокея. Внезапно они опустили его на траву и один прижался ухом к белой шелковой рубашке. Потом поднялся. Они понесли жокея дальше, но сбавив шаг, убедившись, что торопиться им совершенно некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10